О Казем-Беках

Девичья фамилия моей матери – Казем-Бек. Изначально Казем-Беки принадлежали к знатному персидскому роду. Один из представителей этого рода, живший на стыке XVIII–XIX веков, носил титул «шейх уль-Ислама», то есть был духовным вождём мусульман, своего рода патриархом. Звали его Хаджи Мухаммед Касим Казем-Бек. Надо отметить, что Шейх-уль-исламами избирались только те люди, которые восходили к пророку Мухаммеду, то есть состояли с ним в кровном родстве (так называемые «сейиды»).

Будучи шиитом, Хаджи Мухаммед Касим Казем-Бек отстаивал, однако, свои собственные представления о шиитском направлении в исламе, которые не разделялись теми его единоверцами, которые составляли в Персии традиционное большинство. В результате случившейся между ними стычки, в которой ему пришлось испытать горькое поражение, он был вынужден бежать вместе со своим гаремом на север, в Россию, где обрёл пристанище в городе Дербенте. Как человеку знатного рода, ему было пожаловано русское потомственное дворянство, но с единственным условием: оно должно было распространяться на потомство только от одной жены по его выбору. Как водится, таковой оказалась младшая из жён – красавица по имени Шерафим-Низа. В 1802 году эта «законная» жена родила ему сына с именем Мирза Мухаммед Али Казем-Бек, которому предстояло стать не только родоначальником обрусевшей впоследствии ветви Казем-Беков, но и крупным учёным, основоположником русского востоковедения с членством в Лондонском Королевском обществе и в ряде других европейских научных институтов.

Интересен путь этого человека к православию. В XIX веке англичане для укрепления своих позиций в Индии очень активно проводили экспансию на восток. Они засылали в этот обширный регион своих агентов, в том числе и миссионеров, с целью обращения местного населения в англиканство. В Дербенте, где тогда жил молодой учёный Мирза Мухаммед Али Казем-Бек, тоже работала группа английских проповедников. Языкового барьера между ними не существовало, поскольку, помимо восьми восточных языков, Мирза Али Казем-Бек говорил на нескольких европейских языках, в том числе, конечно, и на английском. Под их влиянием, то ли в силу убедительности аргументов, то ли в результате каких-то внутренних озарений, юноша принял христианство в его англиканской разновидности.

Мой прапрадед Александр Касимович Казем-Бек, всемирно известный востоковед, член Российской и ряда европейских академий, профессор Петербургского университета. Петербург, 1866 год.

В 1828 году он был приглашён знаменитым математиком Николаем Лобачевским в Казанский университет для создания в нём кафедры восточных языков. Между этими двумя незаурядными людьми завязалась тесная дружба, благодаря которой Н. И. Лобачевскому удалось перевести персидского англиканина с кровью Магомета в православие и превратить таким образом Мирзу Мухаммеда Али Казем-Бека в Александра Касимовича Казем-Бека. В крещении он получил имя Александр – очевидно, по одной из составных частей его имени Али. А отчество «Касимович», скорее всего, стало производным от компонента «Касим» в персидском имени отца.

Созданная Александром Касимовичем Казем-Беком в Казани кафедра восточных языков обрела под его бессменным руководством международную известность. Однако позднее его переманили в Санкт-Петербург, где он также в звании профессора руководил университетской кафедрой востоковедения вплоть до конца своих дней.

Александр Касимович женился на русской дворянке Прасковье Александровне Костливцевой. Совсем недавно я получил ошеломившие меня данные о том, что эта Костливцева, моя прапрабабка, принадлежала роду Ганнибалов и приходилась четвероюродной сестрой Пушкину! Я озадачил этими данными нескольких наших известных генеалогов и жду их авторитетного заключения по интригующему меня поводу. Однако сильно при этом сомневаюсь в истинности полученных мною сведений. Дело в том, что дочь Александра Касимовича и Прасковьи Костливцевой, моя прабабка Ольга Александровна (1843–1918) вышла замуж за сына поэта Евгения Абрамовича Баратынского – Николая Евгеньевича. Мог ли не знать поэт Баратынский, что женит сына на четвероюродной племяннице своего кумира и друга Пушкина?! Поверить в такое трудно. Но тогда об этом, несомненно, должны были бы знать и все поколения Казем-Беков, появившиеся позже, в том числе моя мать и, особенно, её старший брат Александр, великолепно знавший фамильную родословную. Однако в семье никто никогда об этом не говорил.

Тем не менее я очень надеюсь, что окончательное авторитетное суждение по этому вопросу будет сделано в ближайшее время.

Кроме дочери у Костливцевой с Александром Касимовичем в 1844 году родился сын Александр Александрович Казем-Бек – мой прадед, который вступил в брак с Марией Львовной Толстой (1855–1918).

Надо отметить, что стопроцентный по крови перс Александр Касимович, приняв православие и тем самым лишившись всякой возможности обзавестись гаремом, нашёл способ соответствовать особенностям своего темперамента в том, что вступал, помимо моей прапрабабки Костливцевой, как в брачные, так и во внебрачные отношения с множеством других дам. И при этом плодил как законных, так и незаконных детей. Именно благодаря свойственному ему от рождения незаурядному женолюбию сегодня мы располагаем немалым числом родственников по казем-бековской линии как в России, так и в дальнем зарубежье. И со всеми поддерживаем тесные родственные связи.

К Марии Львовне Толстой и Александру Александровичу Казем-Беку я восхожу через два поколения. Моя мать, тоже Мария Львовна, была дочерью их сына Льва.

