Янтарные глаза Вилла, сощурившиеся в обычной усмешке. Улыбка брата, тепло крепкого пожатия его руки, высокий силуэт, замерший позади тонкого, изящного силуэта Марианны.

– Как же ты мог поддаться на ее уговоры! – прошептал Робин, приникнув лбом к стене и силясь устоять перед новой волной отчаяния. – Вилл, Вилл! Почему ты не удержал ее? Почему сам не почувствовал ловушку?!

****

Клэренс не выдержала гнетущего молчания за ужином, когда глаза всех, кто сидел за столами, невольно устремлялись к трем пустым местам в середине главного стола. Она незаметно ускользнула из трапезной и поспешила к брату. Неслышно открыв дверь, она увидела Робина. Он сидел на скамье, привалившись спиной и прижавшись затылком к стене, сложив руки на груди и вытянув ноги на стул, стоявший рядом. Его лицо было спокойным, глаза закрыты, и, если бы Клэренс не знала, что это невозможно, она подумала бы, что Робин спит. Но, конечно, он не спал и, услышав скрип двери, открыл глаза и молча посмотрел на сестру.

– Можно к тебе? – тихо спросила Клэренс.

Робин глубоко вздохнул и поднялся на ноги.

– Входи!

Она опустилась на скамью и неотрывно смотрела на Робина, который достал из ниши в стене шкатулку с письменными принадлежностями. Разложив на столе чистый лист пергамента, он придавил его по краям, сел за стол и стал что-то писать. Украдкой посмотрев на строчки, выходившие из-под быстрого пера, Клэренс увидела, что Робин пишет по-французски, но не смогла прочитать слов, перевернутых для нее, сидевшей напротив.

– Не молчи! – сказала она, переводя взгляд на склоненную над пергаментом голову Робина. – Почему ты всегда прячешь душу, когда тебе тяжело?

– Что ты хочешь узнать? – осведомился Робин. – Что я сейчас чувствую?

Он поднял голову, и, встретившись с его глазами, обычно такими непроницаемыми, Клэренс увидела, какие они сейчас беззащитные перед невыносимой болью, затопившей все его сердце. Глядя в его потемневшие глаза, в которых трепетал отблеск свечных огоньков, Клэренс почувствовала, как на ее глаза навернулись слезы.

– Пожалуйста, не плачь. Хотя бы ты, – попросил Робин, вновь опустив взгляд на пергамент.

Закончив писать, он подождал, пока чернила высохнут, и скатал пергамент в свиток. Клэренс, не зная, как утешить брата, отвела взгляд в сторону и вздрогнула, ослепленная пронзительным мерцанием аквамарина, синева которого сгустилась почти до черного цвета. Она осторожно прикоснулась к нему и отдернула руку: кристалл обжег ее холодом.

– Что с ним?!

– Предупреждает, что Марианна в опасности, – ответил Робин. – Чем сильнее опасность, тем больше сгущается цвет аквамарина, а сам он становится холоднее.

– А если? – и она замолчала, не в силах договорить, но Робин понял ее:

– Тогда он рассыплется в пыль.

Достав из шкатулки сургуч и одну из печатей, Робин запечатал свиток и поднялся из-за стола. В его движениях чувствовалась решимость, которая испугала Клэренс.

– Что ты намерен делать? – спросила она, затаив дыхание и не спуская насторожившихся глаз с Робина.

– Ехать в Ноттингем, – не оборачиваясь к ней, ответил он.

Клэренс подскочила и бросилась к нему. Схватив его за руки, она крепко прижала их к своей груди и посмотрела в глаза Робина так, словно ослышалась и он должен был разуверить ее в том, что сказал. Но его глаза были спокойными и безмолвно подтвердили: да, она все расслышала верно. Клэренс яростно помотала головой:

– Ты не сделаешь этого! Я позову Джона, и, если понадобится, он просто свяжет тебя!

Робин улыбнулся и, поцеловав ее руки, отцепил пальцы Клэренс от своих запястий.

– Ты поняла меня неправильно. Я не собираюсь сдаваться. Даже если бы я пошел на условия Гая, он не отпустит ни Вилла, ни Марианну. Я поеду в Ноттингем, чтобы выручить их и вернуть в Шервуд.

