Четыре

Еще не было и девяти часов вечера, а я сидел в кресле на террасе, перебирая события дня при поддержке бутылки «Гленфарклас». Несокрушим сидел рядом, уставившись на темнеющую улицу, ни дать ни взять монахиня-кармелитка.

Некоторые могут счесть это скверной шуткой – сахиб, делящий жилье с туземцем. Другие спишут на эксцентричность. В любом случае меня это нисколько не волнует. Несокрушим смотрел на мир с оптимизмом, который я уже утратил, и с восточной чуткостью, бросающей вызов моим зачастую предвзятым английским взглядам. Я находил его присутствие живительным, а те, кому это не нравится, могут прямиком отправляться к чертям.

– О чем ты думаешь?

– Я думаю про Ади Сая, – ответил он. – И как нельзя обмануть судьбу.

– Думаешь, ему судьбой было предначертано быть убитым сегодня?

– Если звезды предсказали, что такова его судьба, ни ему, ни кому иному не дано избегнуть ее.

Квинтэссенция индуистского мировоззрения.

– Может, надо было намекнуть на это лорду Таггерту, – посетовал я. – Спас бы нас от разноса.

– Я серьезно. И судьба как будто следовала за ним от Самбалпура до Калькутты.

Насчет судьбы я был не в курсе, но согласился, что есть вероятность, что нападавший прибыл сюда следом за принцем. Пригубив виски, я спросил:

– Как ты думаешь, откуда убийца узнал, где именно нанести удар?

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Откуда он узнал, что мы поедем через Майдан? Ну, то есть, мы ведь вовсе не собирались так ехать. И свернули туда только потому, что прямой путь на Чоуринги был перекрыт. Как убийца догадался, что нас нужно дожидаться на углу Майо-роуд?

Внезапно оживившись, Несокрушим повернулся ко мне:

– Не думаете же вы… – Он умолк на полуслове.

– Что полковник Арора был частью плана?

– Именно он выбирал маршрут. Он мог подсказать нападавшему.

– Не думаю, – покачал я головой. – Судя по звуку удара, который нанес ему преступник, полковнику вообще повезло, что остался в живых.

– Тогда откуда же он узнал, что мы поедем по Майо-роуд? – недоумевал Несокрушим.

– Возможно, было несколько террористов, на всех маршрутах, – предположил я. – У них принято так действовать.

Прежде чем я успел предложить еще несколько версий, раздался стук в дверь. Сандеш, наш слуга, прошлепал по коридору. Входная дверь открылась, и в животе у меня екнуло, когда я узнал голос посетителя. Прошло много времени с тех пор, как я слышал его в последний раз, и тогда между нами все было, мягко говоря, сложно, но даже сейчас этот голос подействовал на мои синапсы, как электрический разряд.

Я отставил виски, глубоко вдохнул и вошел в гостиную как раз в тот момент, когда Сандеш вводил туда нашу гостью.

На ней было узкое черное шелковое платье и чокер с бриллиантом, и для меня она была самой прекрасной драгоценностью Бенгалии.

– Мисс Грант, – приветствовал я. – Какой приятный сюрприз.

Я и правда так думал.

Мы познакомились, когда я расследовал смерть ее бывшего работодателя. Некоторое время были близки. Пока из-за небольшого недоразумения все не пошло под откос. Впрочем, я не осуждал ее: полагаю, любая женщина порвала бы с мужчиной, который обвинил ее в соучастии в убийстве. Разумеется, я попытался объяснить, что формально не обвиняю ее ни в чем, но трудно возродить романтические отношения, прибегая к формальностям.

Не могу сказать, что эта история дурно сказалась на ней; вообще-то мисс Грант вышла из ситуации, благоухая розами или, по крайней мере, дорогущими духами, которыми пользовалась в то время. Она даже умудрилась заработать на этом деле, вложила деньги в акции джутовой компании. Сейчас, говорят, мисс Грант стоила целую гору рупий. В этом смысле она была умна. Гораздо умнее меня, во всяком случае.

