Классное задержание

You try, try, and it turns out as always.

Монзиков сидел в столовой, до конца обеденного перерыва оставалось чуть более получаса и надо было как-то скоротать время, тем более что шел сильный дождь. Глядя в окно, капитан заметил двух мужиков лет 35-40, возившихся с дверцей девятки. Сразу же возникла мысль об угоне. А за пойманного угонщика автомобиля полагалась премия. А премия – это что? Это деньги! Правильно? Нет, не правильно. На премию за угонщика можно лишь пару раз сходить попить пиво с приятелем или обедать всю неделю бутербродами из дома, или… В общем, много чего можно сделать с премией. Почти столько же, сколько с дыркой от бублика.

Премия – это несколько месяцев спокойной работы без негласных проверок. Премия – это езда на служебной машине командира взвода. Да, а Вы думали? Премия – это….

А мужики так и мокли под дождем, пытаясь открыть дверцу девятки, которая казалась абсолютно новой. Не долго думая, Монзиков по рации связался с «Севером» – центральной радиостанцией управления ГАИ – и запросил направить в адрес все патрульные машины батальона и РГАИ, на территории которой происходило вскрытие автомашины.

Дежурный по РУВД, куда тоже позвонил Монзиков, купился на звание капитан милиции. Обычно капитаны – это уже маленькие начальнички или управленцы. Хотя в последнее время и майоры стоят на дороге, особенно в Москве или в Питере, но капитан – это… И дежурный взял да и направил патрульную машину к темно-вишневой девятке. За полчаса Монзиков сделал порядка 12 звонков и раз 20 выходил в эфир. Его материли все, кто слышал напрямую и кто не слышал – тоже, т. к. в момент работы «Севера» забивался весь радиоэфир.

Когда Монзиков наконец вышел из столовой и стал подходить к мужикам, возившимся с дверцей автомашины, он вдруг заметил, что другие дверцы открыты и забраться в автомобиль не представляло никакого труда. Более того, в замке зажигания торчали ключи. Чтобы рассеять окончательно сомнения Монзиков решил окликнуть одного из «угонщиков».

– Эй, мужик, глухой что ли? – крикнул Монзиков, глядя почему-то в сторону красивой женщины, проходившей мимо него.

– Эй, а ну стоять! К тебе обращаюсь, понял!? – Монзиков решительно направился к мужикам у девятки.

В тот же момент, проходивший рядом парень резко, рванул вперед и сшиб красавицу – прохожую, которая, упав, начала громко кричать. Монзиков достал свисток и, что было сил, дунул в него. Только что подъехавшая и еще не успевшая остановиться патрульная машина РУВД начала преследование паренька, которому бежать было некуда. Дом был длинным, подъезды – с другой стороны. Погоня длилась не более минуты.

Паренька скрутили, затащили в машину и вместе с запыхавшимся Монзиковым доставили в РУВД. При досмотре карманов был найден пистолет системы ТТ, 12 граммов гашиша и 700 фальшивых долларов США. Через 2,5 часа «общения» с двумя операми и Монзиковым было установлено, что в 13⁰⁰ паренек совершил разбойное нападение на гр. Тюлькина В.П., проживавшего в доме напротив столовой, убив при этом породистую овчарку. И если бы не страх и не этот козел капитан, то он спокойно бы ушел, как сделал это уже четыре раза.

У Монзикова все же хватило ума не говорить никому о том, что два мужика под дождем пытались вынуть ветку из дверного замка только что купленного ими автомобиля. Ветку засовывал Игорек – пятилетний сынишка одного из родных братьев, которые были навеселе после трехчасовой обмывки нового автомобиля. Никуда они ехать и не собирались, а просто ковырялись в замочной скважине из-за пьяного упрямства. Когда начался дождь, Игорек ушел с мамой домой, а мужики остались в машине. Водка дома кончилась и надо было дождаться окончания обеденного перерыва в магазине напротив.

