– Это проходит по сводкам?

– Наружка фиксировала приход на квартиру к Иуде многих высокопоставленных лиц, среди них был и цековец. Мы тогда пытались его взять в разработку как связь шпиона, но руководитель административного отдела ЦК отказал, пригрозив докладом Горбачеву о попытках КГБ копать под партию.

– Да, тогда мы, точнее, руководство отступило, а зря. И все потому, что не было веских оснований, – задумчиво промолвил Маликов.

– Но информацию по нему мы сохранили.

– А по сводкам слухового контроля он не проходил?

– Нет, помните, в то время некоторые разговоры, в том числе и его, технарям не удалось записать. Они объясняли это возникновением каких-то искусственных помех, но так и не смогли разобраться, что это было.

– А сопоставлялись по времени сводки наружки, слухового контроля и технических помех с нахождением в адресе того или иного гостя Иуды? – спросил Эди.

– Вроде сопоставлялись, но я сейчас не готов ответить, что это дало, – промолвил Артем, делая у себя в блокноте очередную пометку.

– Что-то еще? – улыбнулся Маликов, глядя на Эди.

– Товарищ генерал, как бы то ни было, полагаю целесообразным сделать такое сопоставление в увязке с приходами туда цековца. При этом, на мой взгляд, важно узнать, кто еще в одно время с ним бывал у Иуды. Наверняка он устанавливался как его связь.

Затем, после еле уловимой паузы, Эди продолжил:

– Чтобы проверить версию о создании противником радиопомех с целью исключения возможной прослушки своих мероприятий на квартире Иуды, было бы целесообразно уточнить, анализировалась ли обстановка в районе дома на предмет выявления специальных машин, которые могли быть использованы в таких целях. Если будут получены ответы на эти вопросы и они окажутся положительными, можно предположить, что цековец как минимум человек, на которого сделали серьезную ставку моисеенки.

– В совокупности информация о цековце сногсшибательная. Оснований не доверять дочери Иуды нет. Поэтому, полковник, нужно вывернуться наизнанку и ответить на перечисленные вопросы, – жестко произнес Маликов. – И еще надо срочно организовать по нему комплексную проверочную работу. Спрашивать разрешения ни у кого не будем. Доложим наверх, когда будут первые результаты. Правда, надо учитывать, что он нынче изображает из себя активного перестройщика, вхож в высокие кабинеты, ездит за рубеж в составе представительных делегаций. В общем, все необходимо делать по классике, чтобы избежать утечки относительно нашего интереса к нему. Тебе все понятно? – спросил генерал, упершись взглядом в Артема.

– Так точно, сегодня же организую необходимую работу.

– Ладно, и с этим разобрались, но что делать с утаиванием Иудой такой важной информации? – произнес Маликов, теперь уже уставившись в глаза Эди. – Вроде мы уже поверили было в его откровенность, а тут на тебе, такая оплеуха. Выходит, предатель не все нам говорит.

– Выходит, не все, если подтвердится, что он специально о нем умолчал, – согласился Эди.

– Он и о своей валюте, золотишке и счетах, а также окне на границе мало что отписал, – добавил Артем.

– Первичная информация об этом именно от него исходит, белорусам надо было детализировать ее вместе с ним. Что касается окна, то нам самим необходимо определиться, что с ним делать, – отпарировал Эди.

– Определимся в ближайшее время, это непростой вопрос, по всему, с учетом складывающейся в мире политической обстановки будем вместе с ПГУ прорабатывать его. Иванков на этот счет на днях имел разговор с Крючковым… Кто, кроме Иуды, знает об окне?

– Золтиков, он, кажется, контролирует его, – ответил Артем, бросив при этом вопросительный взгляд на Эди.

– Главным по окну является Глущенков, – поправил коллегу Эди. – Именно ему Иуда писал своей хитрой ручкой об окне. При этом предупреждал, чтобы не сообщал о нем Моисеенко, иначе тот откажет в помощи, обвинив в несогласованных действиях. Заодно поручал присматривать за Золтиковым и Андреем, напоминая ему, мол, если что, ты знаешь, как поступить.

