Глава восьмая
Встреча с кашалотом

Как опытный китолов, капитан Гуль предвидел все возможные случайности.

Поимка кашалота больших размеров дело нелегкое, и, отправляясь на подобную охоту, нельзя пренебрегать никакими предосторожностями.

Поэтому боцман Говик, занявший место рулевого, направил лодку в обход пасущемуся чудовищу, желая подъехать к нему сзади и незаметно подкрасться достаточно близко для нанесения по возможности смертельной раны.

Опытность Говика была давно известна всем профессиональным китобоям, и капитан Гуль не раз на деле видел доказательства его хладнокровия и мужества. На рулевого он мог надеяться во всяком случае, и эта уверенность успокоила командира «Пилигрима» насчет исхода этого довольно-таки рискованного предприятия.

– Внимание, дети мои! – весело проговорил он, помахивая гарпуном, чтобы размять руку. – Постараемся загарпунить этого молодца раньше, чем он почует наше приближение!

– Я так и рассчитываю, капитан! Как видите, я держу курс по окраину красной воды! – почтительно ответил старик-боцман. – Таким образом, мы останемся все время за ветром для нашего зверя, а это главное…

– Осторожнее гребите, ребята! – шепотом заметил капитан после нескольких минут молчания. – Мы заметно приближаемся, и малейший шум может обратить на нас внимание дичи. Не забудьте, что у этих подлецов-кашалотов слух, пожалуй, еще тоньше, чем обоняние!

Опытные охотники сами понимали необходимость полной тишины. Осторожно подымали и опускали они весла, обернутые в уключинах мокрыми тряпками, так что лодка летела без малейшего шума, точно несомая какой-то волшебной силой. При этом рулевой так искусно направлял ее по самой окраине красной воды, что весла правого борта опускались в прозрачную изумрудно-зеленую воду, тогда как левые гребцы, казалось, рассекали кровавые волны, разбивая их на мириады ярко сверкающих рубиновых капель.

– Вот тебе и напиток, Говик! – весело проговорил один из матросов. – Тут и вода, и вино. Смешай и пей на здоровье.

– Болтай тут… Того и гляди, дичь испугаешь, – сурово прошептал боцман, нахмурившись.

Матросы прикусили языки и налегли на весла. Лодка полетела стрелой по ярко-красной поверхности, неподвижной, точно пролитое прованское масло, случайно окрашенное в красный цвет мириадами крошечных живых существ. Ясно видневшийся кашалот продолжал спокойно пастись на этом водяном лугу, очевидно, не замечая приближения опасности.

Необходимость объехать гигантское млекопитающее заставило лодку наших китоловов значительно удалиться от своего судна, которое уже казалось им теперь не больше детской игрушки. Это быстрое уменьшение предметов в море объясняется очень просто – отсутствием возможности сравнения. Затерянный в бесконечности океана одинокий бриг, естественно, должен был казаться гораздо меньше и гораздо дальше, чем это было на самом деле.

Часа через два после того, как лодка китобоев отчаливала от борта «Пилигрима», она достигла наконец желаемого положения позади животного на должной дистанции. Оставалось только выбрать удобную минуту для того, чтобы, воспользовавшись беспечностью кашалота, нанести ему смертельную рану. Капитан Гуль уже поднялся на ноги, окидывая темную тушу испытующим взглядом и выбирая наиболее удобное для удара место, как вдруг боцман Говик беспокойно прошептал:

– Попридержите весла, братцы. Кажись, наш пескарь почуял что-то! Смотрите, его фонтан стал что-то менее высок и больше не раскидывается!

– Тише, Говик! Теперь не до рассуждений! Поздно! Надо стараться подойти к левому боку, чтобы добраться сразу до сердца! – резко заметил капитан, взвешивая тяжелый гарпун в правой руке и широко расставляя ноги, чтобы сохранить равновесие в качающейся лодке для решительного удара.

Безмолвно налегли гребцы на весла, и легкая шлюпка описала полукруг, направляясь к голове кашалота, но при этом заботливо оставаясь на почтительной дистанции от его могучего хвоста, один удар которого мог превратить в щепки их утлое суденышко.

Но кашалот все еще не замечал или не обращал внимания на приближающихся врагов, что не на шутку беспокоило старого боцмана. Положим, случаи встречи с китами, спящими на поверхности моря, не особенно редки. Охотникам удается иногда подкрасться настолько близко к сонному животному, что убивают его одним ударом. Но опытный китобой не мог принять за спящего кашалота, продолжающего выбрасывать фонтаны. «Что же означала неподвижность громадного животного?» – не без беспокойства спрашивал себя Говик.

