Разодранная в клочья футболка Януша валялась в углу вместе с окровавленной курткой. Славе пришлось одолжить ему одну из своих оверсайз унисекс футболок и, поразмыслив немного, она решила, что этого вполне достаточно в качестве благодарности за своевременное включение света.

Стоило только выйти из квартиры, Слава тут же почувствовала себя лучше, и даже как будто стало легче дышать. Скрипучая дверь, обитая рыжими деревянными рейками, захлопнулась, ключ дважды повернулся в расшатанном замке. Хотелось надеяться, что все самое странное осталось запертым за этой дверью.

***

В морге было довольно темно, пахло затхлостью и моющими средствами. Одна из ламп на потолке раздражающе мигала с характерным треском, кидая то чуть больше, то чуть меньше белого света на растрескавшуюся штукатурку стен и бетонные квадраты на местах недостающих плиток на полу. За стойкой сидел работник морга, видимо, санитар, который уже успел сходить в прозекторскую и вернуться. Это был полноватый мужчина в очках, его редкие зачесанные назад волосы едва прикрывали лысину, лоб поблескивал от пота.

Всего пару минут назад он представился, но эта информация тут же вылетела у Славы из головы как не представляющая интереса. Нервно постукивая пальцами по стойке, она следила, как санитар листает журнал, просматривает что-то на мониторе и хмурится.

Для начала ей следовало получить медицинскую справку о смерти – и та была только первой в списке документов, о которых Слава имела лишь смутное представление. Прежде чем получить тело, придется найти ритуальную службу, собрать остальные справки и уже вместе со всем этим вновь вернуться сюда.

Из груди вырвался тяжелый вздох. День обещал быть долгим, а припухшие глаза уже слипались несмотря на гигантский стакан кофе, который Януш купил ей в обмен на футболку в киоске по дороге.

– М-м, странно… – протянул санитар, и внутри все моментально сжалось от нехорошего предчувствия. – Запись о поступлении тела есть, а самого тела нет.

– В смысле? – упавшим голосом выдохнула Слава. Сердце похолодело, а мозг отказывался воспринимать смысл этих слов. Она перевела потрясенный взгляд на стоящего рядом не менее потрясенного Януша и обратно.

– Нет его у нас. – Мужчина развел руками и захлопнул пухлый журнал. Озадаченность явно читалась на его лице, однако он мигом принялся искать правдоподобные объяснения. – Вы уверены, что никто больше не мог забрать покойного? Другие родственники?

– Вы издеваетесь? Конечно, уверена. Да и разве у вас не было бы записи на этот счет?

– Ну, э… – Санитар сделал вид, будто его резко заинтересовали какие-то документы, и принялся щелкать компьютерной мышью. – Вы только не волнуйтесь, мы во всем обязательно разберемся…

Слава огляделась в поисках неизвестно чего. Если бы в этот момент в приемную вышел другой работник, она накинулась бы с вопросами на него, но в помещении по-прежнему было удручающе пусто и тихо. Зато в углах она заметила камеры наблюдения.

– Не мог же он просто пропасть? Посмотрите по камерам.

– Камеры? – Санитар оторвался от монитора, кинул быстрый взгляд на потолок, а потом взглянул на Славу, наморщив лоб. – Да это муляж. Никому здесь ничего не нужно. Знаете что? – Он порылся в куче хлама за стойкой и протянул Славе ручку и стикер для заметок. – Оставьте свой номер, и как что прояснится, мы сразу с вами свяжемся.

Слава скрипнула зубами, едва удержавшись, чтобы не начать скандал прямо сейчас, яростно выдернула ручку и накарябала на листочке номер с именем. Потом развернулась на пятках и стремительно направилась к выходу. Услышала, как Януш вежливо просит санитара разобраться в ситуации, не доводя до полицейского расследования и огласки, а потом так же вежливо прощается.

По пути к машине – старенькой серебристой “Ладе” с подгнившими порогами и парой вмятин – Слава со злостью пнула уличную мусорку, которую заменяло ведро из-под шпатлевки, и уселась на переднее пассажирское сиденье. Она была расстроена, напугана – еще бы! – и невероятно сердита. После сегодняшней ночи пропажа тела дедушки казалась зловещим знаком. Слава не знала что и думать. В голове вертелось множество предположений одно хуже другого, и она была готова поверить в каждое, пусть даже самое неправдоподобное. Проделки злых духов? Какие-то черные магические ритуалы? Или, может, дед и сам был злым духом, нечистью, или кем там еще?

От всех этих переживаний, от недосыпа и ощущения полнейший беспомощности хотелось плакать или биться головой о стену, но Слава лишь скрестила на груди руки и уставилась перед собой, на пыльную обочину сквозь мутное, покрытое подсохшей грязью стекло.