– Надо понимать, Иуда намекал об устранении, если что? – спросил генерал.

– Мы все сделали именно такой вывод, – пояснил Артем.

– Отчаянные ребята, чуть в сторону и нож под сердце, – усмехнулся Маликов.

– Случай с Шушкеевым лучшее тому подтверждение, – заметил Артем.

– Полагаете, что Глущенков умолчал об окне своему адресату в Москве? – спросил Маликов.

– Трудно однозначно ответить на этот вопрос, по крайней мере такой информацией мы не обладаем, – пояснил Артем.

– А что скажет Эди? – вопросительно уставился на него генерал.

– Такой информации, товарищ генерал, в процессе общения с моисеенками я тоже не получал, – поддержал коллегу Эди. – Но это не дает оснований утверждать, что резидент не знает об окне от самого Иуды. Это еще придется выяснять. Как представляется, Иуда мог на всякий случай проинформировать Моисеенко об окне, чтобы исключить в отношении себя возможные санкции со стороны резидентуры за самовольство.

– Тогда нелогично его предупреждение Глущенкову об умолчании относительно окна, – высказал свое сомнение Артем.

– Нисколько, он мог так сделать, чтобы Глущенков не распространялся об их совместных валютных делах с использованием окна. Если учесть, что тот не знает о шпионаже Иуды, его намерении бегства за кордон, это вполне объяснимо, – отпарировал Эди.

– В этой ситуации много неясного, и все оттого, что Иуда не совсем откровенен с нами, – заключил Артем, глядя на генерала, словно ища у того поддержки.

– В части отсутствия информации об осведомленности Моисеенко относительно окна согласен, но что касается остального, полагаю необходимым просто спокойно обобщить и проанализировать имеющуюся информацию и спланировать дальнейшую работу, учитывая при этом, что Иуда не стал скрывать от нас своих планов по окну, – сказал Эди.

– Хорошо, я услышал ваши аргументы, но, как бы то ни было, нужно срочно и обстоятельно переговорить с Иудой по всем возникшим вопросам и спланировать меры по использованию окна в интересах госбезопасности.

– Товарищ генерал, только нужно без резких движений отвести от него Золтикова, чтобы… – начал Артем.

– Я об этом уже говорил с Тарасовым, – прервал его Маликов. – Вопрос будет решаться после уточнения у Иуды всей ситуации по Золтикову и Глущенкову, да и в целом по окну, в том числе с учетом новой версии Эди.

– В данном случае важно учесть, что Иуда не доверяет Глущенкову, – заметил Артем.

– Это действительно так. Иуда считает, что тот как-то связан с правоохранительными органами. О своем недоверии к Глущенкову он сообщал и Моисеенко. И вообще, на мой взгляд, моисеенки того терпели только потому, что он не осведомлен о шпионской деятельности Иуды, хотя и научен некоторым приемам конспирации, которыми валютчики пользуются испокон века, а также в надежде через него выйти на секретоносителей с оборонных заводов Ленинграда. Кроме того, возможно, они через него освещали объекты своей заинтересованности, ведь он как ленинградец знает тамошнюю обстановку и людей.

– Да, Глущенков действительно не знает о шпионаже Иуды. Это проявилось в его неосведомленности в истинном назначении кейса, который он припрятал в тайнике, – согласился Артем.

– Я знаю, белорусы отслеживают тайник и на сегодняшний день не зафиксировали какого-нибудь копошения вокруг него, – задумчиво промолвил Маликов, окинув взглядом своих собеседников.

– Да, попыток доступа к нему не зафиксировано, – подтвердил Артем, – я только пару часов тому назад разговаривал с Парамоновым.

– Выходит, кроме Глущенкова и Иуды, никто не знает о кейсе, – заметил Маликов, а потом вдогонку произнес: – Да, еще знает и Моисеенко. Но нам неведомо, известно ли ему место закладки тайника. Или ведомо? – спросил генерал у Эди.

