Вечером молчащий до этого телефон меня предаёт. За сутки я почти уверила себя, что Максим спросил номер просто так. Что ничего не случится, мой мир выстоит, переживёт и эту напасть. Я перестаю прятать телефон под подушками и сторониться его, когда в укутанную вечерним светом квартиру врывается звук входящего сообщения.
В этот момент я стою у плиты, руки с мелко нарезанной картошкой дёргаются, обсыпая кухню осколками. Замираю посреди картофельной катастрофы и хочу провалиться хоть куда, лишь бы не пришлось смотреть на экран. Именно в это мгновение я впервые чётко осознаю, что хочу и не хочу одновременно узнать, что там написано.
Будь я нормальной… Мне кажется, я могла бы мечтать о таком внимании. О разговоре, переписке, быть может, даже встрече с человеком, который… Продолжение этой мысли я запрещаю себе думать. Я не нормальная. Я не могу желать и получать то же, что другие люди. Для меня это очередная опасность, новое испытание – и не больше.
После сессии с психологом мне стало лучше, ощутимо лучше. Но этот путь так далёк, что я не вижу ему конца. Жизни не хватит, чтобы моё "лучше" стало похоже на обычную жизнь, если такое вообще возможно.
А поэтому нет и ещё раз нет. Я должна слиться как можно аккуратнее. В конце концов, именно в этом я профи. Сливаться мне удавалось всегда, тем более в переписке это ещё проще, чем в живом разговоре. Я справлюсь, сегодня я справлюсь со всем.
Чувствую, как запертое в чулане сердце не хочет со мной соглашаться, и стучит всё сильнее. Но ведь этого чулана не существует?
Сметаю картошку в мусорное ведро, выключаю плиту и бросаю до завтра идею о готовом супе на всю неделю. Можно обойтись и растворимым. Медленно иду в комнату, сажусь на потрёпанный диван, скрывающий в пыли под собой мои тайны, включаю ещё один светильник – ближайший, до которого могу дотянуться, в виде луны на деревянной подставке. Белые лучи разбавляют жёлтое царство.
И только тогда достаю телефон, разблокирую экран. Сообщение, действительно, пришло от Максима. Только это не текст, а файл в Телеграме. Решаю, что тянуть не имеет смысла – чем дольше я оставляю его непрочтённым, тем больше вопросов у него будет. Чем раньше я начну, тем больше времени будет у меня до утра понедельника, когда снова придётся смотреть ему в глаза. Если повезёт, то совсем не придётся…
Открываю диалог, сообщение отражается прочтённым, мой таймер начинает тикать. Файл, который он отправил мне вместо приветствия – это музыка…
Я никогда не слушаю музыку. Если она играет в транспорте или на улице, я быстрее прохожу мимо, закрываю уши, стараюсь отвлечься. И совсем, совсем никогда не включаю её сама. Можно сказать, что я боюсь и её тоже. Исключение составляет только музыка в кино – когда на фоне картинка, живое действие, которое подстраивается под мелодию, она кажется безопаснее.
Не знаю, насколько быстро музыка, которая вызовет сильные эмоции, утянет меня в трип. Возможно ли это в принципе – я никогда не проверяла. Но в моём случае лучше остаться в неведении, чем напороться лишний раз. Никогда не чувствовала в себе желание включить музыку и слушать, заставки сериалов не в счёт. Иногда я их не пролистываю.
Смотрю на трек в смешанных чувствах. Могу закрыть и сделать вид, что его не было. Могу почитать текст, и этого будет достаточно, чтобы понять скрытый намёк. Могу честно сказать, что мне такое не нравится, и получить ещё один шанс оттолкнуть Максима. Могу…
Дрожащей рукой нажимаю "плэй". Тихая музыка наполняет не комнату, а моё нутро. Она по капле падает сразу туда, не встречая никаких преград. И крохотные молоточки бьют по струнам не рояля, а самой души. Потом к мелодии добавляется мужской голос с лёгкой хрипотцой…
Я не падаю, я растворяюсь в потоке, мягко качаюсь на волнах, закрываю глаза. Снова хочется плакать, но слёз больше нет. Во мне не осталось воды, соли, страхов, боли. Пусть на краткий миг, но прекрасная мелодия выносит из меня все эмоции, оставляя их плавать вокруг, почти не касаясь моего сердца в чулане. Оно бьётся упоительно медленно, почти сладко, в такт музыке.