Януш сел в машину и молча взглянул на нее. Должно быть, пытался придумать что-нибудь утешительное, но Слава не нуждалась в утешении. Она просто хотела, чтобы все это поскорее закончилось.

– Этот город меня доконает. Что теперь делать? Писать заявление?

Януш устало потер переносицу, размышляя, потом медленно произнес, пытаясь убедить то ли ее, то ли себя самого:

– Подожди немного, несколько дней. Я поспрашиваю своих, они помогут с поисками. Если в этом деле замешаны какие-то сторонние силы, полиция все равно ничего не добьется. Но, может, мы напрасно переживаем, и Виктора Ивановича просто перевезли не в то отделение. Это же Смоленск.

– Ага, – устало вздохнула Слава.

– Мы найдем его.

– Ага.

Несколько секунд прошли в неловком молчании. Мимо изредка проезжали машины, поднимая с дороги облака пыли; галки, что во множестве усеивали ветви тополей по обочинам, с гвалтом перемахивали с одного дерева на другое, словно играли в догонялки.

Януш откашлялся, нарушая тишину.

– Уже думала насчет похорон? Многие захотят прийти.

– Он оставил записку, в которой попросил кремировать тело.

Парень удивленно поморгал, явно не ожидая услышать такого.

– Да, это… хороший вариант. А что еще в той записке? Получается, он знал заранее о том, что произойдет? О своей смерти. У него были поводы опасаться чего-то конкретного?

– Нет, там ничего особого. Написал, что плохо себя чувствовал в последнее время – вот и все.

Слава дернула плечами, по-прежнему глядя перед собой. Праздно болтать у нее не было ни малейшего желания – в общем-то, как и всегда. Злость и негодование все еще кипели внутри, и особенно злило, что все происходящее выше ее понимания.

Еще прошлым вечером, когда она прочла записку дедушки, его прощальные слова вызвали лишь грусть и чувство вины, но теперь, если взять во внимание то жуткое существо и странное исчезновение тела, сам факт наличия записки внушал некоторую тревогу. Вопросы Януша были отражением ее собственных мыслей, но пока они оставались лишь смутными бездоказательными ничем не подтвержденными предположениями, рассматривать их всерьез она не хотела.

– Хм-м… – хмуро протянул парень и повернул ключ в замке зажигания. – Ладно, разберемся со всем по очереди, а сейчас поедем к тому человеку, о котором я говорил.

– Поехали, – со вздохом кивнула Слава. – А потом было бы неплохо найти гостиницу. Может, ты знаешь какую-нибудь приличную? Не хочу снова возвращаться в эту квартиру.

– Если шепник подскажет, как избавиться от зморы и очистить квартиру от порчи, она станет снова безопасной.

– Боже, у меня уже голова кругом от всех этих твоих…

Парень послал ей короткую усмешку, после чего плавно выехал с обочины, полностью сосредоточившись на дороге. Он старался сидеть прямо и не облокачиваться на спину – должно быть, швы адски болели, но он не обмолвился об этом ни словом и даже не попросил таблетку обезболивающего. Украдкой взглянув на него, Слава не в первый раз задумалась, кто он вообще такой. Кроме того, что он дедушкин знакомый – хороший знакомый, видимо, – Януш так ничего и не рассказал. Не то чтобы Слава спрашивала, но все же. Судя по многочисленным старым и новым следам побоев, он частенько влезал в драки да и в целом выглядел слегка неформально с черными тоннелями в ушах, бритыми висками и свисающими на глаза прядями. Для полноты образа не хватало разве что подвески с пентаграммой и черного лака на ногтях. И хотя парень не использовал дворовый жаргон или что там обычно принято у уличных банд, слова соседки казались теперь не лишенными смысла. Ведь была же у него причина не обращаться в скорую. Условка? Слава совершенно не удивилась бы этому.

И как, интересно, интеллигентного и всегда правильного деда угораздило очутиться в такой компании?..

Голова отяжелела от недосыпа и глаза закрывались сами собой. Слава не собиралась противиться накатившей сонливости: сейчас она по какой-то причине чувствовала себя в большей безопасности, чем в квартире деда. До центра города оставалось еще минут пятнадцать под монотонное гудение двигателя, и единственное, что могло помешать задремать, – это многочисленные выбоины, на которых приходилось подпрыгивать несмотря на довольно аккуратное вождение Януша.

Не успела Слава отправиться в долгожданное забытье, как за лобовым стеклом мелькнула быстрая черная тень – и в следующий миг раздался глухой удар. Слава машинально зажмурилась и вжалась в кресло, сердце пустилось вскачь, Януш резко затормозил, заставив дернуться вперед. Вместе они ошалело уставились на лобовое стекло, по которому на капот скатилась черная тушка оглушенной галки. Птица, однако, скоро пришла в себя и криво взмахнула в сторону, потеряв только парочку перьев.

