Цитаты из книги «Терапия оглашенных. Хроники молодого психолога»

Поэтому он мне так и понравился. Он говорит как нашедший собственную целостность. Прямо как юнг.

Итак, я хочу закончить таким парадоксом: объем ответственности меняется на протяжении жизни, и при этом в каждый данный отрезок времени ее все равно остается сто процентов. И осознавать это – во многом задача нашего смирения.

Вообще, есть ощущение, что работа идет хорошо. Михаил быстро идет вглубь. Иногда кажется, что чересчур быстро, как будто если у большинства людей ригидные защиты, то ему бы, наоборот, покрепче защиты. Нужно поговорить с ним больше об опорах, о ресурсах, о границах.

ах истории остаются неупомянутые страницы. Есть третий вид постов – посты, разбирающие художественный язык фильма и его эстетику, отмечающие аллюзии, выделяющие новое и традицию, наконец, говорящие о смысле произведения. Эти посты проблематизируют историю как таковую и говорят о принятии обеих сторон, о прощении, об опыте, о том, что можно хранить память и жить, а можно расчесывать прошлое, застревая в нем, и тогда любой разговор становится конфликтом и любое произведение – ретравматизацией. И в этих постах знаете что расстраивает? То, что их нет.

Перевела взгляд на отца Сергия. Этому человеку когда-то предложили аршин в качестве основного блюда, и он ответил: «Нет, спасибо, я как-нибудь сам». Не сказать, чтобы он был уверенный в себе, но кажется, что его эго – прозрачное. У Клима эго – горгона Медуза: посмотреть на него нельзя, чтобы не прилетело.

Для меня главным событием стала книга Эриксона о Лютере. Много неожиданного об этом человеке. Много просто глубоких мыслей. И интересно сравнить с анализом Фромма. Совсем разные углы зрения. – Какая самая запоминающаяся мысль? – улыбнулась Юлия. – Наверное, о том, что проникновение в себя есть смирение. Даже так: совершенное проникновение в себя есть совершенное смирение.

Для начала давай разделим исповедь как исповедание грехов и как долгосрочную работу с духовником. Сейчас у нас это все помешано, но вообще-то не должно же быть. Исповедь как исповедование грехов – все очевидно: нет задачи, как в терапии, разбора, есть задача в признании и молитве о прощении. Разбирать проблему и попросить прощения – разные вещи, так?

Моя любовь к близким всегда была для меня светом, просвещающим мир. Именно в отношениях для меня – воздух царствия Божия. В той задушевной близости, когда… ну да, когда сидите на кухне до утра, потому что всего не можете переговорить

Потому что когда Бог входит, уходит личное и выступает личностное. * * *

Они тоже есть, там, где глубина пугает – это они отражаются тебе и пугают. На самой глубине – Бог. И ему зачастую дается меньше свободы, чем есть у нас с клиентом. К счастью, не нам регулировать свободу Бога в мире. Но, к счастью, и к сожалению, и к ужасу – я знаю, что я могу впускать или нет Бога в свою жизнь и в отношения. И когда я молюсь, я хочу открыть сердце, открыть себя, чтобы Бог вступил.