Ускоряется лишь на одной строке. "You just need to heal, Make good all your lies…"[1] – я снова пугаюсь как пойманный за руку вор. Человек, перекинувшийся со мной едва ли десятком слов просто не может знать меня настолько глубоко. Ведь не может?!
Но потом чарующий голос успокаивает меня вновь. Sleep, sugar… Sleep, sweetie… Как давно мне не было так спокойно. Так уютно в своём одиночестве, куда на мгновение прорвался чужой голос. Like waves of sweet fire, you're safe within…
Когда последняя нота затихает, ещё долго сижу оглушённая. Это было так красиво, что не хочу больше подбирать слова для своих ощущений.
В этот же момент приходит новое сообщение от Максима.
"Спокойной ночи, Алиса. Пообщаемся завтра?"
Я не хочу отказываться.
Утром я распахиваю шторы, впервые в жизни делаю это в воскресенье. Мне нужен глоток мира извне, маленький шаг наружу, чтобы смириться с неизбежным. Сегодня мой дом не моя крепость, и тут будет звучать чужой голос, пусть и через буквы.
Это совсем не то, что было с Кроликом. Максим реальный, настоящий, живой. Я увижу его завтра, наш разговор что-то может изменить в однообразной череде ежедневных "привет". Оборвать или… Не важно. Я всё ещё не хочу отказываться от этой возможности. Если вечером я ещё могла посчитать своё решение импульсивным, то здесь и сейчас, при свете дня, я чувствую, что хочу этого разговора.
Хочу. И гори оно всё огнём.
Солнечный свет заливает моё маленькое убежище. В окно смотрят другие дома, нависающие надо мной, другие жизни, другие люди. И бесконечно голубое небо, которое не рассекает ни единое облачко. Приоткрываю форточку и впускаю вместе с образами звуки улицы. Удивительная погода, удивительная осень, и яркие краски, которые до сих пор не дают мне покоя.
Этим утром красиво всё вокруг. И даже сердце продолжает отстукивать ритм вчерашней мелодии. Я открываю дверь чулана и позволяю ему быть.
Обжигаюсь о сковородку, в которой жарю яичницу, но боль не мешает мне. Скорее напоминает, что я жива. Я чувствую, думаю, существую. Что я сама – нечто большее, чем сгусток страхов, правил и безумных трипов. Кажется, ещё один крохотный кусочек пазла возникает на столе передо мной. Я не знаю, где его место, но очень хочу найти.
Ставлю на свой реальный стол цветастую тарелку с подгоревшими яйцами. Цветы на белой тарелке синие, на скатерти – красные, огромные. Такие же на вышивных кухонных полотенцах, которыми я пользуюсь. На самом деле, уже ничего из этого не белое, как и сама кухня, когда-то бывшая именно такой. Со временем она посерела, испачкалась, пошла жёлтыми разводами. Будет странно сказать, что прежде я не замечала этого?
Ни кричащих цветов, ни бело-серого, ни разводов. Это была просто кухня, на которой я иногда ела и готовила чай на утро. Ещё реже я её убирала, но при этом продолжала не замечать. Я настолько не живу в мире вокруг, что на мгновение меня охватывает ужас. Но тревожное спокойствие этого утра сглаживает все углы.
Отмечаю цветы и скатерть, пока ем недосоленные яйца. Думаю, попробовать заказать посуду, пусть в этом доме появится что-то действительно моё.
Телефон просыпается и вибрирует. Глотаю слишком большой кусок и долго кашляю. Не сразу беру его в руку, оттягиваю тот момент, когда хрупкая магия этого странного утра может рухнуть. Дышу глубоко, и какая-то новая, неопознанная часть меня внутри танцует.
Максим: Что за твоим окном?
Страх отступает, и приятное тепло вчерашнего вечера обволакивает меня пушистым пледом. Кутаясь в него, подхожу к окну и почти не чувствую холодных дуновений из открытой форточки. Кажется, улыбаюсь…
Алиса: Золотой пожар. Он раскрасил серую улицу одинаковых многоэтажек и замёл листьями дороги.
Максим: Недолговечный, как бабочка-однодневка, но оттого ещё более прекрасный. Все вещи, которые кончаются – прекрасны, потому что конец учит нас их ценить.
Алиса: Разве конец – это не грустно?
Максим: Грустно. Но ведь за ним всегда следует новое начало. Это приятная грусть. Твой пожар за окном отцветёт, а потом его укроет снежный вихрь, который будет блестеть на солнце. За ним всё родится вновь.
