ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

– Мы дошли до 69-го градуса южной широты, когда я увидела вдалеке кромку ледяной стены. Высотой эта стена была никак не меньше версты и тянулась в обе стороны насколько хватало глаз…

Говорит Ида Павловна размеренно, не торопясь, а голос у неё словно у самца – низкий и с хрипотцой. На её грузное расплывшееся тело напялен камзол с накладными карманами, золочеными пуговицами и капитанскими эполетами. На ногах у старшей сестры – короткие бутылочного цвета суконные панталоны, белые чулки и крепкие из свиной кожи башмаки с квадратными мысами. У нее обветренное, кирпичного оттенка лицо. Двойной подбородок, маленькие, утонувшие в подушках щек, глазки и прямой крупный нос, как у всех Брошель-Вышеславцевых. Её рыжие выгоревшие на солнце волосы заплетены в короткую косицу.

– Я бы так хотела взглянуть на эту ледяную стену! – восклицает София.

Она сидит под другую сторону стола и не сводит восторженных глаз с сестры.

– Южные широты совершенно непригодны для жизни, – продолжает Ида Павловна, обводя всех собравшихся в гостиной немигающим взглядом. – Холод там просто адский и дуют пронизывающие ветра. Покуда мы шли вдоль стены, такелаж судна оброс коркой льда. А самогон застыл от мороза и сделался густым, как холодец, что его впору было резать ножом. Члены экипажа стали сходить с ума. Наверное, не было дня, чтобы кто-то не бросался за борт…

Ида Павловна глухо кашляет, лезет в карман камзола и достает кисет и выточенную из пеньки трубку. Крепкими короткими пальцами она принимается не торопясь набивать трубку табаком.

– Что еще сказать? Прохода через льды я так и не нашла, – старшая сестра высекает искру вечным огнивом. – Я сделала пару дюжин снимков, завтра отправлю в лабораторию на печать. Но тебе, наверное, невтерпеж, Софи? Хочешь посмотреть негативы?

– Еще как, – говорит София Павловна, и становится похожей на маленькую девочку.

– Только не разбей, как в прошлый раз.

На столе подле Иды Павловны стоит небольшой сундучок. Старшая сестра отпирает замок и откидывает крышку. София торопливо обходит стол. Она склоняется над сундучком и осторожно достает стеклянную пластину негатива и смотрит на свет.

Под потолком гостиной горит матовый шар. На столе, застеленной льняной белой скатертью, стоит медный ведерный самовар с нагревательным контуром, вазочки с вареньем и блюдо с пирожками. Сестры Брошель-Вышеславцевы пьют чай. Поодаль возле буфета стоит экономка в строгом темном платье и муниципальный раб Гелий. За высокими распахнутыми на улицу окнами смеркается.

– Эта ледяная стена кажется такой… Такой устрашающе отвесной, – говорит София Павловна. – Ей невидно конца… Даже не верится!

Она достает из сундучка один негатив за другим, и пытливо вглядывается в стеклянные платины.

– Ида, мы все ужасно рады, что ты вернулась домой в добром здравии, – Евдокия Павловна ставит фарфоровую чашку на блюдце. – Я понимаю, эти экспедиции чрезвычайно важны для географического общества и Великой Тартарии. Но твой следующий прожект совершенно нас разорит.

Ида Павловна задумчиво глядит на сестру своими маленькими глазками. Потом она делает знак экономки, и Татьяна Измаиловна наливает в её чашку еще заварки и кипятка. Экономка пока что не допустила Гелия прислуживать за столом. Он должен внимательно следить за Татьяной Измаиловной и учиться.

– А тебе разве не хочется узнать, в каком мире мы живет? – спрашивает сестру София.

Но Евдокия Павловна ей не отвечает. Она щелкает крышкой портсигара и принимается разминать в пальцах папироску.

– А ты выглядишь усталой, Дося, – замечает Ида Павловна. – У тебя круги под глазами.

– Я скверно спала, – Евдокия Павловна невесело усмехается. – Да и на службе не ладится. У меня никак не выходит распутать одно дело… Впрочем, все это вздор.

– Ну, коли вздор… – Ида Павловна опирается рукой о столешницу и тяжело поднимается на ноги. – Ты права Дося, мои прожекты обходятся слишком дорого. И все же, мне придется выйти в море еще один раз. Торжественно обещаю, это будет моя последняя экспедиция.

Она проходит через гостиную к старой карте, висящей на стене в тяжелой потемневшей от времени раме.