Несмотря на поимку по горячим следам особо опасного рецидивиста, премия Монзикову не обломилась. Дело в том, что покинув свой пост, Монзиков не смог обеспечить беспрепятственного проезда начальника ГУВД, за что чуть-чуть не получил строгача. И выговор можно сказать уже был в кармане, но в последний момент зазвонил на столе у комбата телефон. Это был начальник отдела кадров РУВД, просивший отпустить Монзикова к нему на работу в уголовный розыск. Да, если бы звонок раздался чуть позже, то был бы выговор, т. е. действующее взыскание, а, значит, никакого перевода бы не было, а, значит, Монзиков продолжал бы работать в спецбатальоне ГАИ.

В Ижевск, на поезде…

Izhevsk – too city. There too there are people and there too do not love militiamen.

Этот рассказ мне запомнился особенно, т. к. я тоже по-пьяне часто либо в другой автобус сажусь, либо путаю дом, где прожил без малого 18 лет… И, что интересно, воспоминания моих пьяных казусов с годами становятся все острее и острее. Добавляются мелкие детали, на языке крутятся отдельные фразы, перед глазами то и дело возникают до боли знакомые лица.

Монзиков, вернувшись после очередной рабочей смены в свой родной батальон, был несколько озабочен известием от помощника дежурного Купцова, который не без ехидства сообщил, что его срочно хочет видеть комбат.

– Можно? – боязливо и как-то виновато спросил Монзиков, заглядывая в несуразно большой кабинет комбата.

– А, это ты, Александр Васильевич?! Давай, давай! Давно тебя ждем. Ну, как дела, а?

– Какие дела, товарищ майор? У меня никаких дел нет! Я ведь…

– Да ты погоди, погоди! Дела у всех есть. Правильно?

– Товарищ майор, да кто же это настучал Вам про меня? Если это та лахудра, которую я вчера….

– Да не волнуйся ты, не нервничай! – комбат миролюбиво похлопал Монзикова по плечу.

Монзикову было уже все равно. Холодный пот моментально прошиб его насквозь. Моргать и думать он уже не мог. Главное, как ему казалось, надо было дождаться развязки. Сейчас войдут и….

– Монзиков! Да ты что, оглох что ли? – комбат с нескрываемым раздражением пытался зажечь спичку, которая была уже использована и потому никак не загоралась. – Значит так, поедешь завтра с утра в кадры и получишь командировочное удостоверение, деньги и билеты в Ижевск.

– Как, Ижевск? Почему, Ижевск? Ведь я уже… Это самое, значит, как его…

– Не расстраивайся. Все нормально. Ты переходишь на работу в уголовный розыск. Вопрос уже решенный. Нам велено тебя откомандировать в трехдневный срок.

– А при чем тогда Ижевск?

– Ты что, дебил или где? – комбат уже с яростью смотрел на Монзикова, продолжая чиркать маленьким обгорелым огрызком спички по абсолютно лысому коробку.

– Где? – усиленно моргая и тяжело дыша, Монзиков тужился понять смысл услышанного.

– В п…е! В Ижевске находится центр повышения квалификации работников ГАИ. Пройдешь переподготовку, и будешь работать в угрозыске. Теперь понял?

– А зачем мне повышаться, если для угрозыска это на х… не надо? – Монзиков пытался понять: издеваются над ним или он действительно что-то пропустил мимо своих ушей.

– Интересно, а кого же нам еще посылать в Ижевск на 6 месяцев, если не тебя? Нормальные, гм… Короче, поедешь, отдохнешь. Водочки попьешь!? Да?

– Водочку я и здесь пью! – легко парировал Монзиков.

– Ладно, не умничай! – сказал комбат и сделал последнюю безуспешную попытку зажечь нечто, что еще пять минут назад называлось горелой спичкой. Бросив в сердцах сломанную спичку в дальний угол кабинета, комбат отчетливо громко произнес – А теперь свободен, как сопля в полете! Равняйсь! Сми-рно! Кру-гом! Шагом марш! Ать-два, ать-два!

