Глава VI

В гостиницу он пришел примерно через час. По пути в номер зашел к Любе и позвонил Артему. Коротко, насколько позволяла открытая связь, рассказал ему о прошедшей встрече.

– Слышу, они утомили тебя, дружище, – сочувственно промолвил Артем.

– Есть немного, но в целом все нормально.

– Понимаю, отоспишься, и все будет как прежде, – успокоил Артем. – Завтра надо будет кое-какие моменты проговорить. Как у тебя со временем?

– Как у отпускника, правда, моя знакомая приедет с утра, мы собираемся в музей сходить.

– Мне остается только позавидовать, но учти, что наш был наверху и там вроде заинтересовались твоим предложением. По всему захотят тебя увидеть, так что будь готов к серьезному разговору.

– Сегодня окончательно убедился, что надо реально ускоряться, если не хотим опростоволоситься.

– Вот об этом и расскажи завтра, а пока рекомендую отдохнуть и поразмышлять над всем этим.

– Попробую, – согласился Эди и положил трубку.

– Эди, пока вы разговаривали, я приготовила кофе, присаживайтесь к столу, – предложила Люба, ставя на столешницу кофеварку.

– Спасибо, он будет очень кстати, а то пришлось целый вечер облизываться, видя, как его пьют другие.

– Тогда угощайтесь сваренным мной, – улыбнулась она, наливая в стоящую перед ним чашку ароматно пахнущий напиток.

– Мне здесь долго оставаться нельзя, – заметил Эди, осторожно пригубляя чашку, – могут позвонить. Может, ко мне пойдем?

– Сейчас нельзя, – легко улыбнулась Люба. – Готова позже подойти, если не будете отдыхать.

– Не буду, – сказал Эди и, допив свой кофе, пошел к себе.

Не успел он принять душ и вернуться в гостиную, как зазвонил телефон.

Это был Моисеенко, который с ходу бросил в трубку:

– Дорогой Эди, простите за поздний звонок, просто хотел убедиться, что у вас все нормально.

– Спасибо, прогулка и горячий душ помогли, – пояснил Эди, удовлетворенный тем, что его ожидание проверочного звонка Моисеенко оправдалось и, главное, в этот момент сам оказался на месте.

Тем не менее в голове у него молнией пронеслась мысль: «Не успел ли резидент внедрить в гостиницу под видом жильцов своих людей?.. Надо будет с утра попросить Артема уточнить, кто со вчерашней ночи поселился здесь, и посмотреть, кто они и что делают в столице. Далее эту работу проводить систематически».

– Тогда не буду вас больше отвлекать, отдыхайте, завтра продолжим. Надеюсь, к вечеру завершите свою культурную программу?

– Я тоже, если, конечно, дочь вашего друга не придумает что-нибудь новенькое, – ответил Эди.

– Ох-хо-хо, – рассмеялся Моисеенко, – чувствую, Леночка серьезно взялась за ваш досуг.

– Она молодец, не оставляет меня, провинциала, без своего продвинутого внимания, – в тон ему сказал Эди.

– Не прибедняйтесь, в наше время скромность вовсе не красит человека, тем более к вам понятие провинциал трудно отнести, – заметил Моисеенко.

– Хорошо, не буду, – коротко отреагировал Эди, дождавшись, когда тот завершит фразу.

– И это все? О-о, чувствую, вы действительно утомились, и потому отключаюсь, но прежде хочу еще раз попросить не откладывать поездку с вашей благодетельницей к Саше. Понимаете, я за него волнуюсь.

– Хорошо, в ближайшие два дня договорюсь с архивом, чтобы по возвращении можно было сразу приступить к работе, и куплю билеты.

– Прекрасно, тогда встретимся накануне вашего отъезда и обо все переговорим, – сказал Моисеенко, после чего послышались короткие гудки.

Минут через десять пришла Люба и, как только Эди закрыл за ней дверь, сообщила:

– Звонил Володя и просил передать, что завтра к трем часам вам обязательно надо быть на месте.

– На месте здесь или на Лубянке? – иронично спросил Эди.

– На месте – здесь, – улыбнулась она, проходя к креслу.

– Хорошо, буду на месте, – коротко сказал он, подходя к ней.

– Не хотите кофе? – спросила Люба, повернувшись ему навстречу.

– А вам не будут звонить? – спросил он, не ответив на ее вопрос.

– Еще полчаса вряд ли.

– Тогда предлагаю… – промолвил Эди, показав рукой на спальню, – правда, не уверен, что он не плюсовой.

