2
Служанка из «Приятного уголка»

Когда поезд стоял в Пуатье, на платформах одновременно зажглись все фонари, хотя было еще светло. И только позднее, когда вдоль поезда замелькали поля и пастбища, стало темнеть. Окна ферм, расположенных на отшибе, заблестели, словно звезды.

Потом, за несколько километров от Ла-Рошели, на землю начал опускаться легкий туман. Но это был не деревенский, а морской туман, смешавшийся с темнотой. На какой-то миг вдалеке блеснул луч маяка.

В купе ехали еще двое, мужчина и женщина. Во время поездки они иногда поднимали голову, чтобы обменяться несколькими фразами. Жозеф Гастен все чаще и чаще, особенно к концу поездки, устало посматривал на комиссара.

Колеса постукивали на стыках. За окнами мелькали низенькие дома. Железнодорожных путей становилось все больше. Наконец показались платформы вокзала, двери с привычными вывесками, ждущие люди, можно было подумать, те же самые, что и на предыдущих вокзалах. Едва открылась дверь, как в купе ворвался крепкий, свежий воздух, исходивший из черноты впереди, где, как казалось, заканчивались пути. Но если взглянуть более внимательно, можно было различить мачты и трубы кораблей, равномерно покачивающихся на волнах. Слышались крики чаек. Словом, это был знакомый запах моря и гудрона.

Около выхода неподвижно стояли трое мужчин. У лейтенанта Даньелу, совсем молодого человека, были черные усы и густые брови. И только когда всего лишь несколько метров отделяли его от Мегрэ и учителя, лейтенант подошел ближе и вскинул руку в военном приветствии:

– Честь имею, месье комиссар, –  произнес он.

Мегрэ заметил, что один из бригадиров стал доставать из кармана наручники, и прошептал, обращаясь к лейтенанту:

– Не думаю, что в этом есть необходимость.

Лейтенант подал знак своему подчиненному. Несколько прохожих посмотрели на них. Люди толпой двигались к выходу, неся тяжелые чемоданы, пересекали по диагонали зал ожидания.

– Лейтенант, я намерен не вмешиваться в ход вашего расследования. Надеюсь, что вы меня поняли. Я здесь неофициально.

– Я знаю. Мы говорили об этом со следователем.

– Полагаю, он не рассердился?

– Напротив, он обрадовался, узнав, что вы собираетесь нам помогать. Но в данный момент мы не можем поступить иначе – мы должны поместить его под арест.

Жозеф Гастен, стоявший в метре от них, делал вид, будто не прислушивается к разговору.

– В любом случае, это в его же интересах. В тюрьме он будет в большей безопасности, чем где-либо. Вы же знаете, как на убийство реагируют в маленьких городах и деревнях…

Лейтенант говорил немного скованно. Мегрэ тоже чувствовал себя не в своей тарелке.

– Вы ужинали?

– Да, в поезде.

– Вы рассчитываете сегодня остаться на ночлег в Ла-Рошели?

– Мне сказали, что в Сент-Андре есть таверна.

– Позвольте угостить вас стаканчиком вина…

Поскольку Мегрэ не ответил ни «да» ни «нет», лейтенант отдал приказ своим людям. Те подошли к учителю. Комиссару нечего было сказать этому человеку, и он только строго взглянул на него.

– Вы все слышали. Через это надо пройти. Я постараюсь сделать все, что в моих силах.

Казалось, комиссар извинялся. Гастен посмотрел на Мегрэ, через несколько шагов обернулся, чтобы взглянуть на него еще раз, и вошел в дверь в сопровождении двух жандармов.

– Давайте пройдем в буфет, –  тихо сказал Даньелу. –  Но, может, вы предпочитаете зайти ко мне?

– Не сегодня.

Несколько пассажиров ужинали в плохо освещенном зале.

– Что будете пить?

– Не знаю… Коньяк.

Они сели в уголке за стол, накрытый к ужину.

– Будете ужинать? – спросила официантка.

Они отрицательно покачали головой.

Когда официантка поставила перед ними напитки, смущенный лейтенант спросил:

– Вы полагаете, что он невиновен?