– В записке Джона Иуде было особо сказано о предметах связи из кейса. Ему предлагалось вернуть их в Москву или уничтожить.

– Возвращать вещдоки соответственно не будем, слегендируем уничтожение, когда отработаем все возможности их использования в качестве приманки. Вопрос лишь в том, кто и как это сделает? – спросил Маликов у Эди.

– По поручению Иуды это могу сделать я, тем более санкцию на их уничтожение он имеет, но в таком случае нужно будет учитывать озабоченность, которую относительно средств связи проявлял Джон.

– Напомни-ка, о чем речь?

– Он в той записке отмечал, что их уничтожение не Иудой таит в себе опасность ознакомления с ними постороннего лица, – пояснил Эди.

– Вот и хорошо, будет потом о чем поговорить с Моисеенко, – рассмеялся генерал, – ведь ты же мечтаешь с ним провести мужской разговор.

– Как скажете, товарищ генерал, – произнес, легко улыбнувшись, Эди. – Это было бы крайне интересно.

– Посмотрим, какое решение будет принято наверху, – уже спокойнее сказал генерал. Затем, после задумчивой паузы, продолжил: – Да, мы несколько ушли от Иуды, который отчего-то не доложил о цековце. Конечно, с одной стороны, данный факт настораживает, но, с другой стороны, ничего страшного в этом не вижу. К тому же я допускаю, что в тот очень сложный для него период он просто не вспомнил о цековце, а если и вспомнил, то не успел сказать из-за твоего срочного отъезда или приберег на потом, а сейчас не хочет абы кому сообщать, ждет встречи со своим спасителем. Ведь он же понимает, что эта информация действительно сногсшибательная, – ухмыльнулся Маликов. – Подобные случаи были отмечены даже в моей практике.

– Очень хотел бы, товарищ генерал, чтобы так оно и было, иначе придется пропускать его через психотропное чистилище, – заметил Эди.

– Его и так нужно будет пропустить, чтобы вспомнил давно им забытое, – усмехнулся Артем, бросив на Маликова вопросительный взгляд.

– Сначала с ним недельку поработает Эди и разберет все этапы его сотрудничества с противником, умалчивая о нашей осведомленности о цековце. Посмотрим, сообщит ли он об этом типе, если нет, потом определимся, как далее поступить. Так что, подполковник, завершай здешние дела и отправляйся в Минск, конечно, после завтрашнего доклада Иванкову, – заключил генерал.

– Понял, будет сделано, – отчеканил Эди.

– Теперь о твоей легенде, – заметил Маликов, обращаясь к Эди. – Согласен, она затрещит по всем швам, если моисеенки найдут реальные выходы на республику или отыщут здесь кого-нибудь, кто лично знает тебя. Мы все делаем, чтобы не допустить этого, но надо продумать дополнительные меры и обязательно исключить такую возможность. То, что наши перлюстраторы перехватили письма в обком комсомола и редакции республиканских газет с просьбой неких мифических инициаторов предоставить для готовящегося ими информационного обзора сведения о молодом ученом Атбиеве, исследующем историю чеченцев периода прошлой войны, дал нам реальный шанс для укрепления твоей легенды. Наши товарищи им такое написали, конечно, не под копирку, что стоящие за ними моисеенки будут кипятком писать от удовольствия обретения такого перспективного молодого человека с целью решения своих задач, – на одном дыхании выдал Маликов, вздернув указательный палец правой руки на уровень собственных глаз. Что по всему должно было означать, вот как мы можем, когда возникает необходимость решения важных задач. – Скажу откровенно, – продолжил он после короткой паузы, – я сразу же предложил Виктору Петровичу поощрить перлюстраторов. И что думаешь? Через несколько дней они имели в своем активе благодарности председателя комитета. Извини, дорогой Эди, при первой встрече у меня просто не хватило времени обо всем рассказать. Наверно, это сделали ребята и ты уже в курсе этих дел?

– К сожалению, еще нет, просто времени не хватило переговорить, – попытался смягчить ситуацию Эди.

– Почему, что происходит, полковник? – удивленно вскинул брови генерал.