– Дело нечисто, капитан, – чуть слышно прошептал он наконец, когда лодка была не больше чем в двухстах-трехстах шагах от все еще неподвижного кашалота. – Что этот мерзавец не шевелится? Ведь не спит же эта каналья! Уж не заметил ли он нас и не готовит ли какой-нибудь гадости по нашему адресу!

Капитан Гуль мысленно вполне согласился со своим рулевым, но было уже поздно для отступления, да и более удобного положения для решительного удара трудно было бы даже придумать.

Измерив опытным глазом расстояние, командир «Пилигрима» поднял руку и прицелился. Гарпун свистнул, прорезывая воздух, и чуть не до половины исчез в темной массе живого тела, с мягким шумом погрузившись в мясную тушу.

– Назад, ребята! Греби вовсю. Наша жизнь зависит от вашей скорости! – крикнул капитан, поспешно сбрасывая в воду первый сверток веревок и затем хватаясь за тяжелое копье на случай необходимости немедленной обороны.

Как стрела, отпрыгнула легкая лодочка от раненого животного, очутившись на безопасном расстоянии даже раньше, чем капитан успел докончить свое приказание. Матросы понимали опасность положения и не теряли времени на рассуждения, как вдруг боцман Говик крикнул не то испуганным, не то удивленным голосом:

– Ах, черт побери! Капитан, да ведь это самка! Посмотрите, она кормила своего детеныша! Оттого-то она и не шевелилась, когда мы подъезжали!

Капитан Гуль насупился, увидев справедливость замечания Говика. Действительно, под правою грудью раненого кашалота приютился ее «маленький» – если можно назвать так существо, имеющее несколько метров длины. Это обстоятельство неминуемо должно было увеличить опасность предпринятой охоты, так как самка сражается всегда отчаяннее, чем самец, защищая не только свою жизнь, но и своего детеныша, которого она любит не меньше, чем всякое другое млекопитающее.

Однако первые опасения оказались напрасными. Раненый кашалот не бросился сразу на лодку, как этого почти наверняка ожидал капитан, но нырнул вместе со своим маленьким на такую глубину, что один из матросов уже схватился за топор, желая перерубить привязанный к гарпуну канат и таким образом избавить лодку от опасности быть втянутой под воду убегающим животным. К счастью, кашалот скоро переменил свое намерение и, вынырнув на поверхность моря, ринулся вперед со страшной быстротой.

При этом охотникам удалось ясно увидеть его размеры и убедиться в том, что они имеют дело с одним из громаднейших экземпляров этой разновидности, длиной не меньше двадцати пяти метров от головы до начала хвоста. Потерять подобную добычу было бы более чем обидно, поэтому капитан Гуль решился начать так называемую травлю, или гонку.

Несмотря на свою рану, кашалот «убегал» с такой страшной быстротой, что все усилия опытных гребцов не могли удержать лодку в близком к нему расстоянии. Пришлось мало-помалу вытравлять запасные веревки, разворачивавшиеся так скоро, что приходилось опасаться, как бы они не загорелись от сильного трения о борт лодки.

Старый боцман неодобрительно покачивал головой, видя, как капитан заботливо смачивал веревку, подкладывая мокрую паклю туда, где она соприкасалась с деревом бортов.

– Ишь, удирает, – ворчал он недовольным тоном, – точно лошадь на бегах!.. Вот и четвертый сверток кончается, а проклятому и горя мало!.. Видно, гарпун не очень-то повредил его толстую шкуру… Что, братцы, за пятую веревку взялись? Последняя ведь!.. А он все так же скачет!.. Пожалуй, придется перерубить канат и упустить молодца… Сорок лет китоловом служу, а не видал ни разу, чтобы раненый зверь так долго скакал, не уменьшая скорости… Ведь вот и пятая веревка к концу приходит…

– Тише, Говик! Смотрите, скорость уменьшается! – перебил командир отчаянно ругавшегося боцмана. – Сейчас, видно, будет конец скачке! Пора давать сигнал нашему «Пилигриму»!

Навязав специальный флаг на длинное копье, оставшееся у него в руках, на случай внезапного нападения кашалота, капитан поднял сигнал высоко над головой и продержал его несколько минут, пока не заметил ответного сигнала на судне. Он даже успел разглядеть, что импровизированные матросы брига принялись устанавливать паруса, для того чтобы воспользоваться начинающимся легким ветерком, позволяющим судну приблизиться к лодке.