– Ты сошел с ума! – ахнула пораженная Клэренс. – Любая случайность – и тебя немедленно схватят! И тогда вас казнят всех троих.

– Значит, такова судьба, – холодно обронил Робин.

Клэренс обвила руками его плечи, сковав Робина в объятиях.

– Брат, образумься, прошу тебя! – с отчаянием взмолилась Клэренс, глядя в глаза Робина, синь которых вновь стала непроницаемой. – Я люблю тебя и не хочу терять, как мы с тобой потеряли отца!

– Да, я знаю, что Вилла, который тебе тоже доводится братом, ты не особенно любишь. Оказывается, что и жизнь Марианны тебе безразлична.

В его голосе промелькнул гнев, и такой же гнев отразился в глазах, устремленных на лицо сестры. Резким движением Робин снял с себя руки Клэренс и, не отводя от нее потемневших глаз, с упреком воскликнул:

– Я не ждал от тебя такого малодушия!

Клэренс молча склонила голову, не в силах найти правильные слова для ответа. Робин с усмешкой посмотрел на нее и спросил:

– Скажи, если я останусь в Шервуде, как ты хочешь, запрусь здесь и пробуду до того часа завтрашнего дня, когда этот аквамарин превратится в горстку пыли, ты по-прежнему будешь любить меня, уважать и гордиться мной?

Клэренс молчала, с горечью признавая его правоту. Догадавшись и без ее ответа о том, что она думает, Робин невесело усмехнулся:

– Вот видишь? И Вилл, и Марианна – они оба могли спастись, стоило им пойти на сделку с Гисборном и предать меня. Так неужели я выкажу себя недостойным их преданности, даже не попытавшись спасти жену и брата?

– Ценой собственной жизни? – с горькой усмешкой возразила Клэренс.

– Если они погибнут, моя собственная жизнь не будет дорого стоить без дружбы Вилла и любви Марианны. Конечно, мой долг не позволит мне искать смерти – пусть не от собственной руки, но даже ценой намеренной оплошности в бою. Кроме долга у меня останется возможность призвать их в снах, вера в то, что я однажды встречусь с ними, и понимание, что я не вправе сокращать свой путь и торопить эту встречу. Ничего, кроме снов, Клэр. До конца жизни – никакой иной радости, кроме воспоминаний. Ты желала узнать, что у меня на сердце, и я тебе поведал.

Он замолчал, посмотрел на Клэренс – она тоже молчала, по-прежнему низко склонив голову. Робин обнял сестру и, накрыв ладонью ее затылок, прижал ее лоб к своему плечу.

– Я еду в Ноттингем, Клэр, – повторил он. – Там моя жена и наш с тобой брат. Я не вернусь в Шервуд без них.

Клэренс подняла голову, посмотрела в погруженные в неведомую даль глаза Робина и, печально улыбнувшись, провела ладонью по его щеке.

– Да, ты прав, а я нет. Прости меня! – сказала она и, когда Робин опустил на нее глаза, прикоснулась губами к его подбородку. – Ты вернешься, и Вилл с Марианной вернутся вместе с тобой. Пытаясь остановить тебя, я проявила постыдное малодушие. Если бы я обладала достаточной смелостью и не отвергла собственный дар, ничего бы сегодня не случилось. Я снова сожалею о проявленной в детстве слабости.

– Что сделано, то сделано, Клэр, – сказал Робин и, улыбнувшись, тихонько щелкнул ее по кончику носа. – А чтобы ты не терзалась запоздалыми сожалениями, я открою тебе один секрет, и ты подумай над ним до нашего возвращения. Из нас двоих ты выбрала в любимые братья меня. Но в первые месяцы после твоего рождения Вилл – не я! – проводил у твоей колыбели все свое время, свободное от уроков с Эдриком и книжных занятий. Он, а не я, помогал твоей кормилице пеленать тебя. И когда ты впервые протянула руку и ухватилась за пальцы брата, это были его пальцы, а не мои.

– Но я всегда помнила тебя, чувствовала твою любовь ко мне, – растерянно ответила Клэренс, пытаясь понять, что ей делать с тем знанием, которое открыл сейчас Робин. – И все время потом…

– Потом, Клэр, потом! – кивком подтвердил Робин. – Но первым из братьев в твоей жизни был не я, а Вилл.