– А я уверена, что этот и еще три, что рядом, не оборудованы, – смущенно заметила Люба.

– И откуда такая уверенность, если не секрет? – полюбопытствовал Эди и, взяв ее под руку, повел в спальню.

– Володя сегодня рассказал – они из цековской брони и потому…

– Вы что, друзья с Минайковым? – прервал он ее, подумав при этом, как все-таки таксисту удалось выбить такой непростой номер. Правда, тут же успокоил себя, вспомнив, как устраивался в гостиницу.

– Нет, он просто доверяет мне.

– Не пойму, зачем ему рассказывать об этих номерах.

– Он не специально, а так, чтобы покуражиться над Артемом, который страдает из-за того, что вы вновь оказались не в контролируемом номере. Видно, шеф накрутил ему хвоста.

– Да бог с ним, чего сокрушаться, я и так ему обо всем расскажу, – пошутил Эди, нежно обняв Любу.

– Не надо, а то уйду, – пригрозила она, отстраняясь от него.

Но он покрепче прижал ее к себе, и она страстно ответила на его ласки…

После того как Люба ушла, Эди лег спать, и накопившаяся за день усталость унесла его в страну сна.

Утром проснулся бодрым и готовым к действиям. Сделав утомительную зарядку с отработкой ката из разряда самых сложных, искупался под душем и легко перекусил бутербродами с сыром и чаем. Около девяти позвонила Елена и сообщила, что выезжает к нему.

До ее приезда было еще достаточно времени, которое Эди решил использовать для звонка коллегам на Лубянке, и потому не торопясь отправился к Любе.

Длинный коридор был безлюден и тих: видно, некоторые жители этой части этажа ушли по своим делам, а иные пребывали в номерах. Лишь голос еще не сменившейся дежурной по этажу, рассказывающей по телефону кому-то невидимому о сложностях своего бытия, нарушал эту идиллическую картину.

Эди, решив не отвлекать начальницу этажа от разговора, прошел мимо, слегка кивнув ей в знак приветствия.

Она, ни на секунду не умолкая, ответила ему резким кивком, от чего пышный, золотистого цвета шиньон, только что покоившийся на самой ее макушке, неуклюже съехал набок. Но этажная, ничуть не смутившись, ловким движением фокусника вернула его на место, не забыв при этом одарить приветливого молодого человека искрящимся взглядом.

Люба встретила его приветливо. В номере пахло свежезаваренным кофе. На столике стояли два блюдца с чашками, увидев которые Эди спросил:

– Вы ждете гостя?

– Он уже пришел, – улыбнулась она, ставя на столешницу кофейник и тарелку с печеньем.

– Мне нужно позвонить, – пояснил Эди, проходя к телефону.

– А я тем временем завершу приготовления с кофе. Сливки кончились, может с молоком?

– Вполне подойдет, – коротко ответил он, набирая нужный номер.

На месте оказался Володя. После взаимных приветствий Эди коротко рассказал ему о своих опасениях относительно возможного заселения в гостиницу людей Моисеенко для наблюдения за объектом своего интереса.

– Воспринял, сегодня же выясним, есть ли там такие и в положительном случае – с чем прибыли в столицу, – буквально отрапортовал Володя.

– Чувствую, вы уже начали, – с уверенностью в голосе произнес Эди.

– К сожалению, нет, но уверяю, будет сделано, как сказал.

– Спасибо за откровенность, знаю, что загружены по самое горло.

– И тебе спасибо за понимание, – ответил Володя и без всякой паузы продолжил: – Имей в виду, сегодня планируется встреча с главным по итогам твоего рандеву с хитрецом.

– А когда?

– Наверно, после музея.

– После музея запланирован обед с дамой, – пошутил Эди.

– Остается позавидовать твоим заботам, – весело обронил Володя.

– В таком случае предлагаю поменяться местами, особенно если речь вновь зайдет о нарах, – в том же тоне заметил Эди.

– Вот этого не надо, так что беру свои слова обратно, – торопливо сказал Володя и тут же продолжил: – Эди, надо бы рассчитать, на какой час планировать.

– Давай попробуем. Записывай, пару часов на музей.

– Записал.

– Плюс обед да дорога туда-сюда.

– В итоге как минимум четыре часа, – предположил Володя.

– Да, где-то так, – согласился Эди.

– Хорошо, я доведу это до своего непосредственного, – заметил Володя и тут же, как бы между прочим, спросил: – А не подскажешь, с чего это он, вернувшись со вчерашней встречи, потребовал поднять все материалы на эту шайку-лейку аж с рождения Христова и нарисовать подробнейший портрет хитреца?

