Дверь захлопнулась, заскрежетали засовы, шаги ратников, гулко звучавшие в коридоре подземелья, затихли.
Заметив оставленный ратниками кувшин, Вилл дотянулся до него и, найдя его почти полным, плеснул воду себе на ладонь. Едва прикасаясь, он стер кровь с лица Марианны и, увидев, что она пришла в себя и открыла глаза, осторожно приподнял ее и помог напиться. Опираясь на руки, Марианна села и прислонилась спиной к стене. Простое движение далось ей с большим трудом. Стиснув зубы, она закрыла глаза, пытаясь отдышаться. Глядя, как она дрожит в промокшем насквозь платье, – ее щедро обливали водой, стоило ей только потерять сознание, – Вилл расшнуровал свою куртку на волчьем меху. Не придумав, как ее снять, чтобы укрыть Марианну, он уже хотел порвать куртку на плечах, как пальцы Марианны легли ему на запястье. Вилл повернул к ней голову: Марианна пристально смотрела на него глазами, в которых мерцала сталь.
– Теперь скажи мне правду, – потребовала она. – Ты действительно указал на карте правильное расположение постов или прав был Гай, заподозрив тебя в обмане?
Вилл усмехнулся, глядя на нее, настойчиво ожидавшую ответа.
– Я солгал. Правильно было указано только место одного поста, на котором дежурил Хьюберт, а в остальном я изменил всю систему дозоров. Гай все понял верно: и что я сделал, и зачем. Я хотел выиграть для Робина хотя бы одни сутки.
Марианна вздохнула с глубоким облегчением и, безмолвно извиняясь за подозрение, погладила его руку:
– Прости, что усомнилась в тебе. Но ты смотрел на меня с такой злостью, что я почти поверила, что ты решил помочь Гаю.
– Я и был зол. На себя, – с горечью сказал Вилл. – Я же сам был согласен с Робином, что тебя нельзя отпускать дальше порога трапезной. И сам привез тебя в западню!
Скрипнув зубами, Вилл низко склонил голову на сомкнутые в замок пальцы. С усилием приподняв руку, Марианна дотронулась до его щеки.
– Не мучай себя! – сказала она. – Это не ты меня привез, это я нарушила его приказ, втянула тебя в беду и поставила под угрозу жизнь Робина.
– Давай не будем меряться благородством! – с тихой яростью предложил Вилл. – У меня есть своя голова на плечах. Я должен был думать, что делаю!
Услышав ее тихий вздох, Вилл укорил себя за гнев: Марианне и так досталось с лихвой.
– Позволь, я согрею тебя, – уже мягко сказал он. – Здесь холодно, стена ледяная, а ты в мокрой одежде, можешь простудиться насмерть.
Марианна рассмеялась, искренно развеселившись над его беспокойством о простуде. Вилл улыбнулся в ответ, бережно обнял ее и, усадив к себе на колени, прижал к груди, укутав поверх курткой так плотно, насколько мог. Марианна положила голову ему на плечо, и он скорее почувствовал, чем увидел ее взгляд, в котором оставался вопрос.
– Хочешь узнать, был ли сэр Гай прав и в другом? – невесело усмехнулся Вилл.
Она промолчала, и тогда он встретился с Марианной глазами и ответил:
– Да, прав. И мне тем более нет оправданий в том, что ты оказалась здесь. Я пошел на поводу у самого себя.
Она молча смотрела ему в глаза, в которых прежде видела только холод, отчуждение, язвительную усмешку, но очень редко – тепло. Он всегда держал ее от себя на расстоянии, и стоило ей лишь попытаться сказать ему доброе слово, как окатывал в ответ ледяной недоброжелательностью. И только сейчас она поняла, как ошибалась в его отношении к ней. Ведь именно он всегда оказывался рядом в трудные минуты, когда она нуждалась в поддержке и помощи. Она вспомнила все. Как он выхватил меч и встал плечом к плечу с Робином, когда стрелки требовали суда над ней. Как он бесцеремонно бросил ее в седло и, не слушая протестов, увез в лагерь, когда стрелки несли раненого Робина на плащах. Как он изводил ее в тот день постоянными напоминаниями о том, что она беременна. Как закрыл собой в трапезной от враждебных взглядов стрелков и объявил, что она ждет ребенка. Она разозлилась тогда на него, а он теми словами разом переломил отношение к ней стрелков, вырвал с корнем их недоверие к Марианне. Если бы она не отвлекалась на его враждебные или язвительные слова, а обращала внимание только на поступки, то давно бы поняла, что всеми его действиями руководило одно – забота о ней.
