У дверей дома меня встретил Бахтияр, будто бы и не замечавший жары. Пес поднялся с земли и завилял хвостом. Стоило мне выйти из машины, как он вразвалочку подошел поближе и беспардонно потерся о штанину. Я погладил его по мягкой шерстяной голове.
– Привет, Бахтияр! Как дела, дружок?
Пес уперся мне в ногу лбом. Он уже забыл, что случилось вчера, – мы снова были друзьями.
Любимец квартала покрутился вокруг меня, видимо, предлагая поиграть, но у меня не было на это сил.
– Прости, дорогой, уж очень я устал. Давай в следующий раз.
Он посмотрел на меня так, будто хотел сказать: «Эх, ну да ладно, ничего страшного», и вновь растянулся на земле слушать тихое бормотание моих соседей, которые, стремясь поймать хоть какую-то прохладу, коротали ночь на балконе.
Дома меня встретило знакомое тиканье. Я бросил взгляд на старые напольные отцовские часы, стоявшие под лестницей: 00:37, не так уж и поздно. У Евгении я надолго не задержался – после разговора с Медени-беем у нас у обоих пропало все настроение, даже ракы и мезе потеряли свой вкус. К тому же на меня накатила дикая усталость. Евгения видела, в каком я состоянии, но все равно попросила остаться. Я сказал, что не смогу, и она отпустила меня, заставив перед уходом выпить собственноручно сваренный кофе.
Пока я поднимался по лестнице, усталость накатила еще сильнее – я с трудом поднимал ноги, чтобы шагать со ступени на ступень. Больше всего хотелось растянуться на кровати и спать, спать, спать. Но я знал, что выспаться у меня не получится: сладкая дрема продлится всего несколько минут, а потом глаза все равно откроются. В голову, как всегда, полезут мысли о том, что произошло в течение дня. Снова перед глазами будут мелькать лица жертв, и я буду размышлять о том, кто же убийца. Буду пытаться вычислить мотивы преступления, доискиваться до сути, до смысла. Конечно, ни к какому выводу я не приду, зато буду без конца ворочаться в постели. Именно поэтому я пошел спать не сразу – решил сначала принять душ.
Холодная вода хорошо на меня подействовала – я сразу почувствовал себя живым. Но стояла такая жара, что я успел вновь вспотеть, пока шел из ванной в спальню. Лампу включать не стал – света с улицы хватало, чтобы разобрать, что где лежит. Взял со стоявшей в изголовье кровати тумбочки графин с водой, наполнил стакан и выпил половину. Затем лег, уставился на свисавшую с потолка лампочку и стал думать о Слепом Коте.
Почему он нарушил свой привычный порядок? Почему сбилась дата преступления? Или Зекаи был прав – последнее убийство мог совершить кто-то другой? Нет, об этом слишком рано говорить, следует выждать. Да, звучит ужасно, но нам нужно дождаться следующего убийства. Слепой Кот или кто-то другой – такой же человек, как мы. Как и все мы, он совершает ошибки. Думать, что он безупречен во всем, непродуктивно.
Но если преступник или, может быть, преступники не связаны со Слепым Котом? Тогда какова их цель? Чего они хотят? Просто подражают известному серийному убийце? Некоторые часто возводят маньяков в объект культа и пытаются им подражать. Но, может быть, преступник или преступники преследовали совершенно иные цели? А если это подражательство, как бы на это отреагировал Слепой Кот? Понравилось бы ему такое «творчество» или скорее разозлило? Что-то подсказывало – нет, не понравилось бы. Скорее, его рассердит, что кто-то воспользовался его славой и стал убивать от его имени. Это опасно, это может быть воспринято как покушение на его наследие. И в таком случае он может сам захотеть разобраться с подражателями. Но Слепому Коту, если это не он расправился с Акифом, еще надо узнать о последнем убийстве. А может быть и такое, что Слепой Кот организовал преступление, но исполнил его не своими руками, а руками своих верных последователей. Кто может знать, что происходит в головах безумцев?
Тут я заметил, что чем больше вопросов крутится у меня в голове, тем сильнее закрываются глаза. Хорошо было бы записать все мои прикидки, но навалилась такая тяжесть, что я с трудом повернулся на левый бок, к стенке. И уткнулся взглядом в фотографию Айсун. Даже в зыбком свете ее огромные глаза смотрели прямо на меня.
«Что ты делаешь, папа? – будто бы говорила она. – Тебе что, не хватило того, что ты стал причиной нашей смерти, так ты теперь ищешь, как бы убить самого себя?»
Я сомкнул веки и попытался стереть связанную с Айсун мысль, но от мертвых так просто не спастись. Даже тяжелое покрывало сна не защитит от них.
Не знаю, как долго я лежал с закрытыми глазами, но внезапно из темноты выступило заросшее деревьями пространство. Сначала я подумал, что это кладбище, где похоронены Айсун и Гюзиде. Но, пройдя через деревянную калитку, я понял, что ошибся – это была рощица, в которой я никогда прежде не был. В нос ударил резкий запах инжира. Кроме инжира, здесь росли деревья грецкого ореха, сливы, акации, кукули, сосны, дубы, ели и каштаны – много, очень много деревьев. Все они были одинаково молодыми, крепкими и здоровыми. Ветви были настолько раскидистыми, а листья самых разных оттенков зеленого – настолько большими, что небо почти не просматривалось.