Несколько секунд молчания спустя Януш и Слава переглянулись. Выражение шока на их лицах постепенно преобразилось в простое изумление.

В любой другой день Слава посчитала бы это внезапное столкновение с черной птицей не слишком приятной, но вполне обычной случайностью. Однако в свете последних событий это виделось каким-то дурным предзнаменованием или, может, частью проклятия, преследующего ее семью.

– Все нормально? – поинтересовался Януш прежде чем двинуться дальше.

– Ага.

Когда первое потрясение схлынуло, мысли насчет проклятия показались Славе глупыми. Нет, это всего лишь странное совпадение, и никакого другого объяснения здесь быть не может. Дурные птицы частенько врезаются в стекла. Так что же, каждый такой случай теперь считать происками злых сил?

У Славы вырвался нервный смешок. Со всей этой чертовщиной свихнуться недолго.

– Боже…

Януш поддержал ее точно таким же нервным смешком.

– Ну и ну. У меня такое впервые. Думал, это только в фильмах бывает, знаешь…

Вдруг новая птица влетела в стекло, вынудив вздрогнуть и пережить резкое торможение повторно. Удар в этот раз получился гораздо сильнее даже несмотря на низкую скорость машины. Черная птица распласталась в центре с раскинутыми в стороны крыльями, потом медленно съехала на капот, а по стеклу разошлись трещины.

– Твою мать…

Позади засигналил недовольный водитель, но никто не обратил на него внимания.

Тушка со свернутой шеей неподвижно лежала лапками кверху, только блестящие перья шевелились в потоках ветра, а ее черные глаза-бусинки глядели прямо на Славу.

К горлу подступила тошнота, сердце вновь заколотилось от испуга, а мысли о проклятии показались как никогда правдоподобными. В каком-то оцепенении Слава следила, как Януш выходит из машины, цепляет птицу за лапку и кидает ее в тусклую от пыли траву на обочине. Она видела черную тушку из своего окна, и все казалось, что та вот-вот дернется, оживет и вновь кинется на машину.

Но трупик так и остался лежать без движения, однако со всех сторон послышались хриплые крики птиц, которые очень быстро переросли в грай. Януш вернулся в машину как раз к тому моменту, как в небе за растрескавшимся стеклом показались десятки птиц. Они беспорядочно метались над дорогой и вокруг, словно рой растревоженных пчел, создавая какую-то невероятною какофонию, ужасающую своими масштабами.

– Что, блин… что это с ними? – пробормотал Януш, хмуро приглядываясь к обезумевшей стае.

Его голос словно бы щелчком вывел Славу из ступора, та мотнула головой и громче, чем следовало, проговорила:

– Все, хватит с меня! Поехали на вокзал. Как это все… К черту, я убираюсь из Смоленска, а вы тут сами как-нибудь с этими птицами, с этими призраками и всем остальным.

Она уставилась перед собой, на мечущихся вокруг машины черных птиц, едва не закрывающих солнце, а страх внутри смешался со злостью. Все это было выше ее понимания и далеко выходило за рамки того, что она могла стерпеть и с чем могла смириться.

Несколько секунд спустя, когда машина так и не сдвинулась с места, Слава перевела хмурый взгляд на Януша. Он так же хмуро глядел на нее.

– Но как же твой дедушка? Ты вот так все и оставишь, не разузнав, где он и что с ним, без погребения, без ничего?

– Да, поехали уже.

– Просто так все бросишь?

– Да что мне бросать? – Она всплеснула руками, а голос против воли едва не поднялся до крика. – У меня здесь ничего нет! Даже тела деда нет! Это уж слишком.

– Ты не можешь…

– Так ты отвезешь меня, или вызвать такси? Или что, станешь держать меня здесь силой?

Укор во взгляде Януша не мог повлиять на ее решение. Плевать, что он или кто-то еще подумает. Оставлять заботы о погребении городской ритуальной службе было не слишком приятно и совсем не по-семейному, но что она могла? Страх за собственную жизнь сейчас говорил гораздо громче долга.

– Ладно. Поехали, – угрюмо бросил он, и машина, наконец, сдвинулась с места.

Птицы, что в любой момент могли кинуться на стекла, всей стаей проводили их несколько десятков метров, пока Януш ехал на самой низкой скорости. Постепенно их число поредело, они больше не метались как обезумевшие, пока вовсе не остались позади. Это казалось неким намеком, странным знаком, который лишь укрепил Славу в ее решении уехать из Смоленска. Раз уж сама природа велит ей убираться, кто она такая, чтобы спорить с ней?