Она вспомнила день венчания, когда Вилл вызвался передать ее руку Робину, и, как ни торжественно было выражение его лица, в медовых глазах Вилла проскальзывали искры волнения и печали. Его губы, прижавшиеся к ее руке, были такими сухими и горячими, словно Вилл был смертельно ранен и напоследок припал к целительному источнику, позволив себе сделать только один глоток. А потом он передал ее руку Робину и весь обряд венчания простоял за спиной брата, сохраняя на лице безмятежно-спокойное выражение.
Даже Гай за пару коротких часов сумел разгадать чувства Вилла. И только она сама ни разу не заподозрила, не заметила его глубокой, горячей и так тщательно скрываемой любви.
– Я была слепа! – прошептала Марианна, закрывая глаза.
– К счастью для всех! – резко ответил Вилл. – И Робин, и я – мы очень старались держать тебя в неведении ради нашего общего блага.
Марианна распахнула глаза:
– Робин знает?
– Мне от него ничего невозможно скрыть, как и ему от меня, – усмехнулся Вилл. – Мы знаем друг друга столько лет, что каждый видит другого насквозь. Только однажды мы оба тоже ослепли – когда ты очутилась в Шервуде. – Посмотрев Марианне в глаза, он погладил ее по волосам и сказал: – Не беспокойся, Мэриан! Если мы останемся живы, а я очень на это надеюсь, то я никогда ни словом, ни взглядом не нарушу твоего спокойствия. Обещаю тебе!
Вилл отвернулся и устало прислонился затылком к стене. Марианна с грустью смотрела на его лицо, исполненное спокойной уверенности. Красивое, печальное лицо воина, никогда не отступающего от данного слова.
– Мне очень жаль, Вилл! – прошептала она.
– А мне нет, – ответил он, глядя перед собой. – Мое сердце было мертвым после гибели Элизабет. Ты оживила его и заставила биться вновь. Уже только ради этого, если бы время повернулось вспять, я пожелал бы, чтобы повторилось все, что произошло. Даже то, как я напугал тебя ночью в июле, потому что довел этим до слез, которые и тебя возродили к жизни.
Марианна медленно провела рукой по руке Вилла и тихо попросила:
– Поцелуй меня!
Он повернул ее голову так, чтобы видеть глаза Марианны, и с усмешкой спросил:
– Опять жалеешь меня, Саксонка?
– Нет, прошу.
Ее лицо исказилось. Разговаривая с ней, Вилл почти забыл о том, как она измучена. Сейчас же, при виде ее подрагивавших губ, сжимавшихся, чтобы удержать стон, он вспомнил об этом.
– Мэриан! – выдохнул Вилл и провел ладонью по ее лицу, стирая судорогу боли.
Она молча смотрела на него жаркими блестящими глазами, и он склонился над ней, осыпал нежными поцелуями ее лицо и, наконец осмелившись, прикоснулся губами к ее губам. Она вздохнула, расслабилась и приоткрыла губы, отвечая ему. И тогда он, забыв, где они, прильнул к ее рту, целуя так, как целовал только в мечтах: страстно, со всем жаром своего сердца, не в силах оторваться от ее искусанных в кровь губ. Но даже такие – опухшие и соленые от крови – они были сладостны и желанны, и он долго не мог заставить себя прервать поцелуй.
Глядя Виллу в глаза, Марианна ласково прикоснулась кончиками пальцев к его щеке и, прежде чем уронить голову ему на плечо, прошептала:
– Если бы я не любила Робина, то любила бы тебя.
Вилл улыбнулся и с привычной иронией подумал о том, что у Гисборна никогда не было ни единой возможности завоевать любовь Марианны. Закрыв глаза, он прилег щекой к ее голове и прижал Марианну к груди, согревая теплом собственного тела. Она молчала, и он решил, что Марианна уснула, но она не спала. Ее пальцы ожили и погладили Вилла по запястью.
– Мне страшно, Вилл! – призналась она. – Страшно и стыдно за этот страх.
– Чего ты боишься? – спросил он, целуя ее в висок.
– Костра. Когда я представляю, как начнет разгораться огонь вокруг меня, как он будет расти и охватит меня целиком, у меня все внутри сжимается от страха. Почему сожжение считают самой подходящей казнью для женщин?
Она посмотрела на него грустным взглядом, и он лишь погладил ее по щеке, не придумав, что сказать в утешение.
– А ты совсем не боишься! – сказала Марианна, внимательно глядя в глаза Вилла и находя в них обычное спокойствие.
– Смерть есть смерть, милая. Немного дольше, немного больнее, – результат один. Конечно, унизительно, что в это время на меня будут смотреть десятки зевак, чтобы потом обсудить в подробностях, и что делал палач, и как я держался, – Вилл брезгливо поморщился. – Но я не боюсь не потому, что я такой бесстрашный. Я уверен, что Робин сделает все возможное и невозможное, чтобы вытащить нас отсюда, и я знаю, что он удачлив.