Между тем раненый кашалот вынырнул, чтобы подышать воздухом, и остался неподвижным, к крайнему удивлению охотников. Гарпун с привязанным к нему канатом все еще торчал в его спине, но, очевидно, не задел ни одного жизненного органа, так как силы гигантского животного ничуть не уменьшились. Это видно было по бешеным ударам его хвоста и по незначительному кровотечению, едва окрасившему его темно-желтую шкуру.

– Он поджидает своего детеныша, – ответил боцман на вопросительный взгляд капитана. – Малютка, видно, не поспел за маткой, вот она и остановилась! Хорошо бы воспользоваться этим да поскорее покончить с нею, капитан!

Все поняли справедливость этого совета. По знаку командира двое гребцов вооружились тяжелыми копьями и приготовились вместе с ним к решающей атаке.

– Внимание, ребята! Целься верней да выбирай место! Быть может, нам не удастся повторить удара! – приказал капитан слегка дрогнувшим голосом.

Рулевой повернул лодку прямо на кашалота, гребцы налегли на весла. Еще минута, другая – и утлая лодчонка налетела чуть не в упор на раненое животное. Матросы уже замахнулись копьями, как вдруг кашалот сделал движение и одним ударом своего могучего хвоста отпрыгнул на несколько сот шагов.

Китоловы выругались, видя невозможность бросать копья на таком расстоянии и ожидая продолжения надоевшей им бешеной скачки. Но, к их крайнему удивлению, животное не удалялось. Оно только вертелось на месте, очевидно, разыскивая своего детеныша.

– Право руля, Говик! – скомандовал капитан. – Попробуем еще раз воспользоваться его близостью. Не то, пожалуй, он и удерет от нас, как дождется своего маленького. Берись за копья! Готовы, братцы?

– Я-то готов, капитан! – медленно проговорил старик-боцман каким-то странно неуверенным тоном. – Да только не нравится мне неподвижность этой бестии после ее бешеной скачки!.. Ох как не нравится, капитан!

– Что же нам делать по-твоему, Говик?

– Остерегаться, капитан! – решительно ответил старик.

– Остерегаться никогда не вредно, приятель, но только неужто же нам упустить такую добычу из-за излишней осторожности? – колеблясь, проговорил командир «Пилигрима».

Но колебание его продолжалось недолго. Его опытный глаз подметил перемену намерений кашалота, и он крикнул громовым голосом:

– Берегись, Говик!.. Назад, ребята!.. Назад!..

Разъяренный зверь внезапно повернулся к своим преследователям и, грузно хлопая гигантскими плавниками по воде, кинулся прямо к лодке!

По счастью, рулевой предвидел это движение и вовремя успел уклониться от удара, заставив легкую шлюпку отскочить на несколько десятков шагов в сторону. Громадное туловище кашалота пронеслось по прямому направлению мимо китоловов, не задев их лодки даже концом плавника. Они же успели воспользоваться мгновением и всадили все три копья глубоко в бок своего врага.

Тяжело раненное животное выбросило из пасти струю воды, окрашенную кровью, и, разъяренное болью, почти выскочило на поверхность моря. Много мужества надо было, чтобы не испугаться, видя приближение этой громадной окровавленной массы, с диким ревом мчащейся на утлую лодчонку, наполненную врагами. Но охотники были люди привычные и обладали крепкими нервами… Они ни на секунду не растерялись, приготовляясь к новому нападению… Еще раз удалось рулевому удачно увернуться от гигантского туловища, еще раз успели вонзить гарпунщики свои страшные копья в его окровавленные бока… К несчастью, однако, лодка оказалась слишком близко к страшным плавникам, которыми разъяренное животное производило такое ужасное волнение, что гребцам становилось трудно сохранять равновесие. Высоко вздымавшиеся волны вливались через борт, грозя потопить лодку.

– Ведро, сюда! – скомандовал капитан. – Вычерпывай, братцы!.. Бросай копья!.. Ведра важней всего покуда!.. Говик, внимание!.. Увернись во что бы то ни стало, пока мы вычерпываем проклятую воду!..

Оба матроса бросили копья и принялись с лихорадочной поспешностью вычерпывать воду, наполовину наполнившую лодку, а капитан перерубал канат, все еще привязывавший ее к гарпуну в спине кашалота… Опасности потерять раненое животное уже не существовало. Оно не думало о бегстве и из дичи само превратилось в охотника.