Януш угрюмо молчал всю дорогу. Слава тоже молчала, скользя пустым взглядом по мелькающим в окне постройкам. Вывески магазинов и кафе сменяли друг друга, двухэтажки и пятиэтажки чередовались с частными домами в окружении зелени, а дорога то ныряла резко вниз, то уводила вверх, с одного холма на другой.

Скоро за спиной остались Успенский собор и мост через реку Днепр, а также сохранившийся кусок крепостной стены с Днепровскими воротами. Руки Славы, сжимающие ремень безопасности, все еще слегка подрагивали, а в голове крутилась только одна мысль: хоть бы поскорее убраться.

Может быть, чувство вины за то, что сбежала и оставила все как есть, придет чуть позже, но сейчас она не могла думать ни о чем кроме того, что ей страшно. Впервые в жизни – настолько. Она вообще не думала, что способна ощущать нечто подобное, такое оцепенение, такую беспомощность и полнейшую растерянность. Все, что с ней произошло за последний день, прямо-таки кричало об опасности. А значит, чтобы этой опасности избежать, надо уехать отсюда как можно скорее.

Со всем прочим она разберется позже.

Слава едва сумела дождаться остановки машины на вечно переполненной стоянке перед вокзалом, схватила рюкзак и потянулась уже было к ручке, как Януш окликнул ее:

– Погоди. Прости за все это. Я прекрасно понимаю, почему ты хочешь уехать. Да я бы и сам уехал, если бы мог. Просто запиши мой номер на всякий случай. Я постараюсь разобраться с… ну, этим, и если что сообщу.

– Ладно, – выдохнула Слава, старательно избегая встречаться с ним взглядом. Паника прошла, и теперь ей было неловко за свою слишком бурную реакцию. – Спасибо.

Сохранив номер телефона Януша, без лишних слов она вышла из машины и поспешила к вокзалу.

То ли Славе улыбнулась, наконец, удача, то ли это очередной добрый знак, посланный судьбой, высшими силами или кем бы то ни было еще, но она как раз успела на ближайшую “Ласточку”, и не пришлось просиживать на вокзале лишние несколько часов. В вагоне оказалось не так много народу. Ей повезло повторно, когда обнаружилось, что соседние кресла пустуют, и никто не помешает ей устроиться поудобнее. Успокоенная тем, что возвращается домой к обыденности и безопасности, к нормальной жизни без всех этих духов и бешеных птиц, уличных банд и пропавших покойников, Слава положила голову на рюкзак и закрыла глаза.

Мерный шелест поезда, легкое покачивание и неразличимые голоса пассажиров скоро растворились в подступившей дреме вместе с мыслями и тревогами. Так хорошо. Слава проспала бы всю дорогу, если бы не кондиционеры, из-за которых в какой-то момент стало слишком холодно.

С диким нежеланием Слава разлепила веки, чтобы достать себе кофту из рюкзака, но вдруг поняла, что не может шевельнуться.

4. Страхи и совы

Януш проводил взглядом быстро удаляющуюся фигурку девушки с огромным рюкзаком на плече и тяжело вздохнул. Больная спина тут же дала о себе знать, отзываясь острой резью едва ли не на каждое движение, но к подобному привыкаешь и учишься не обращать внимания. Со временем, конечно.

Плохая идея – отпускать Славу вот так, не разобравшись до конца в ситуации. Следовало поговорить с шепником и защититься от следующих появлений зморы, ведь Януш толком не знал ничего о ней и не был уверен, привязывается ли злой дух к месту или к человеку. Что если к человеку? Возможно, Славе по-прежнему грозит опасность.

Почему это вообще должно его волновать? Он не имел определенного ответа на этот вопрос. Но казалось как минимум неправильным оставлять в беде человека, который совершенно ничего не знает о тайной стороне и точно не сможет самостоятельно себя защитить. К тому же Слава – внучка Виктора Ивановича, не последнего человека в его жизни.

За долгие годы знакомства Виктор Иванович стал для Януша кем-то вроде старшего друга. Странная случайность свела их – его, мальчика из детдома, без семьи и друзей, которого бросили родители по причинам, так и оставшимся для него загадкой, – и старика, которого тоже все покинули. Виктор Иванович подобрал его, как одну из тех бездомных кошек из подвала, которых вечно подкармливал. Он никогда не отказывал в помощи и не требовал ничего взамен. Пускал переночевать, когда было некуда идти, и без лишних вопросов обрабатывал очередную рану, только печально качал головой. Что говорить, у Януша даже был свой ящик с одеждой в его квартире на случай непредвиденных ситуаций, которых в жизни происходило немало. Он постеснялся сообщать об этом ящике Славе, потому что считал, что та поймет все неправильно, а может и вообще подумает, что Януш имеет виды на квартиру деда и втирался к тому в доверие в надежде, что он перепишет завещание.