Ещё одна мысль капает во внутреннюю копилку. Могу ли родиться вновь я?
Максим: И часто ты смотришь на жизнь только через окно?
Вот так просто, совсем не зная меня, он попадает в точку. Если бы я могла – я бы и окном не пользовалась. Смотреть на то, что тебе недоступно – это неприятная грусть.
Но пальцы уже спешат вместо меня вывернуть наружу ещё один кусочек правды. Они совсем перестали слушаться, будто в последние недели ими управляю не я.
Алиса: Чаще, чем стоило бы…
Максим: Ты сама как осень. Не та яркая, что сейчас за окном, а глухой ноябрь, закрывший дома на все замки, погрузивший серую улицу в туманный полумрак. В ожидании, когда снег укроет твои следы.
Молчу. Смотрю в окно, как ветер поднял упавшие листья, и солнце ярко играет в оранжево-красном танце. Так ярко, будто он будет длиться вечность, и конца этой игре не будет…
Максим: Извини, я не хотел тебя обидеть. Поздняя осень – притягательная и таинственная пора.
Алиса: Тогда ты февраль. Вьюжный, пронизывающе холодный и отчуждённый. Февраль, который скрывает, что скоро придёт март и капель.
Максим: Ха, один-один. Но я совсем не такой, Алиса.
Теперь моё имя звучит в голове его голосом. Звучит совсем по-новому.
Алиса: Никто не знает, каков февраль на самом деле. Непредсказуемый, как погода – сегодня вьюга, завтра подснежники.
Максим: Спасибо, я рад, что даже со своим угрюмым, отстранённым молчанием умудрился тебе понравиться.
Телефон падает из рук на последнем слове. Сказать, что я горю внутри – это не сказать ничего. Ухожу в комнату, потом возвращаюсь на кухню. Хожу быстро, а руки сами заламывают передо мной причудливые фигуры. Не могу найти себе места, не могу спрятаться от слов, которые уже прозвучали, не могу вернуть свои назад. Дёргаю шторы в бесполезной попытке спрятаться, но вместо этого случайно срываю их с крючков.
Они падают вниз, погребая меня под ворохом пыльной ткани, а кухню целиком заливает солнце, только что игравшее в осеннем танце за окном. Оно тоже нечастый и непрошенный гость в моём убежище, но даже солнце не врывается сюда так беспардонно.
Мне плохо. А сердцу хорошо…
Замерший ненадолго телефон гудит новым сообщением. Высунув голову из-под чёрных складок, я громко чихаю и смотрю на него с отчаянием. Сладким, тревожным, почти паническим отчаянием.
Если сейчас опять возьму в руки телефон – отчётливо это понимаю – я приму свою ошибку и его слова, приму, что всё случилось так, и не иначе. Что февраль меня обыграл так быстро и легко. Что я горю и уже никак не смогу оправдаться, какую бы глупую чушь не ляпнула в ответ.
Приму и мне придётся идти дальше.
Максим: Не переживай, наш интерес глубоко взаимен.
На глупую секунду я забываю обо всём. На дурацкую секунду, длящуюся целую вечность, я чувствую себя обычной девушкой. Той, кто пойдёт завтра на осточертевшую работу с улыбкой на лице, кто сможет сходить с симпатичным коллегой в парк на прогулку, а потом за мороженым в кафе. Кто сможет смеяться над его шутками, рассказывать свои мечты, и не вырывать руку, когда к ней потянется чужая рука…
Идиотская бесконечная секунда, за которую перед глазами проносится жизнь, недоступная мне.
Алиса: Надеюсь, этот интерес сугубо дружеский. Романы на работе не к добру.
На этот раз пальцы послушны как никогда. Они даже не дрожат.
Максим: Хорошо, можем начать с дружбы. Знаешь, я не жду, что будет просто.
Я сойду с ума окончательно прямо на этой дурацкой кухне. Мозги растекутся по цветастой скатерти, какой будет узор! Уж точно лучше, чем этот красный кошмар сейчас.
Алиса: Дружба – это всегда тяжело и хрупко.
Максим: Значит, раньше у тебя были плохие друзья, Алиса.
У меня не было никаких. Никогда и никого не было. Потому что мне нельзя никого заводить.
Максим: Это многое объясняет. Давай я просто не буду о них спрашивать и стану не таким другом, с которым тяжело.
Алиса: А если тяжело не с другими, а со мной?
Максим: Я не жду, что будет просто. Но солнце выглядывает и в ноябре, особенно если его очень ждать.
О проекте
О подписке