В третий раз обернулся гигант морей, намереваясь броситься на охотников! У них невольно забилось сердце! Увы, их лодка, все еще наполовину наполненная водой, очевидно, не могла уже повиноваться рулю с прежней быстротой, да и грести становилось затруднительным, пока не вычерпают этой воды… А между тем времени терять было нельзя… Бешеное животное приближалось с громоподобным шумом, высоко вздымая волны ударами своего могучего хвоста. Наступила решительная минута.

– Боже мой, Говик!.. Цел ли ты? – крикнул капитан, бледнея.

– Я-то цел, – ответил старик, подымаясь со дна лодки, куда его сбросило толчком. – Я-то цел, да вот весло мое пропало!..

– Где запасное весло? – отчаянно закричал капитан. – Скорее, Говик! Скорее на место!.. Наш враг готовится к новому нападению!..

Но Говик уже занял свое место на полуразбитой рулевой скамейке. В руках его уже было запасное весло, которым он маневрировал так спокойно, как будто дело шло о простой увеселительной прогулке.

Но, к несчастью, весло это было не настоящее, длинное, рулевое, а одно из обыкновенных, коротких, гребных весел. Заменить разбитое оно не могло, а тем более в полузатопленной лодке. Правда, матросы продолжали вычерпывать воду кожаными ведрами, но даст ли им кашалот времени докончить эту операцию?

– Что это, братцы? – внезапно крикнул один из матросов. – Глядите-ка, сзади нас море что-то заволновалось!..

Один взгляд объяснил капитану и боцману, в чем дело. Сзади лодки, всего в нескольких стах шагах от нее, на поверхности моря показалось темно-желтое тело, и детеныш кашалота высунул из воды свою голову.

Страшная опасность еще больше усилилась с момента этого появления. Очевидно, самка немедленно кинется к своему маленькому, как только заметит его присутствие, а лодка охотников находилась как раз на ее дороге.

Отчаянным жестом поднял капитан Гуль еще раз свой сигнал «Пилигриму». Но что могло сделать для него отдаленное судно?.. Правда, Дик Сэнд уже по первому сигналу немедленно поднял два или три новых паруса и приближался с возможной скоростью. Но при слабом ветре, который едва чувствовался, нечего было и думать о скором прибытии брига. Между тем разъяренный кашалот был здесь, в нескольких сотнях шагов, и с ним гибель, неминуемая, неотвратимая.

Дик Сэнд понимал страшную опасность положения охотников. Стоя на палубе «Пилигрима», он не спускал бинокля с маленькой лодки и мог ясно видеть все перипетии гонки и сражения. О, с каким наслаждением полетел бы он на помощь своему капитану! Но как это сделать?

Он собирался уже спустить одну из оставшихся шлюпок и поспешить в ней к месту страшного боя. Но его остановило два соображения: во-первых, данное капитану слово ни под каким предлогом ни на минуту не покидать судна, а во-вторых, сознание полной невозможности поспеть вовремя, даже с помощью опытных гребцов, а тем менее, имея в своем распоряжении новичков-негров. Поэтому бедный юноша ограничился тем, что спустил на воду одну из легких китоловных лодок и повел ее на буксире, чтобы дать возможность охотникам скорей воспользоваться ею в случае несчастья с их собственной шлюпкой… Большего он не мог сделать, несмотря на все свое желание.

Между тем раненый кашалот заметил появление своего детеныша позади лодки охотников и внезапно повернулся во время своего бега… Это движение было так неожиданно, что Говик едва успел повернуть руль, чтобы избежать столкновения. Туловище кашалота так близко пронеслось мимо лодки, что гарпунщикам удалось даже вонзить два копья из трех в его спину… Но, к несчастью, гребцы не могли отплыть достаточно быстро, и страшный удар хвоста высоко поднял лодку на воздух!..

Матросы поняли, что погибли! Их отчаянный крик донесся, быть может, до «Пилигрима» и смолк в глубине воды!..

Через две минуты на поверхности моря показались человеческие фигуры. Судорожно протянутые руки пробовали бороться с волнами… Одно мгновение ясно можно было разглядеть в бинокль с палубы брига фигуру капитана, ухватившегося одной рукой за обломок лодки, а другой пытающегося поддержать боцмана Говика. Надежда на спасение мелькнула в сердцах несчастных матросов и сейчас же исчезла!.. Бешеное животное, разбившее их лодку, еще раз обернулось и, все окровавленное, полумертвое, в последний раз взмахнуло хвостом, быть может, в бессознательной агонии. И в водовороте, вызванном бешеным ударом, исчезли навсегда несчастные охотники, так беззаботно покинувшие свое судно несколько часов тому назад!