Дверь в комнату снова открылась, и Робин увидел на пороге Эдрика.

– В Маласэт приезжал глашатай шерифа. Как только я услышал то, что он объявил, сразу отправился к тебе. Что ты намерен делать? – повторил он слово в слово вопрос Клэренс.

Робин с трудом сдержал тяжелый вздох. Эдрик, загородивший собой дверной проем, был куда более серьезным препятствием, чем нежные, цеплявшиеся за него руки сестры. Он помнил суровые выговоры, которыми наставник встретил его, едва он очнулся после ранения в Локсли: «Ты не должен был сам ввязываться в бой. Твое дело – руководить сражением, так как это делал Гисборн. Почему ты бросился, очертя голову, сражаться с ратниками? Вот ты и получил то, что неминуемо должно было произойти в результате твоего собственного легкомыслия…»

– Можешь не отвечать, – усмехнулся Эдрик. – Я и сам по тебе вижу, что ты намереваешься совершить вылазку в Ноттингем. И сейчас думаешь о том, что я стану тебя отговаривать, а у тебя нет ни времени, ни сил разубеждать меня.

Он подошел к Робину, положил ладони ему на плечи и посмотрел в глаза:

– Нет, мой мальчик! У тебя нет другого пути, и ты должен это сделать. Я пришел не отговаривать тебя, а пожелать удачи и сказать, что ты можешь во всем на меня положиться. Все мое воинское умение, мой опыт в твоем распоряжении. Пока ты не вернешься, я останусь вместе с твоими стрелками, чтобы помочь им.

Робин вздохнул с облегчением, и, услышав этот вздох, Эдрик, как ни тяжело было у всех на душе, рассмеялся и слегка оттолкнул Робина от себя. Хорошо зная суровый нрав наставника, Робин понял, что время добрых слов и пожеланий закончилось, уступив место обсуждению дел.

– Кого ты оставишь вместо себя? – спросил Эдрик.

– Вилла Статли, – ответил Робин и в свой черед улыбнулся, когда до него долетел тихий, облегченный вздох сестры.

– Почему не Джона?

– Статли – воин по призванию, Джон – по необходимости.

– Хорошо, пусть так, – не стал спорить Эдрик и внимательно посмотрел на Робина: – Сколько человек ты возьмешь с собой?

Робин ответил ему только взглядом, и Эдрик покачал головой.

– Ты не справишься один. Возьми тех, кто сам вызовется пойти с тобой. Если никто не отважится, в чем я сильно не уверен, то я пойду с тобой.

– Нет, Эдрик, – непреклонно ответил Робин. – Ты обязан остаться. Если меня постигнет неудача, ты должен позаботиться о Дэнисе и Клэренс.

Посмотрев на Робина долгим взглядом, Эдрик кивнул:

– О них не беспокойся, мой мальчик.

Взяв оружие, Робин захватил со стола приготовленный свиток с печатью, обнял сестру и вместе с ней и наставником вышел в трапезную. При его появлении стрелки смолкли и посмотрели на лорда Шервуда в ожидании его слов.

– Что ты решил? – настороженно спросил Джон.

– Я отправляюсь в Ноттингем.

Тишина взорвалась протестующими криками. Джон медленно пошевелил могучими плечами, собираясь применить ту силу, которой Клэренс пыталась угрожать брату. Робин положил ладонь на стол и несильно хлопнул ею:

– Тихо!

Все разом смолкли, повинуясь его голосу.

– Я не собираюсь сдаваться и радовать Гая зрелищем трех казней вместо двух, – сказал Робин. – Я намерен проникнуть в подземелье Ноттингемского замка и освободить Вилла и Марианну.

– В одиночку?! – воскликнул Статли и обменялся с Джоном ошеломленным взглядом. – Робин, это даже не риск. Это безумие!

– Согласно условиям Гая штурм Ноттингема возбраняется, – усмехнулся Робин. – Значит, придется рискнуть и проникнуть в город тайно, в чужом обличии. Джон, у нас есть одежда с его гербом? – неожиданно спросил он.

Джон испытующе посмотрел на Робина и, видя в его глазах неумолимость, протянул:

– Найдется. Только ты даже не думай, что я отпущу тебя одного. Сколько тебе понадобится людей?