Из этих генеалогических сведений понятно, что у нас, потомков Шейх-уль-исламами, кровь Магомета никуда не делась и, естественно, продолжает струиться в жилах.

Однажды случилось так, что мне позвонил какой-то незнакомый человек и представился крайне своеобразно:

– Меня зовут N… Я – потомок Магомета.

– Я тоже его потомок, – невозмутимо ответил я.

Он стал выяснять, на каком основании я делаю подобные заявления. И явно притворился, будто удовлетворён моими ответами.

Однако позднее, когда мы с ним встретились уже вживую, он мне сообщил:

– Я проверил, вы действительно тоже сейид. Нам, сейидам, необходимо упразднить «яблоко раздора» в отношениях христиан и мусульман. И для этого вернуть Айя-Софию (знаменитый собор Св. Софии в Стамбуле) в распоряжение православного мира. У меня солидные связи в кругах, близких к турецкому президенту Эрдогану. Если мы задействуем ваши связи в московской Патриархии, то, уверен, победа будет за нами…

У меня не было и нет сомнений в искренности желаний этого мечтателя послужить благородному делу. Но, в отличие от него, я слишком хорошо понимал всю многосложность проблем, взгромоздившихся тогда перед священноначалием нашей Церкви, чтобы всерьёз включиться в столь не шибко реалистичный проект. И наверняка остался в памяти этого добряка человеком, не оправдавшим высокого звания сейида.

В другой раз мой друг Сергей Исаков, успешный предприниматель и глубоко православный человек, тоже решил использовать во благо мои мусульманские корни. Во второй половине 1990-х годов он участвовал в программе реализации нефтяных квот Ирака, которому в то время запрещалось самостоятельно торговать собственной нефтью. Заработок Сергея в этом бизнесе напрямую зависел от количества квот, выделявшихся его компании иракским правительством. Предложение, которое сформулировал Сергей, сводилось к следующему:

– Я тебя назначаю вице-президентом моей компании, мы вместе летим в Ирак для встречи с Тариком Азизом, правой рукой Саддама Хуссейна, ответственным в их правительстве за распределение квот, и я представляю ему тебя как потомка Магомета. Ты воображаешь, какое огромное количество квот мы получим дополнительно?!

– Ты не только не получишь дополнительных квот, – парировал я, – но реально рискуешь лишиться тех, которые тебе уже выделили!

Его лицо выражало крайнее недоумение. Пришлось пояснить, на чём основано такое предположение:

– Потому что, узнав о моём православном вероисповедании, они не пожелают иметь никаких дел с компанией, в которой вице-президентом служит великий ренегат и жалкий вероотступник! А отрекаться от православной веры, как ты хорошо понимаешь, я не намерен…

Сергей расхохотался и больше на своей идее не настаивал.

Но вернёмся к моим предкам Казем-Бекам…

Александр Александрович Казем-Бек, сын академика-востоковеда и мой прадед, сделал блестящую карьеру на государственной службе: долго возглавлял одно из ключевых управлений министерства образования, а потом стал сенатором. Отличался редкой порядочностью, был глубоко верующим православным человеком и аристократом до мозга костей.

Моя прабабушка Мария Львовна Казем-Бек (урождённая Толстая), начальница Петербургского института благородных девиц. Петербург, 1897 год. Портрет работы художника А. М. Кокорева.

©«Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан»

Его жена и моя прабабка Мария Львовна Толстая приходилась дальней родственницей Льву Николаевичу. Восхищаясь его литературными дарованиями, она на дух не переносила его богоборческих идей, о чём не стеснялась писать ему в личных письмах.

Через Толстых, у которых богатое родословное древо и обширные кровные связи, мы породнились с целым рядом знаменитых русских фамилий. В числе обретённых родственников оказались князья Шаховские, Оболенские и Чегодаевы, а также Бутурлины, Римские-Корсаковы, Панаевы, Баратынские, Бутаковы и многие другие.

О Марии Львовне Толстой в семье рассказывалось немало интересных и поучительных историй. Но ярче всего образ этой выдающейся личности вырисовывается из её собственных дневников, которые она вела с раннего подросткового возраста до самой смерти в 1918 году.

Я долго разыскивал эти дневники, но к началу 2000-х годов, окончательно потеряв надежду их обнаружить, решил, что они пропали навсегда. Однако после знакомства со своей кузиной Марией Николаевной Громовой, бабушка которой была двоюродной сестрой моей матери, понял, что ошибался. Оказалось, что Мария Громова находилась в тесном контакте с казанским музеем Баратынских, где размещался целый отдел, посвящённый Казем-Бекам. Проведя грандиозную поисковую работу, эта теперь уже самая любимая моя кузина за несколько лет раздобыла более тысячи (!) машинописных страниц дневников Марии Львовны. В результате эти дневники оказались опубликованными в 2016 году в издательстве московского Сретенского монастыря.

Читая этот бесценный документ, я неизменно ощущаю удивительное совпадение наших с ней мировоззренческих позиций как в отношении русского монархизма и неприятия либеральных идей, так и в понимании роли православия. Кроме того, я обнаружил у нас немало общего и в осмыслении педагогических подходов к воспитанию детей. Кстати, эти подходы высоко ценились вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной, которая назначила Марию Львовну начальницей санкт-петербургского Елизаветинского института благородных девиц и находилась с ней в самом тесном сотрудничестве.