– Не знаю.

– До тех пор, пока у нас не было свидетельства мальчишки, мы могли оставлять его на свободе. К сожалению для него, это свидетельство не вызывает сомнений. Похоже, ребенок говорил искренне. Да и у него нет причин, чтобы врать.

– И когда же он заговорил?

– Сегодня утром, когда я во второй раз опросил весь класс.

– А вчера он ничего не сказал?

– Он был напуган. Вы сами его увидите. Если хотите, завтра утром, когда я приеду туда, я передам вам дело. Бо́льшую часть дня я провожу в мэрии.

Напряжение не спадало. Казалось, массивная фигура комиссара и его репутация угнетающе действовали на лейтенанта.

– Вы привыкли к такого рода делам и к парижанам. Я не знаю, знакома ли вам атмосфера маленьких деревень…

– Я родился в деревне. А вы?

– В Тулузе.

Лейтенант попытался улыбнуться.

– Хотите, я провожу вас?

– Будет лучше, если я возьму такси.

– Ну, что же. Такси ждут на привокзальной площади.

Они расстались у машины, стоявшей у вокзала. Комиссар нагнулся, чтобы в темноте порта рассмотреть рыболовецкие суда.

Мегрэ жалел, что они приехали ночью. Машина развернулась и вскоре покинула город. Они ехали по полям, ничем не отличавшимся от других полей. Миновав две деревни, машина остановилась около освещенного окна.

– Это здесь?

– Вы ведь ищете «Приятный уголок», не правда ли?

Какой-то толстяк подошел к стеклянной двери и, не открывая ее, стал следить за движениями Мегрэ, который вынул из багажника чемодан, поставил его на землю, расплатился с шофером и направился к таверне.

В углу мужчины играли в карты. Таверна пропахла вином и рагу. Вокруг двух светильников вился дымок.

– У вас есть свободная комната?

Все посмотрели на комиссара. Из кухни выглянула женщина.

– На ночь?

– Возможно, на два-три дня.

Хозяин таверны окинул Мегрэ взглядом с ног до головы.

– У вас есть удостоверение личности? К нам каждое утро приходят жандармы, и наша регистрационная книга должна быть в порядке.

Четверо мужчин перестали играть, внимательно прислушиваясь к разговору. Мегрэ, подойдя к стойке, заставленной бутылками, протянул свое удостоверение личности. Хозяин таверны надел очки и принялся читать. Подняв голову, он лукаво взглянул на Мегрэ:

– Вы ведь тот самый знаменитый комиссар, не правда ли? Меня зовут Помель, Луи Помель.

И, обернувшись к кухне, Помель позвал:

– Тереза! Отнеси чемодан комиссара в переднюю комнату!

У Мегрэ, сначала не обратившего особого внимания на женщину, которой, вероятно, было лет тридцать, создалось впечатление, что он где-то ее видел. Эта мысль озарила его мгновенно, как это случалось, когда он сталкивался с кем-нибудь, кого прежде видел в чистилище. Женщина тоже нахмурилась, явно что-то вспомнив.

– Что вам предложить?

– Все, что у вас есть. Коньяк, если можно.

Другие посетители таверны ради приличия продолжили играть в белот.

– Вы приехали из-за Леони?

– Не официально.

– Правда, что учителя обнаружили в Париже?

– Теперь он находится в тюрьме Ла-Рошели.

Было трудно догадаться, о чем думал Помель. Хотя он был хозяином таверны, все же выглядел как крестьянин с фермы.

– Вы думаете, что это он?

– Не знаю.

– Полагаю, вы не приехали бы, если бы думали, что он виновен. Или я ошибаюсь?

– Возможно, что не ошибаетесь.

– Один человек слышал выстрел. Тео! Ведь ты же слышал выстрел?

Один из игроков обернулся к ним. Это был мужчина лет шестидесяти пяти, возможно старше, с рыжими волосами с проседью, небритым лицом и хитрыми осовелыми глазами.

– А почему бы мне его и не слышать?

– Это комиссар Мегрэ. Он приехал из Парижа, чтобы…

– Лейтенант мне говорил о нем.