Робин окинул взглядом притихших стрелков и отрицательно покачал головой:

– Я не имею права звать кого-то из вас с собой. Риск не просто велик – он смертельный, и дело касается только меня.

– Все, что касается тебя, относится и к нам! – гневно возразил Алан. – Вилл не только твой брат, он и наш друг. Мы приносили Марианне клятву верности, обещая защищать ее ценой собственной жизни. Я пойду с тобой!

Рядом с Аланом встал и Статли. Клэренс горестно ахнула, но не стала и пытаться удержать возлюбленного, лишь растерянно посмотрела на брата.

– Вилл, я хочу, чтобы ты остался, – сказал Робин.

– Найди себе другую замену, Робин, – спокойно ответил Статли. – Из всех вас только я знаю Ноттингемский замок как свои пять пальцев. Без меня вы не пройдете дальше двора.

– Ну а то, что ты обойдешься без меня, полагаю, тебе даже не могло прийти в голову, – проворчал Джон.

– Достаточно! – сказал Робин, окинув взглядом тех, кто вызвался отправиться с ним в Ноттингем. – Джон, нам понадобится пять кольчуг и сюрко с гербом Гисборна: четыре для нас и одна для Вилла.

– Шесть, а не пять! – раздался взволнованный голос Дикона.

Дикон стремительно подошел к Робину и несмело дотронулся до его руки:

– Прошу тебя, позволь и мне поехать с тобой!

В наступившей тишине Робин молча смотрел на Дикона, лицо которого дрожало в мучительном ожидании ответа лорда Шервуда.

– Прошу тебя! – повторил Дикон, с мольбой глядя на Робина. – Если нас постигнет неудача, я умру с радостью. Лучше смерть, чем твое подозрение!

– Тогда ты должен понимать, что я не могу рисковать еще больше, взяв тебя в Ноттингем, – ответил Робин, пристально глядя на Дикона и слыша его прерывистое частое дыхание.

– Я прошу! – настаивал Дикон. – Я не предавал тебя! Я не верю и в то, что Хьюберт оказался предателем! Но, так или иначе, я поспособствовал тому, что Марианна оказалась в руках Гисборна. Позволь мне искупить эту вину!

– Почему с Виллом и Марианной поехал Хьюберт, а ты остался? – спросил Робин.

– Мы тянули жребий, и то, что поехал Хьюберт, а не я – простая случайность! Ни он, ни я – мы не предатели! – горячо говорил Дикон. Заметив, что Робин слушает его, не выражая никаких чувств, он воскликнул: – Ну что мне сделать, чтобы ты поверил?!

Услышав этот вопль отчаяния, Робин вновь повернул к нему голову, встретился с Диконом взглядом и проник в его сознание, не встретив сопротивления. Ничего, что вызвало бы сомнение в искренности Дикона. Абсолютная вера во все свои слова, полное доверие к Хьюберту и тревога за него. Но вот Дикон попытался воспротивиться воле Робина, тут же быстро уступил и покорно позволил заглянуть в самый потаенный уголок. Любовь. Безнадежная любовь к Марианне и стыд перед ним, Робином, за то, что он узнал секрет Дикона. Усмехнувшись, Робин отпустил волю Дикона и, отвернувшись, сказал:

– Он не предатель. Джон. Шесть кольчуг и сюрко. И поторопись: времени осталось только до рассвета.

– Жребий? – усмехнулся Статли, пожалев Дикона. – Кто предложил и как вы это делали?

– Хью разломил веточку на две части. Мы с ним договорились, чтобы из нас ехал тот, кто вытянет короткую. Я вытащил длинную.

Статли, как это сделал утром Хьюберт, поднял с пола веточку лапника, разломил на две неравные части и сжал в ладони.

– Тяни, – предложил он Дикону, и тот послушно вытащил первую, что попалась. – А теперь смотри, дурачок.

Статли разжал кулак: на его ладони лежал короткий обломок веточки, а еще один он зажал между пальцами.

– Старый трюк, Дик! У тебя не было ни единой возможности вытащить короткую.

Тем временем Робин, рядом с которым стоял Эдрик, подозвал к себе Эдгара и Мэта:

– Все стрелки, кроме дозорных, должны быть на дороге из Ноттингема в Шервуд, чтобы прикрыть нас на обратном пути и отсечь погоню.