Деньги здорово изменили ее жизнь. Не просто позволили одеваться изысканно, как она того заслуживала, но помогли избавиться от того клейма, которое не могли скрыть ни ее очарование, ни красота – наполовину индийской крови. Хотя ее англо-индийское происхождение никогда не было для меня проблемой.

Я предложил ей сесть.

– Несокрушим как раз вчера говорил, что давненько мы о вас ничего не слышали, – соврал я.

Не в первый раз я подставлял своего помощника под удар, считая это важной частью его обучения. В конце концов, хороший детектив должен уметь импровизировать.

– Стоит только черта помянуть, – прокомментировал я появление сержанта в дверях.

– О да, мисс Грант. Э-э, совершенно верно… вчера, – пробормотал он.

– Могу я предложить вам выпить? – спросил я. – Боюсь, правда, выбор невелик. У нас есть виски и где-то припрятано немного джина. Мы с Несокрушимом вроде бы не особые любители этого дела, но отчего-то запасы иссякают с изрядной скоростью. Что странно, поскольку у нас редко бывают дамы – если не считать экономку, конечно, но она божится, что не прикасается к спиртному. Подозреваю, она больше по шампанскому. Как, видимо, и вы сейчас. – Я указал на усыпанный бриллиантами чокер на ее шее.

– Виски вполне подойдет. – Она обернулась к Сандешу: – Ек чота пег^[17].

– И один для меня, Сандеш, – добавил я. – Но для меня сделай бурра^[18]. А тебе, Несокрушим?

– Пожалуй, нет, – ответил он, все еще околачиваясь возле двери.

Сандеш кивнул и направился к шкафчику с напитками.

– Тихий вечер вдвоем? – поинтересовалась Энни, обмахиваясь газетой, которую прихватила с кофейного столика.

– Так точно, мисс Грант, – подтвердил я. – Матушка Несокрушима хотела устроить ему сегодня свидание с какой-то барышней, но наш мальчик не расположен пока остепеняться. И он ответил родным, что никак не может, потому что я заставляю его день и ночь работать над новым делом.

Несокрушим криво усмехнулся.

– В итоге мы сидим тихо как мышки.

– Представляешь, что с тобой сделает матушка, услышав, что ты называешь ее сына Несокрушим? – фыркнула она. – Бога ради, Сэм. Ты мог хотя бы попытаться произнести это правильно.

Мы с Несокрушимом переглянулись.

– Ну, если ему не нравится это имя, думаю, я всегда смогу называть его Банти.

– Как? – озадаченно переспросила Энни.

Сержант покраснел.

– Несокрушим звучит нормально, – торопливо проговорил он.

Сандеш принес выпивку и тихо удалился, по пути нажав на кнопку выключателя, который привел в действие вентилятор на потолке.

– Итак, мисс Грант, – сказал я, – как видите, мы с Банти очень заняты. Можем мы быть вам чем-нибудь полезны или вы просто заскочили насладиться искрометной беседой?

Она сделала глоток виски, на этот раз заметно более щедрый:

– Вообще-то я зашла попросить тебя прекратить вмешиваться в мои дела.

Я изобразил на лице невинность, достойную лика святого Франциска Ассизского.

– Боюсь, вам придется объясниться, мисс Грант, поскольку я понятия не имею, что вы имеете в виду.

Не похоже, что я ее убедил.

– То есть ты не говорил обо мне с мистером Пилом?

– С кем?

– С Чарльзом Пилом, стряпчим.

– Это имя мне ни о чем не говорит, – пожал я плечами.

– А вот он, похоже, знает тебя, Сэм.

– Старикан с большим носом? – уточнил я, как будто меня только что осенило. – Вот сейчас, когда ты сказала, я припоминаю, что, кажется, встречался с ним однажды в Калькутта-клубе. Приятный парень, да, – если такие в твоем вкусе.