Он не встал, не поздоровался, а просто держал засаленные карты в руках. Под ногтями у него была грязь. Помель тихо объяснил:

– Это помощник мэра.

Мегрэ ответил, тоже лаконично:

– Знаю.

– Не обращайте на него внимания. В это время…

И хозяин таверны жестом показал, будто пьет.

– А ты, Фердинанд, что ты видел?

У мужчины, которого назвали Фердинандом, была только одна рука. У него было смуглое лицо, как это бывает у людей, которые слишком много времени проводят на солнце.

– Наш почтальон, –  объяснил Луи Помель. –  Фердинанд Корню. Так что же ты видел, Фердинанд?

– Ничего особенного.

– Ты видел Тео в его саду?

– Я даже отнес ему письмо.

– А что он делал?

– Он пересаживал лук.

– В котором часу это было?

– Церковные часы пробили ровно десять часов. Я мог видеть их на колокольне, над домами… Дама! Хожу королем той же масти, что и дама! Бью девятку… Туз пик, козырной бубновый туз…

Он бросал карты на стол, на котором остались мокрые круги от стаканов, и с вызовом смотрел на своих партнеров.

– И черт бы побрал тех, кто приезжает докучать нам, –  добавил он, вставая. –  Сегодня твоя очередь платить, Тео.

Его движения были неловкими, походка неуверенной. Он снял с крючка форменную фуражку почтальона и направился к двери, бормоча под нос какие-то слова, которые никто не мог разобрать.

– Он всегда такой по вечерам?

– Почти всегда.

Луи Помель хотел наполнить два стакана, но Мегрэ закрыл один стакан рукой.

– Не сейчас… Полагаю, вы закроетесь немного погодя? У меня есть время, чтобы прогуляться перед сном?

– Я буду вас ждать.

И Мегрэ шагнул в гробовую тишину. Перед ним была небольшая площадь, не круглая и не квадратная. Справа над площадью возвышался темный силуэт церкви, напротив стояла неосвещенная лавка, над которой он с трудом различил надпись: «Шарантский кооператив».

В сером каменном угловом доме горел свет. Были освещены окна третьего этажа. Приблизившись к крыльцу с тремя ступеньками, Мегрэ увидел медную дощечку, чиркнул спичкой и прочитал:

«Ксавье Бресель.

Доктор медицины»

От нечего делать Мегрэ чуть не позвонил, толком не зная, с чего начать. Потом пожал плечами, подумав, что доктор, вероятно, уже собирается ложиться.

Большинство окон домов были темными. По флагу Мегрэ узнал одноэтажное здание мэрии. Это была крошечная контора, а во дворе, на втором этаже, вероятно, дома Гастена горела лампа.

Мегрэ свернул направо, направился вдоль фасадов и палисадников, чуть позже встретил помощника мэра, который брел в противоположном направлении и что-то буркнул вместо приветствия.

Мегрэ не слышал шума моря, нигде не видел берега. Заснувшая деревня была похожа на любой сельский поселок и не соответствовала тому образу, который он создал себе, представляя, как наслаждается устрицами под белое вино, сидя на террасе, выходившей на океан.

Сам толком не понимая почему, Мегрэ был разочарован. Уже встреча с лейтенантом на вокзале охладила его пыл. Но он не мог сердиться на лейтенанта. Даньелу был знаком с тем местом, где служил, вероятно, уже несколько лет. Разразилась трагедия. Он постарался расследовать ее, а тут из Парижа неожиданно приезжает Мегрэ, полагающий, что лейтенант ошибается.

Вероятно, следователь тоже был не в восторге. Конечно, они не осмелились выразить комиссару свое неудовольствие, были вежливыми, предоставили ему возможность ознакомиться с делом. Тем не менее Мегрэ сковывал их действия, вмешиваясь в то, что его непосредственно не касалось. И комиссар начал спрашивать себя: почему он принял столь неожиданное решение и приехал сюда?

Он слышал шаги, голоса. Несомненно, это два других игрока в белот возвращались домой. Потом, чуть дальше, желтый пес потерся о его ноги, и он вздрогнул от неожиданности.