Монзиков, выйдя из кабинета, решил, не откладывая в долгий ящик, сразу же заехать в кадры. Не сдавая жезла, свистка, радиостанции, нагрудного знака и всего остального, что всегда выдается в дежурной части для работы на линии, Монзиков быстрым шагом направился к дороге, где уже было безлюдно. На палке^[8], т. е. автостопом за каких-нибудь 20-25 минут Монзиков доехал до ГорГАИ. Каково же было его удивление, когда он увидел, что все двери закрыты, свет в окнах не горел, машин у здания не было. Настроение резко понизилось, особенно когда он узнал у дежурного по ГАИ – который был час. А времени было 22¹⁵.

На следующее утро, гладко выбрившись, сонно улыбаясь, Монзиков явился по привычке к 6⁴⁵ в ГорГАИ. Дождавшись открытия, вместе с толпой посетителей Александр Васильевич в 9⁰⁰ зашел в здание, а еще через 5 мин. сидел в кабинете инспектора отдела кадров Залядова. Залядов – 50-летний капитан с лисьей мордочкой – производил впечатление тяжелое, если не сказать удручающее. В свои 50 лет Залядов также, как и 30 лет тому назад конкретно ничем не занимался. Дежурным вопросом для любого ранга начальника у Залядова было: «Так куда сбегать-то?» Леша, так Залядова звали все, ходил в мятых, обосанных брюках, в нечищеных сапогах и в расстегнутом кителе. Залядов пил, как и все в ГАИ. Но если на других это хоть как-то отражалось, то по Леше нельзя было заметить: пил сегодня утром, или в обед, или утром и днем. Он и трезвый-то соображал туго. Мысль была пространна, а иногда и во все отсутствовала. В разговоре он захватывал всегда пальму первенства. Дело в том, что его нестандартное мышление, мягко говоря, и ответы невпопад настолько выбивали собеседника из колеи, что шок проходил не ранее, чем через 10 минут. Мысль у Залядова скакала с одной извилины на другую. Иногда, она в прыжке падала вниз, больно ударяя по седалищному нерву, и тогда на лице появлялась гримаса, подобная улыбке паралитика или алкаша, сидящего на унитазе в тщетной потуге что-либо выдавить из себя. Человек, который зачал Залядова, видимо, не мог представить всего того, что может вырасти и получиться из Алексея. Залядов последние 15 лет бессменной работы в кадрах курировал спорт и спецбатальон. Вошедшего Монзикова, Залядов узнал быстро. Оба были широко известны в милицейских кругах.

– А, Монзиков!? Заходи! – Залядов в левой руке держал огрызок карандаша, которым отчаянно ковырял в левом ухе, а в правой руке была телефонная трубка. Указательным пальцем правой руки Залядов крутил телефонный диск, левым локтем придерживал аппарат, одновременно ковыряя в ухе, настукивал ногами какую-то мелодию, глядел в окно и… радостно при этом приветствовал Монзикова.

– Алексей Маргеланович! Я слышал, Вы меня вызывали? Так я – это, явился! – Монзиков направился к стулу, чтобы упасть на него и расслабиться. Все равно ничего хорошего для себя он не ждал от беседы с кадрами.

– На, возьми. Давай, только быстро, понял!? – и Залядов протянул Монзикову маленький ключ.

– А это чего? – глаза Монзикова еще чуть-чуть и выскочили бы от удивления из орбит.

– Ты что, пьяный что ли? Бери и не выпендривайся, а я пока быстро! – Залядов бросил трубку на телефон, встал и с не вынутым огрызком карандаша в ухе направился к двери. Взявшись за ручку, он оглянулся и спросил, – Чего сидишь, а? Ну, давай-давай, быстро!

– Может, я – это? – в растерянности спросил Монзиков.

Залядов, задумавшись на секунду, решил отложить задуманное и, подойдя к Монзикову, отобрал у него ключ.

– Да, будь я на месте, так я бы! А тут, вот на тебе. И главное, что сразу! Сволочи, совсем не хотят работать!

– Не понял!? – Монзиков хотел, было еще что-то сказать, но не успел. Залядова понесло.

– Чего не понял? Ты посмотри вокруг-то! Видишь, как оно? И, скажу тебе по секрету, многие сейчас!!! – Залядов поднял вверх указательный палец правой руки и заговорщически посмотрел на потолок.

– Да? – только и спросил Монзиков.