Между серебристыми, светло- и темно-коричневыми стволами петляло двенадцать тропинок… Двенадцать – снова это число. Все тропинки вели в одно место – к детской площадке. Чего на ней только не было: качели, карусели, горки, лесенки, песочницы… – и все из дерева. Но почему-то это прекрасное место рождало во мне чувство тоски. И почти сразу я понял, почему – здесь не было ни одного ребенка. Не спорили друг с другом девчонки, не вопили мальчишки, не было слышно детского смеха. Все эти горки, качели и карусели, назначение которых – радовать детей, дышали неутолимой тоской. Потом до меня дошло, что вокруг царит мертвая тишина: не пели птицы, не шуршали в деревьях белки, ветер не шелестел в ветвях, не было слышно человеческих голосов… Я всегда стремился сбежать от городского шума подальше в глушь, но меня пугало зловещее безмолвие.
В этот момент я увидел ребенка: он бежал по третьей из опутавших рожицу на манер коричневой паутины двенадцати дорожек. Он даже не бежал, а летел меж стволами деревьев. Но это не было радостным стремлением поскорее оказаться на детской площадке – напротив, ребенок был несчастен, испуган, затравлен. Я не видел его лица, но по движениям понимал, что он охвачен паникой. Было видно, что ребенок хочет от кого-то убежать, рвется изо всех сил. Он был худ, плохо одет, на взгляд, ему было лет десять. Цвет волос разобрать не получалось.
Пока я думал, кого же он так испугался, от кого бежит, появился мужчина в длинном плаще. Его походка, манера двигаться кого-то мне напоминали, но я не мог вспомнить, кого именно. Было ясно, что он преследует ребенка и, судя по всему, погоня длилась уже давно.
На секунду мужчина потерял ребенка из виду, остановился и стал оглядываться по сторонам. Потом он снова побежал – то есть полетел. Его ноги не касались земли, и он летел гораздо быстрее, чем преследуемый им ребенок. Спасения не было, мужчина неизбежно поймает свою маленькую жертву.
«Стой! – закричал я. – Стой, кому говорю!»
Но мой крик, отразившись эхом от толстых стволов деревьев, вернулся ко мне:
«Стой! Стой, кому говорю!»
Мужчина будто бы не услышал меня, еще секунда, и он растворился в зарослях. Но – что за чудо, – сделав несколько шагов по тропинке, я внезапно увидел ее всю: как она извивается между деревьями и как упирается в стену из красного кирпича.
«Господи, – испуганно сорвалось с моих губ. – Господи, он же его поймает…»
Я перевел дыхание и устремился к стене – мне нужно было добраться туда прежде, чем мужчина догонит ребенка. Но каким бы коротким ни казалось расстояние, стена только удалялась от меня. По сторонам мелькали ореховые деревья, ели, платаны, дубы, каштаны, ивы, но я ни на метр не мог приблизиться к этой чертовой стене.
«Почему так?» – сорвался с моих губ крик, и тут я, зацепившись обо что-то, растянулся на земле. Только я попробовал встать, как почувствовал, что коснулся чьей-то кожи. Пригляделся и увидел маленькую ножку. На тропинке лежал мертвый ребенок. Его лицо было землисто-бледным, а тело уже окоченело. Внезапно я с ужасом осознал, что вокруг меня десятки, если не сотни трупов. Вся земля была покрыта телами мертвых детей. Мертвые дети были везде – между стволами деревьев и даже в ветвях. Это было кладбище – кладбище непохороненных детей.
Меня обуяла дрожь, но со страхом получилось быстро справиться. Я вспомнил про убегавшего ребенка – хотя бы его смерти не допустить. Да вот же он – на тропинке, бежит в мою сторону! Слава Аллаху, ему удастся спастись от этого человека. Еще чуть-чуть, и он выбежит из тени деревьев, еще чуть-чуть, и я обниму его, спасу от мерзавца, что за ним гонится.
Стараясь не наступать на тела мертвых детей, я выбрался на тропинку… и остолбенел. На меня бежала моя дочка Айсун! Она бежала молча, не кричала: «На помощь!», «Спаси меня, папочка!» Я раскинул руки, чтобы подхватить ее, укрыть от беды, успокоить, но тут понял, что она меня вообще не замечает.
«Айсун! Айсун, доченька!» – прокричал я.
Она не слышала и в панике бежала прямо на меня. Но когда я шагнул к ней, она прошла сквозь меня – просочилась, как призрак.
У меня даже не получилось удивиться, потому что между деревьями уже мелькал силуэт мужчины. Силуэт мерзавца, монстра, который гнался за моей дочерью и убил всех детей в этой роще. Я потянулся за пистолетом, вынул его из кобуры, снял с предохранителя и затаил дыхание, но мужчина пропал – его нигде не было! Куда же делась эта скотина?! Должно быть, он заметил меня и спрятался. Ведь он трус, смелости ему хватало, только чтобы расправляться с маленькими детьми. Но от меня ему не спастись.
Вытянув пистолет перед собой, я двинулся к деревьям, где видел его в последний раз, и вдруг почувствовал чье-то дыхание на своем затылке.
«Ты хочешь в меня выстрелить, Невзат? – спросил знакомый голос. – Хочешь меня убить?»
Я быстро развернулся и остолбенел, увидев хорошо знакомое лицо. Из моего рта вырвался вопль ужаса. Мужчина, смотревший на меня с усталой улыбкой, был я сам…
В панике я распахнул глаза. Роща, кладбище непохороненных детей – все тут же исчезло; я обнаружил себя в промокшей от пота насквозь постели.
– Это сон, – произнес я вслух. – Слава Аллаху, это сон.
Повернул голову и вновь встретился со взглядом Айсун. И он снова говорил: «Что ты делаешь, папа? Тебе что, не хватило того, что ты стал причиной нашей смерти, так ты теперь ищешь, как бы убить самого себя?»
О проекте
О подписке