– Могу лишь сказать, что ты не хуже позднего Гойи сможешь выразить проявления подлой души того хитреца, его мерзопакостность, сильные и слабые стороны характера и картин жизни, уделив при этом пристальное внимание уязвимым для наших дружеских стрел местам и эпизодам.

– Охо, вот так сказал, что заворот не кишок, а мозгов может приключиться, – хохотнул Володя.

– А ты без анатомии, – сыронизировал Эди, – и тогда все станет на свои места.

– Я попробовал пошутить, но не тут-то было, – хихикнул Володя и быстро добавил: – А за подсказку спасибо, буду должен.

– Тогда желаю успехов, – в тон ему произнес Эди и, положив трубку, развернулся к Любе.

– Ваш кофе почти остыл, – улыбнулась она.

– Выпью и такой, ведь он вами сварен.

– Вы, как всегда, галантны, – заметила она и после некоторых раздумий спросила: – Эди, за что сердитесь на Володю?

– С чего взяли? – удивился он.

– Значит, показалось, но на всякий случай имейте в виду, что он и его ребята относятся к вам с большой симпатией и всегда готовы помочь.

– Любаша, это у нас с ними взаимно. Иначе и быть не может, ведь служим одному Отечеству.

– Она, наверно, уже на подходе, вам надо возвращаться к себе, – неожиданно промолвила Люба, устремив искрящийся взгляд в самые зрачки его глаз, отчего на какие-то доли секунды он буквально оцепенел.

– Да, пора идти, – произнес Эди, усилием воли преодолев этот взгляд, и резко поднялся на ноги.

– Извините, я не хотела, – промолвила Люба, последовав его примеру.

– О чем вы? – спросил он, сделав вид, что не понял значения ее слов.

– Я хотела, чтобы вы сказали, что не хотите уходить.

– Взглядом?

– Да, взглядом.

– А на словах слабо? – улыбнулся Эди и пошел к двери.

– Не имею право, служба. Вот если бы вы захотели… – не договорила она и направилась за ним.

– Вам недостаточно того, что мы вместе проводим время? – прервал ее Эди, остановившись у самой двери.

– Выходит, недостаточно, – сказала она, легко коснувшись его руки.

– Любонька, вы же только что сказали – служба, – произнес Эди, развернувшись к ней.

– Сказала, но во мне живет женщина, которая хочет быть обязательно счастливой, она, оказывается, сильнее, чем я думала, и иногда ей удается заставить меня использовать доставшийся мне по наследству от матери дар, чтобы склонить вас полюбить ее, а не эту взбалмошную девчушку. Это она толкнула меня сейчас войти в вас и заставить признаться в любви, – прошептала она, прижавшись к Эди.

– И что из этого получилось? – спросил он, вспомнив о своем оцепенении.

– Вы не дали этому случиться, хотя и были близки к поражению, – всхлипнула Люба.

– Любонька, вы опасная женщина, – пошутил Эди, хотя ему было вовсе не до шуток, так как ничего подобного ранее не испытывал.

– Для вас нет, наоборот стараюсь поддерживать, – вновь прошептала она ему на ухо.

– Спасибо, Любонька, только не давайте той женщине управлять собой, ни к чему хорошему это не приведет, – произнес Эди, а затем, посерьезнев, добавил: – Прошу не забывать, что участвуете, как, впрочем, и та взбалмошная девчушка, в очень ответственном деле, и оно слабости не потерпит. Ваш дар, если не возражаете, мы попробуем задействовать в другом важном мероприятии.

– Скажите, и я для вас все сделаю. – Она отступила на шаг, позволяя Эди идти, но тут же, вновь шагнув к нему, твердо произнесла: – Можете быть уверенным, я больше не буду слабой.

Эди молча поцеловал ее и вышел в коридор…

«Получается, она сильный экстрасенс, если смогла проникнуть своим искрящимся взглядом в мозг и напрячь до оцепенения. Раньше такие фокусы со мной не проходили даже в нашей знаменитой лаборатории. Выходит, в данном случае я подпустил ее слишком близко и, главное, расслабился, и выключил тумблер осторожности, решив, что она своя. Однако не учел феномен женских капризов… В общем, товарищ подполковник, так не годится, необходимо срочно собраться, иначе моисеенки порвут тебя, как тузик грелку, при самом незначительном проколе. Как бы то ни было, она хороший специалист. Может, привлечь ее к работе с этими типами? Вон Марк даже сам пытался с ней сблизиться…» – рассуждал Эди, пока шел в свой номер.