– Да, брат, да! Ну да ладно, уж. Ежели оно того, так оно и конечно! – Залядов открыл ключиком ящик стола, за которым восседал Монзиков и достал здоровенную папку.

Через 25 минут Монзиков вышел от Залядова в полном смятении чувств, с командировочным удостоверением, ж/д билетом на Ижевск через Москву (?), хотя было прямое сообщение электричкой, и запиской в кассу для получения денег в неприемные часы. Уже вечером Монзиков выехал поездом в Москву, где надо было сделать пересадку на Казанском вокзале и сесть на 134-ый поезд Москва-Ижевск.

Удачно перейдя с одного вокзала на другой, Монзиков купил ящик пива, палку копченой колбасы, буханку хлеба, пакетик семечек, три больших соленых огурца, луковицу чеснока и два литровых пакета молока.

Придя на перрон и увидев два стоявших рядом состава, Монзиков решил никого не спрашивать и сесть в свой 14-ый вагон, слева. Слева был чистый состав, а справа – только что вышедший из Всемирной Мусорной Свалки. Монзиков, не долго думая, сел в тот, что почище. Проводник даже не спросила у него билета, т. к. Монзиков был еще трезв, с большой импортной сумкой и, самое главное, в милицейской форме.

Зайдя в 4-ое купе и увидев чьи-то вещи на своей верхней полке, Монзиков, не долго думая, стал сбрасывать их на пол. Далее, радостно отметив, что полка его пуста, он разделся до трусов и носков, закинул наверх свои вещи и сумку, а затем с отчаянными стонами сам залез на свою полку. За 2 минуты до отправления поезда в 4-ое купе зашли девушка с бабушкой и, увидев голого рыжего мужика в вонючих носках и черных семейных трусах, жадно допивавшего лежа на «девушкиной» полке 4-ую бутылку пива, обомлели. Бабка с внучкой стали собирать валявшиеся на полу вещи, а когда их собрали, то решили спросить у Монзикова, зачем он это сделал.

Монзиков уже открыл 5-ую бутылку и с жадностью жевал здоровенный шмат колбасы с хлебом, запивая пивом и издавая при этом ужасное чавканье и чмоканье.

– Если Вы со мной, то поедете внизу. Понимаете мою мысль? А? – одновременно раздался внутриутробный звук, донельзя похожий на извержение вулкана или рокот водопроводного крана, из которого вода давно не течет, а воздух все идет и идет.

– А Вы – наш попутчик? – спросила девушка и с растерянностью посмотрела на бабушку.

– Да, а ты как думала? Догнала? – и Монзиков залпом допил пятую бутылку прекрасного свежего пива.

Когда поезд тронулся, то всем стало ясно, что ночь будет бурной. Монзиков вдруг ясно представил, что пиво скоро кончится и, значит, надо будет где-то купить еще. Он также понял, что попутчицы его всю дорогу будут шушукаться между собой, и имитировать добропорядочных женщин, хотя наверняка у них полно еды, и они могли бы его не только угостить хоть чем-нибудь, но и покормить рыбой или мясом.

Женщины от пивных выхлопов и начавшихся испражнений Монзикова пали в такое уныние, что через каждые 5 минут поглядывали на часы, считая оставшиеся сутки, часы и минуты до прибытия поезда во Владивосток. Им было невдомек как мог один мужчина выпить за каких-то 3 часа пути ящик пива?! А что же будет тогда ночью? Интересно, неужели и он едет до Владивостока? Тогда это будет ужасно!

Когда пиво было выпито, колбаса съедена, Монзиков принялся за молоко. Теоретически, до захода в туалет нормального телосложения мужчина может за раз выпить 6 бутылок пива. Если же еще есть закусь, то, в принципе, можно 7-8. Монзиков выпил ящик! Это был не только рекорд для книги рекордов Гиннеса, но и самое что ни на есть чудо.

Если бы кто-нибудь спросил у Монзикова, зачем он столько пьет, то, может быть Александр Васильевич, попытавшись ответить на столь неожиданный вопрос, и не стал бы за раз выпивать ящик прекрасного свежего пива. Но никто его не спросил. Более того, никто и не мешал.