– Это карта составлена неким Орландо Меркатором-Глиссоном, о котором нам решительно ничего неизвестно, – рассказывает старшая сестра и постукивает мундштуком по стеклу. – Датировка указанная в нижнем углу не совпадает с летоисчислением принятым в Тартарии и лишена для нас всякого смысла… Карта квадратная, и северный полюс расположен в самом её центре. А вместо Антарктиды мы видим ту самую ледяную стену. Вот она, проходит по самому краю… Все мои экспедиции подтверждают достоверность и удивительную точность карты Меркатора-Глиссона, – неторопливо говорит Ида Павловна, посасывая пеньковую трубку. – Что нам известно об этом мире? Сказать по правде, немногое. И, вероятно, куда меньше, чем тем, кто жил здесь прежде нас… История Тартарии насчитывает от силы пару сотен лет, а дальше мрак неведения сгущаться, покуда не обступает нас со всех сторон…

– Бим-бом! Бим-бом! – звякает колокольчик, висящий в прихожей над входной дверью.

– Это не иначе, Мария Аркадьевна, – говорит София. – Она обещалась зайти.

По знаку экономки Гелий выходит из гостиной, чтобы отпереть дверь и встретить гостью.

– Кстати, Дося, хотела спросить а откуда у нас взялся этот раб?

– Это муниципальный раб, – отвечает Евдокия Павловна. – Мы его в лотерею выиграли.

– Как же я обожаю варенье из жимолости! – говорит Мария Аркадьевна. – А у вас оно всегда какое-то особенно вкусное… Кстати, Идочка, я принесла вам те самые порошки, которые помогают от хандры.

Порывшись немного в кожаном саквояже, она находит нужную склянку и протягивает старшей сестре.

– Машенька, я так тебе благодарна, – Ида Павловна принимает у докторши склянку с порошком. – На суше на меня вечно нападает хандра. Наверное, недели не пройдет, как на душе опять станут кошки скрестись.

– Может, сыграем в мельницу? – предлагает София Павловна.

– Я хотела предложить одно занятное развлечение, если никто не против, – говорит докторша. – Мне в руки совершенно случайно попала книга по гипнологии. Я думаю, этой книжке больше века… Кто-нибудь из вас слышал про регрессивный гипноз?

– Постой-ка, Маша! Постой, – неожиданно перебивает докторшу Ида Павловна. – Только не обижайся, бога ради, но ты как будто поправилась…

– А что, уже так заметно?

– Ты на каком месяце?

– Нет, еще и месяца не прошло, – немного смущенно отвечает Мария Аркадьевна.

– Послушай, такого попросту не может быть, – качает головой Ида. – Ты выглядишь так, будто беременна уже полгода.

– Странно это как-то, – соглашается средняя сестра.

Теперь даже Гелий замечет, что у госпожи Каратыгиной появился округлый животик, которого прежде не было. И этот животик у Марии Аркадьевне не получается спрятать даже под просторным платьем, в котором она явилась в гости.

– Да-да, это странно! – соглашается докторша, и ее глаза вспыхивают, как бывает у кошек в темноте. – Плод развивается чрезвычайно быстро. Моя подруга, очень хорошая акушерка, говорит, что ничего подобного не видела! Она считает – все дело в семени.

– И чего только на свете не бывает, – замечает на это Татьяна Измаиловна.

– Мария Аркадьевна, вы хотели предложить какое-то развлечение, – напоминает София.

Докторша смеется, и на ее щечках появляются две симпатичные ямочки.

– Вы меня совсем заболтали, я уже и позабыла, – Мария Аркадьевна цепляет на нос очки, а потом, порывшись в саквояже, достает потрепанную и довольно толстую книгу. – Здесь написано, что с помощью регрессивного гипноза можно вспомнить свои прошлые жизни. Мне показалось, это будет занятно. К тому же техникой гипноза я владею вполне прилично.

– Я в такие глупости не верю, – говорит категорично Евдокия Павловна. – Но я вовсе не против. Твоя правда, может, нас это развлечет.

– Можно, я буду первая! – София Павловна поднимается со стула. – Вы просто чудо, Мария Аркадьевна! Если регрессивный гипноз сработает, можно будет заглянуть в прошлое? Ведь так?

– А ты, Ида, что скажешь? – спрашивает докторша.

– У меня странное предчувствие, – говорит задумчиво Ида Павловна. – Однако, валяйте, посмотрим, что из этого выйдет.