– Мы действительно не успели переговорить, очень много организационных вопросов приходится решать, и потому упустили, товарищ генерал, – стушевался Артем.

– А ты хоть на миг можешь представить, чем бы все закончилось, если бы это выяснилось на совещании у Иванкова? – раздраженно вскрикнул Маликов. – Ты хоть понимаешь, что знание о прохождении такой полезной информации к Моисеенко даст его разработчику возможность действовать напористо и без оглядки на легенду, по крайней мере, в ближайшие дни?

– Знаю, товарищ генерал, больше такого не повторится, – расстроенно пролепетал Артем, глянув на Эди, мол, чего молчишь, поддержи.

Поэтому Эди, воспользовавшись возникшей паузой, быстро произнес:

– Товарищ генерал, мы сегодня и с Ковалевым, и с Минайковым намеривались обменяться информацией по новым моментам, но не получилось сначала из-за музея, а потом все примчались сюда.

– Но можно же, в конце концов, и по телефону поговорить, необязательно же за кофе-чаем, – уже несколько успокоившись, бросил Маликов.

– Так и будем поступать, – отчеканил Артем, подарив Эди благодарный взгляд.

– Надо же, черт побери, думать, ведь вы же контрразведчики, – менторски заметил генерал, а затем, обращаясь к Эди, спросил: – Скажи, а может, у тебя созрели какие-нибудь свои соображения по легенде?

– Товарищ генерал, кроме той, что озвучил вчера, не созрели, – коротко ответил Эди.

– Да, действительно все непросто, но будем работать над этим, – задумчиво промолвил Маликов, а затем добавил: – Когда будет точно известно о месте и времени сегодняшнего застолья и билетах в Минск, дай знать ребятам.

– Есть, сделаю, товарищ генерал.

– Полковник, необходимо будет, как и в прошлый раз, обеспечить сопровождение Эди и его спутницы в Минск. Моисеенко уж наверняка это сделает по своей линии. И еще продумай с Эди механизм ознакомления наших специалистов с почтой Моисеенко в адрес шпионов-сидельцев, она обязательно будет: резидент не упустит возможности отправить им свои секретные послания.

– Будет сделано, – отчеканил Ковалев.

– Как у тебя с деньгами? – спросил Маликов у Эди.

– Если использовать те, которыми меня снабдит резидент, то очень хорошо, – улыбнулся он.

– С ними поступим так же, как и с предыдущим авансом резидента, – заметил генерал, но после короткой паузы продолжил: – С учетом поручений, которые тебе накидал резидент, а также того, что едешь не один, в средствах ты не должен быть стеснен. Поэтому, полковник, обеспечь Эди необходимой суммой и доложи об исполнении.

– Понял, товарищ генерал, – вновь отчеканил Артем.

– Вот и хорошо, – кивнул Маликов, а затем продолжил: – Вроде обо всем поговорили и договорились, теперь надо действовать.

Затем, бросив взгляд на Эди, произнес:

– Позвони мне после ужина, хотелось бы узнать, как этот хитрец общался с дочерью Иуды и как она при этом себя вела. У меня имеются кое-какие мысли относительно нее, потом обменяемся. Да, позвони отсюда и вообще, когда нужно посоветоваться с ребятами, пользуйся здешними телефонами. Любовь Александровна поможет. Понятно?

– Понятно, вариант удобный и безопасный, – заметил Эди.

– Я тоже так думаю, – широко улыбнулся Маликов и, тяжело поднявшись с кресла, добавил: – Мне пора возвращаться на Лубянку, а то могут спохватиться, мол, куда запропастился начальник контрразведки страны в это быстротечное перестроечное время. Так что, полковник, следуй за мной, а ты, Эди, еще малость побудь здесь, конспирацию ведь никто не отменял, – пошутил он и направился к выходу.

Артем, подмигнув Эди, вставшему из-за стола, чтобы выйти в гостиную, последовал за Маликовым.

Через некоторое время Эди и Люба тоже покинули явочный номер. Заходить к ней он не стал, а сразу направился к себе.