– Он сказал, ты наплел ему всяких небылиц про меня. И вроде бы не однажды прозвучала фраза «подозрение в соучастии в убийстве».

Я озадаченно надул щеки, почесал в затылке:

– Возмутительное обвинение. Я и болтал-то с ним минут пять всего.

– Но за это время умудрился замарать мою репутацию? Как вообще всплыло мое имя?

– Он сказал, что знаком с тобой.

– Да неужели? – Она скрестила руки на груди. – Он сказал, тебе было известно, что он несколько раз приглашал меня пообедать. Ты что, шпионишь за мной, Сэм?

– Конечно, нет, – возмутился я. – Думаю, это мне Несокрушим рассказал. Он знает обо всем, что происходит в Калькутте.

Чистая ложь. Несокрушим понятия не имел о том, что творится в борделе по соседству, не говоря уже об остальном городе. Правда состояла в том, что у меня повсюду есть платные осведомители, от рикша-валл до хозяев лавок. И привратник в «Грейт Истерн отель» как раз один из них.

– С вашего позволения, мэм, – пробормотал Несокрушим. – Мне действительно надо идти.

И исчез с неуместной, почти предательской поспешностью.

– Итак, старина Чарли Пил запал на тебя, да?

– Не понимаю, с какой стати это должно вас интересовать, капитан Уиндем, – парировала она.

– И не интересует, – согласился я. – Но если хочешь знать мое мнение, он же лет на пятнадцать старше тебя. Сколько ему, сорок?

Кажется, я заметил тень улыбки на ее лице.

– Он сказал, что тридцать пять.

Чарли Пил даже больший лжец, чем я.

– И ты ему поверила? Могу попросить Несокрушима проверить, если хочешь.

– В этом нет необходимости, Сэм, – сказала она, потягивая виски.

Пора перехватить инициативу.

– Но зачем ты ходишь на свидания с таким занудой? Я видал трупы, которые были живей, чем он. Поговорил с ним жалких пять минут и прямо физически почувствовал, как старею. Продолжай встречаться с ним – и сама не заметишь, как превратишься в шестидесятилетнюю старуху.

– То есть ты оказал мне услугу, запятнав мою репутацию, так?

– Я же сказал, ничего такого я не делал… Но если хочешь…

Она помолчала, затем приподняла свой стакан:

– Не хочешь предложить мне еще?

Я направился к шкафу.

– Есть еще одна причина моего появления, – сказала она, пока я наполнял стакан.

– И в чем она? – спросил я, не оборачиваясь.

– Ади Сай.

Я повернулся, изо всех сил изображая невозмутимость.

– Что тебе о нем известно?

– Я слышала, его застрелили сегодня. И что ты был рядом, когда это случилось.

– Откуда ты знаешь? – Я вручил ей виски.

– Да брось, Сэм. Ты думаешь, только Несокрушим в курсе того, что творится в городе? У меня есть связи в редакции «Стейтсмен». В завтрашнем номере напечатают портрет убийцы.

– Так ты пришла убедиться, что я не пострадал? Я тронут.

– Нет, – отрезала она. – Я пришла узнать, что произошло. Ади был моим другом. Мы познакомились в прошлом году. С тех пор я несколько раз встречалась с ним и членами его семьи.

Принц был, возможно, другом Энни – это вовсе не то, что мне хотелось услышать.

– Ты ведь знаешь, я не могу тебе ничего рассказать.

– Можешь хотя бы сказать, когда будут похороны.

– Зачем?

– Потому что я хочу присутствовать.

Я покачал головой.

– Похороны будут не в Калькутте. Знаю лишь, что тело должны вернуть в Самбалпур как можно скорее.

Она не стала задерживаться. Допила свой виски и ушла, чмокнув меня в щеку на прощанье. Я закрыл за ней дверь и медленно выдохнул.