Недолго подумав, Марианна прошептала:
– В день гибели Мартина я спросила Робина, можно ли спасти того из стрелков, кто попал в темницы шерифа. И он ответил: невозможно.
– Он не мог тебе так ответить! – сказал Вилл. – Почти невозможно, Мэриан, почти!
Марианна лишь рассмеялась в ответ еле слышным, как шелест сухого камыша, смехом.
– Почему бы тебя не бежать? – вдруг спросила она.
Он решил, что у нее начался бред, но глаза Марианны были абсолютно ясными и серьезными.
– Каким же образом?
– Постучи в дверь, войдет ратник. Я уверена, что ты справишься с ним без всякого оружия. Потом переоденься в его одежду, забери оружие и уходи.
Вилл посмотрел на нее с невольным изумлением. Ее разум работал с безупречным расчетом. Предложенный Марианной план был предельно прост, но именно в силу такой простоты мог привести к успеху, если бы не одно обстоятельство, о чем Вилл и сказал.
– Это обстоятельство – я? – спокойно спросила она. – Тебе не надо об этом заботиться. Со мной на руках ты далеко не уйдешь. К тому же в этом нет смысла.
– И потому я должен бросить тебя и спасать себя самого, – с усмешкой кивнул Вилл и внимательно посмотрел на Марианну. – А почему ты, захватив коня, не помчалась в лес, а бросилась в гущу ратников мне на выручку?
Она не стала отвечать, лишь продолжала смотреть на него. Вилл поднял руку, на запястье которой сомкнулось железное кольцо. От кольца на его руке шла цепь к скобе, вбитой в стену.
– Вот, смотри и не думай о том, что из-за тебя я не могу бежать. Гай опасается меня даже здесь, запертым и под стражей.
Оценив надежность оков, Марианна тяжело вздохнула.
– Надо отдать тебе должное, милая: ты мыслишь, как блестящий стратег, – заметил Вилл, чтобы отвлечь Марианну от горьких мыслей, – а я не верил брату, когда он говорил, что у тебя замечательный ум и что из тебя получился бы отличный военачальник.
Уловка Вилла удалась: при имени Робина Марианна улыбнулась почти с радостью и точно с гордостью за отзыв Робина о ней.
– Я молюсь лишь об одном, – сказала она. – Чтобы он не поверил обещаниям Гая и не пришел в Ноттингем с намерением сдаться в руки шерифа.
– Не волнуйся об этом, – заверил ее Вилл. – Робин слишком хорошо знает Гая, чтобы верить его обещаниям.
Сам же он был далеко не уверен в том, что говорил Марианне. Если Робин не найдет иного способа спасти их, он несомненно попытается обменять их жизни на свою. Три жизни в обмен на одну.
– Не три, – прошептала Марианна, и Вилл не смог понять, угадала она его мысли или он, сам того не заметив, думал вслух. – Одну жизнь, Вилл.
Вглядевшись в ее бледное спокойное лицо, Вилл понял, что она говорит не о себе. Призвав свои силы Посвященного, он хотел передать ей часть собственной жизненной силы, но Марианна пресекла его попытку, моментально выставив защиту.
– Не мешай мне! – крикнул Вилл и, не удержавшись, в сердцах сказал: – Выучилась на мою голову!
– Не трать собственную силу напрасно, – ответила Марианна, – она пригодится тебе самому.
– Мэриан! – с отчаянием воскликнул Вилл, тщетно пытаясь пробить сотворенный ею заслон.
– Не получится, – улыбнулась Марианна, напомнив Виллу его собственную усмешку, с которой он наблюдал в августе, как она пытается защититься от воздействия его взгляда. – Мне даже от Робина очень редко, но удавалось закрыться.
– Зачем ты это делаешь? – устало спросил Вилл, прекратив попытки пересилить ее нежелание принимать от него помощь.
Она накрыла его ладонь своей и сказала:
– Выслушай меня и постарайся не перебивать. У меня не хватит сил на спор с тобой, – и она посмотрела на него ясными невозмутимыми глазами. – Я боюсь костра, но не попаду на него. У меня осталось в запасе несколько часов. На рассвете или немногим позже я умру.
Вилл слушал Марианну, не сводя с нее замерших глаз: слишком спокойно она говорила о собственной смерти, чтобы он поверил ее словам.
– Судя по всему, скоро откроется кровотечение, – продолжала Марианна, и при этих словах ее лицо исказилось, но она тут же справилась с собой, вновь став спокойной. – У тебя не хватит никаких сил восполнить мои, которые будут уходить с кровью.
– Как ты можешь быть так уверена? – только и смог сказать Вилл.