– Робин, главное, чтобы вы встали на обратный путь, а с погоней мы справимся – даже не думай об этом! – горячо заверил его Мэт, а Эдгар молчаливо кивнул головой в знак полного согласия с его словами.

Робин посмотрел на обоих командиров отрядов стрелков и остановил взгляд на Эдгаре.

– Если у нас не будет обратного пути, – тихо сказал он и властным жестом пресек протестующие возгласы, которыми Эдгар и Мэт попытались оспорить его слова, – тогда, Эдгар, ты заменишь меня. А ты, Мэт, поможешь Эдгару и подтвердишь мою волю. Сейчас не спорьте со мной – просто заверьте меня в том, что вы все исполните в точности, если мы не сумеем вернуться.

– Если мы пообещаем исполнить твою волю?.. – за двоих спросил Эдгар.

– Тогда я не стану беспокоиться о судьбе Шервуда и непременно вернусь, – улыбнулся Робин.

– А теперь мы обсудим с вами, как поступить, если графа Робина и тех, кто идет с ним, постигнет неудача, – сказал Эдрик Мэту и Эдгару. – В Шервуде должно хватить сил для штурма Ноттингема.

– Эдрик, это напрасная затея, – покачал головой Робин. – Ты же помнишь, что было сказано в послании шерифа: штурм Ноттингема повлечет немедленную казнь пленников.

– Если Гисборну удастся помешать тебе, в городе возникнет суматоха и понадобится время, чтобы восстановить дисциплину. Этим временем, милорд, мы с успехом воспользуемся. Карта города у меня с собой. Ты давно уже продумал, как можно силами Шервуда взять Ноттингем штурмом, если на то придет время и надобность. Так что нам остается только воспользоваться твоим замыслом, а я помню его до мелочей, – ответил Эдрик, в котором ожил командир ратников Веардруна. – Делай свое дело, лорд Робин, а мы займемся своим.

– Как ты собираешься проникнуть в Ноттингем без письменного разрешения сэра Гая? – спросил Джон, когда все переоделись и уже в облике ратников Гисборна были готовы к отъезду.

Робин вместо ответа подал ему пергаментный свиток. Рассмотрев оттиск на свисавшей со свитка сургучной печати, Джон невольно усмехнулся:

– У тебя, часом, не найдется и большой королевской печати?

– Найдется, если понадобится, – кратко ответил Робин.

– И что ты там написал?

– Несколько приветливых слов Гаю, – сказал Робин и потрепал Джона по плечу: – Главное – печать! Ноттингемские стражники все равно не владеют грамотой.

– И как же мы представимся стражникам, охраняющим ворота? – спросил Джон, зная, что у Робина есть ответ, но желая убедиться, что друг все продумал до мелочей.

– Ратниками, которых Гай отправил проводить Лончема во Фледстан.

– А я думал, что после разговора с посыльным шерифа ты не слышал того, о чем говорили дозорные! – признался Джон.

– Я все слышал, – ответил Робин. – Нам пора.

Дэнис, который все это время тихо сидел возле очага, не упустив ни одного из слов Робина, украдкой подобрался к лорду Шервуда и несмело дотронулся до его руки. Робин посмотрел на мальчика, глаза которого – такие же янтарные, как у Вилла, – блестели слезами и горели надеждой.

– Ты спасешь отца? – спросил Дэнис, затаив дыхание и не сводя глаз с Робина.

Робин поднял его на руки, так чтобы лицо мальчика оказалось вровень с его лицом.

– Я постараюсь, – сказал он и, улыбнувшись, поцеловал Дэниса. – Обещаю тебе, что очень постараюсь!

Дэнис порывисто обнял его за шею. Когда все вышли к коновязи, Робин быстро оседлал Воина, Клэренс подошла к нему и поддержала стремя.

– Иди к Виллу, Клэр, – тихо сказал Робин, положив ладонь на светловолосую, ничем не покрытую голову сестры. – Скажи ему добрые слова перед расставанием.

– Я уже простилась с ним, – ответила Клэренс и, запрокинув голову, посмотрела на Робина и поцеловала его руку: – Храни вас Бог! Мы все будем молиться за вас, ожидая вашего возвращения!

Робин ласково провел ладонью по ее голове и пришпорил Воина.