– Я ведь обучена медицине и знаю, что со мной происходит, – слабо улыбнулась Марианна. – Я всем сердцем надеюсь, что тебе удастся спастись. Передай Робину, чтобы он не печалился обо мне чрезмерно. Я стану ждать его на лугах Одина, и, пока он не придет в Заокраинные земли, я всегда откликнусь на его зов. Но пусть он найдет в себе силы не звать меня слишком часто, чтобы сны не путались с явью. И ты сделай так же – не печалься и не зови. Мы подружимся с твоей Элизабет и будем ждать вас, но вы не смеете торопиться в пути! Это все, Вилл. Сейчас моя защита растает, но я прошу тебя не пользоваться ее отсутствием.
Она побледнела еще больше, потратив последние крохи силы своего духа на то, чтобы сказать Виллу все, что хотела, и потеряла сознание. Вилл держал в объятиях ее обмякшее тело, перебирая в памяти каждое сказанное ею слово.
– Нет! – прошептал он. – Нет, Мэриан, пусть ты тысячу раз обучена своей клятой медицине, я не отпущу тебя!
И он осторожно, так, чтобы она не очнулась и не воспротивилась, стал вливать в нее собственную силу, не сводя глаз с ее лица. Оно слегка порозовело, слабое дыхание стало ровнее. У него же заломило раненое плечо, но он остановился только тогда, когда понял, что она вот-вот очнется. У него тоже не было сил спорить с ней.
За дверью послышались голоса, заскрипел отодвигаемый засов, и в темницу вошел Гай.
– Как она? – спросил он, устремив сумрачный взгляд на Марианну.
– Как она?! – перепросил Вилл и посмотрел на Гая с ненавистью и изумлением. – Ты отдал ее палачу, а теперь спрашиваешь, как она?!
Гай обернулся к сопровождавшим его ратникам и движением подбородка указал им на Вилла с Марианной. Три ратника подошли к ним, двое молниеносно схватили Вилла за руки и прижали спиной к стене, третий подхватил Марианну. Вскинув на руки ее бесчувственное тело, ратник подошел к Гаю. Тот опустил глаза на бледное запрокинутое лицо Марианны и, помедлив, провел ладонью по ее щеке.
– Не прикасайся к ней! – в бешенстве прорычал Вилл и рванулся из рук ратников в сторону Гая.
В ту же секунду возле него оказался Джеффри и приставил к горлу Вилла острие клинка.
– Только попробуй шевельнуться, Скарлет, и я воткну в тебя меч, – пообещал он.
– Неужели? – презрительно усмехнулся Вилл. – И лишишь своего господина удовольствия насладиться зрелищем казни, которую он придумал для моего брата и меня?
– Твоя правда, – хладнокровно согласился Джеффри и, понизив голос, добавил: – Тем более что из вас двоих ты ее заслужил в самой полной мере.
Вилл встретился с Джеффри взглядом, увидел в его глазах обвинение и понял, в чем тот его обвиняет. Но как смеет его укорять верный пес Гая Гисборна, сам принимавший участие в поимке Марианны? Глаза Вилла сузились от гнева. Джеффри усмехнулся ему в лицо и убрал меч в ножны. Вилл бессильно скрипнул зубами и только смотрел на Гая и Марианну, которую ратник по-прежнему держал на руках. Обернувшись в сторону двери, Гай кивнул, и в темницу вошел еще один ратник с большой охапкой соломы. Гай указал ему на угол, противоположный тому, в котором ратники удерживали Вилла.
– Не делай этого! – крикнул Вилл, угадав намерение Гая. – Если я не смогу дотянуться до нее хотя бы рукой, она не доживет до утра!
Остановив жестом ратника, который был уже готов свалить солому в указанный угол, Гай посмотрел на Вилла, вопросительно подняв бровь, понял и рассмеялся злым смешком:
– Ваша пресловутая магия! Питаешь ее собственной силой? – он перевел взгляд на Марианну и долго смотрел на нее, потом снова обернулся к Виллу. – Может быть, это лучший выход для нее? Просто уснет в беспамятстве, а не будет мучиться на костре.
С улыбкой глядя на Вилла, Гай подождал, что тот скажет в ответ, но Вилл молчал и лишь тяжело дышал, глядя на него потемневшими до смоляной густоты глазами.
– Ладно, рукой ты дотянешься, а там сам решай, как для нее будет лучше, – усмехнулся Гай, так и не дождавшись ответа, и указал ратнику на место возле стены.
Ратники положили Марианну на расстеленную солому, после чего отошли от нее и замерли за спиной своего господина. Медленно расстегнув замок плаща, Гай подошел к Марианне, опустился возле нее на пол и укрыл плащом.
– Почему ты такая упрямая, принцесса? – услышал Вилл его негромкий, полный горечи голос.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке