Дерек Скотт

Август 1994 года. Расследование наше топталось на месте: ни подозреваемого, ни мотива преступления. Если Гордон в самом деле собирался бежать с семьей из Орфеа, то куда и почему? Неясно. Мы не нашли ни единой зацепки, никаких следов. Ничто в поведении Лесли или Джозефа не настораживало близких, их выписки с банковских счетов были вполне обычными.

За неимением мотива убийства нам нужны были конкретные факты, позволяющие выйти на след преступника. Благодаря экспертам-баллистам мы знали, что все жертвы были застрелены из пистолета марки “Беретта”; судя по меткости стрельбы, убийца владел им хорошо. Но мы буквально тонули в реестрах оружия и списках членов ассоциаций любителей стрельбы.

Тем не менее у нас в руках был важный элемент, способный изменить ход расследования: пресловутый автомобиль, который Лина Беллами видела на улице незадолго до убийства. К несчастью, никаких деталей у нее в памяти не осталось. Ей лишь смутно помнился черный фургон с большим рисунком на заднем стекле.

Мы с Джесси часами сидели с ней, показывая картинки всех возможных и невозможных машин.

– Может, примерно в этом роде? – спрашивали мы.

Она внимательно рассматривала череду фотографий и отвечала:

– Трудно сказать, не знаю.

– Вы говорите “фургон”; вы имеете в виду вэн или скорее пикап?

– А какая между ними разница? Знаете, чем больше машин вы мне показываете, тем больше у меня в голове все путается.

Несмотря на все добрые намерения Лины Беллами, мы ходили по кругу. И время играло против нас. Майор Маккенна жутко на нас давил:

– Ну, парни? Скажите наконец, что у вас что-то есть, – беспрерывно спрашивал он.

– Ничего, майор. Головоломка какая-то.

– Черт, пора уже сдвигаться с мертвой точки. Неужто я в вас ошибся? Такое крупное дело, весь отдел так и ждет, что вы сядете в лужу. Знаете, что про вас говорят у кофейного автомата? Что вы дилетанты. Сами прослывете идиотами, меня выставите идиотом, и у всех будут неприятности. Мне надо, чтобы вы в лепешку разбились, а нашли зацепку. Четверо убитых средь бела дня, не могли же все следы сквозь землю провалиться.

Мы ушли в расследование с головой. Работали без выходных, по двадцать часов в сутки. Ничем другим не занимались вообще. Я фактически жил у Джесси с Наташей. Теперь у них в ванной стояли три зубные щетки.

Ход следствия переломила Лина Беллами.

Однажды вечером, спустя десять дней после убийства, муж вечером повез ее ужинать на Мейн-стрит. С той страшной ночи 30 июля Лина не выходила из дому. Она была встревожена, подавлена. Не разрешала детям играть в парке напротив дома. Предпочитала увозить их подальше, хоть им и приходилось по сорок пять минут сидеть в машине. Собиралась даже переехать. Терренс, ее муж, всячески старался ее отвлечь и в конце концов убедил посидеть где-нибудь вдвоем. Ему хотелось сходить в новый ресторан на Мейн-стрит, рядом с Большим театром. Все вокруг только и говорили, что про кафе “Афина” – модное заведение, открывшееся как раз к фестивалю. Столики брали с бою: наконец-то в Орфеа по явился ресторан, достойный этого имени.

Вечер стоял теплый. Терренс оставил машину на парковке у причала, и они неспешно прошлись до ресторана. Место было чудесное, на террасе горели свечи, вокруг множество цветов. На застекленном фасаде ресторана были нарисованы линии и точки: на первый взгляд они выглядели каким-то индейским узором, а при ближайшем рассмотрении складывались в сову.

Взглянув на фасад, Лина Беллами в ужасе задрожала:

– Тот самый рисунок!

– Какой рисунок? – спросил муж.

– Который я видела сзади на фургоне.

Терренс Беллами немедленно позвонил нам с Джесси из теле фона-автомата, и мы примчались в Орфеа. Супругов Беллами мы нашли на парковке курортного комплекса, они сидели в машине. Лина рыдала. К тому же, пока мы ехали, перед кафе “Афина” появился пресловутый черный фургон: на его заднем стекле в самом деле красовался тот же логотип, что на фасаде. За рулем был мужчина внушительных размеров, супруги Беллами видели, как он входил в заведение. Его личность мы установили по номерам машины: это был Тед Тенненбаум, владелец кафе “Афина”.

Мы решили не спешить с арестом Тенненбаума и для начала тайно навести о нем справки. Вскоре стало ясно, что он вполне соответствует имеющимся у нас сведениям об убийце: год назад Тенненбаум обзавелся ручным огнестрельным оружием – правда, не “береттой” – и регулярно тренировался в местном тире, владелец которого считал его далеко не бездарным стрелком.

Мы выяснили, что Тенненбаум происходил из зажиточной семьи, жившей в Манхэттене: этакий папенькин сынок, вспыльчивый, любитель распускать руки. Из-за своей драчливости он был отчислен из Стэнфордского университета и даже отсидел несколько месяцев в тюрьме. Что не помешало ему впоследствии приобрести оружие. В Орфеа он поселился несколько лет назад и, судя по всему, вел себя тихо. Работал в отеле “Палас дю Лак”, потом завел собственное дело – кафе “Афина”. Причем именно из-за своего ресторана сильно повздорил с мэром.

Уверенный, что заведение будет иметь бешеный успех, Тенненбаум купил идеально расположенное здание на Мейн-стрит; прежний владелец запрашивал за него такую цену, что распугал всех покупателей. Оставалась, однако, изрядная проблема: согласно кадастровому назначению здания, ресторан на этом месте открывать было нельзя. Тенненбаум не сомневался, что мэрия легко выдаст ему разрешение, но мэр считал иначе. Он решительно воспротивился проекту кафе “Афина”. Тенненбаум собирался открыть фешенебельное заведение наподобие манхэттенских, а Гордон не видел в этом никакой пользы для Орфеа и запретил любые отклонения от кадастра. По словам служащих мэрии, мужчины неоднократно ссорились.

Мы обнаружили еще один факт. Однажды ночью, в феврале, здание сгорело дотла. Для Тенненбаума это была удача: необходимость заново отстраивать здание позволяла изменить его назначение. Про этот эпизод нам рассказал шеф полиции Харви.

– То есть вы хотите сказать, что Тенненбаум благодаря этому пожару смог открыть свой ресторан.

– Совершенно верно.

– Полагаю, это был поджог.

– Разумеется. Но никаких доказательств того, что его устроил Тенненбаум, мы не нашли. Так или иначе, пожар случился как нельзя вовремя: у Тенненбаума оставалось время закончить работы и открыть “Афину” прямо к началу фестиваля. С тех пор народу там хоть отбавляй. Он не мог себе позволить никаких проволочек со стройкой.

Именно этот момент и оказался решающим. Несколько свидетелей утверждали, что Гордон неявно грозил Тенненбауму затянуть работы. В частности, помощник шефа Рон Гулливер рассказал, что однажды мужчины чуть не подрались прямо на улице и ему пришлось вмешаться.

– Почему нам никто не сказал об этом конфликте с Тенненбаумом? – удивился я.

– Потому что дело было в марте, – ответил Гулливер. – У меня уже из головы вылетело. Знаете, политики по любому поводу горячатся. У меня тонны таких историй. Достаточно сходить на заседание муниципального совета: так и норовят сойтись врукопашную. Это же не значит, что они в итоге друг друга перестреляют.

Но для нас с Джесси этого было более чем достаточно. Досье получалось железобетонное: у Тенненбаума был мотив убить мэра, он был опытным стрелком, а его фургон, стоявший перед домом Гордонов за несколько минут до бойни, был официально опознан. Двенадцатого августа 1994 года, на рассвете, Тед Тенненбаум был арестован у себя дома по подозрению в убийстве Джозефа, Лесли и Артура Гордонов, а также Меган Пейделин.

Мы вернулись в окружное отделение полиции штата с победой и под восхищенными взглядами коллег и майора Маккенны препроводили Тенненбаума в камеру.

Но ликовали мы недолго, всего несколько часов. За это время Тед связался с Робином Старром, крупным нью-йоркским адвокатом, и тот примчался из Манхэттена, как только сестра Тенненбаума перевела ему 100 тысяч долларов аванса.

В комнате для допросов Старр на глазах у раздосадованного майора буквально размазал нас по стенке; коллеги наблюдали за происходящим через зеркало без амальгамы и помирали со смеху.

– Много я повидал на своем веку бездарных копов, – гремел Робин Старр, – но эти двое всех перещеголяли. Ну-ка повторите свою сказку, сержант Скотт!

– Вам бы стоило поумерить спесь, – возразил я. – Мы знаем, что у вашего клиента в последние месяцы были трения с мэром по поводу перестройки кафе “Афина”.

Старр с любопытством взглянул на меня:

– Но по-моему, работы завершены, так в чем проблема, сержант?

– Строительство “Афины” не терпело отлагательства, а Гордон, по моим сведениям, угрожал вашему клиенту остановить работы. После очередной ссоры Тед Тенненбаум убил мэра, всю его семью и эту несчастную женщину, оказавшуюся во время пробежки у дома Гордона. Вам наверняка известно, мэтр Старр, что ваш клиент – опытный стрелок.

– Вы меня просто сразили, сержант, – иронически поддакнул Старр. – Какая упоительная галиматья!

Тенненбаум сидел молча, предоставив говорить адвокату, и пока это неплохо работало.

– У вас все, других россказней нет? – продолжал Старр. – А теперь позвольте, я вам отвечу. Мой клиент не мог быть дома у Гордона 30 июля в 19 часов по той простой причине, что он был дежурным пожарным в Большом театре. Спросите любого, кто был в тот вечер за кулисами, вам все скажут, что видели Теда.

– В тот вечер была изрядная суматоха, – возразил я. – Тед вполне мог отлучиться. От театра до дома мэра на машине всего несколько минут.

– А, ну конечно! Вы, стало быть, полагаете, что мой клиент по-быстрому сиганул в свой фургон, заскочил на минуточку к мэру, укокошил всех, кто оказался у него на пути, и преспокойно вернулся на свое место, в Большой театр.

Я решил выложить главный козырь. Так сказать, сделать контрольный выстрел. Намеренно выдержав паузу, я сказал:

– Фургон вашего клиента стоял перед домом Гордонов за несколько минут до убийства, его официально опознали. Именно поэтому ваш клиент находится здесь, и именно по этому выйдет он отсюда лишь затем, чтобы отправиться в федеральную тюрьму, где будет ждать суда.

Старр сурово уставился на меня. Я было решил, что попал в точку. Но он захлопал в ладоши:

– Браво, сержант! Спасибо, давно я так не смеялся. Значит, весь ваш карточный домик держится на этой абракадабре с фургоном? Который ваша свидетельница десять дней не могла опознать, а теперь вдруг опамятовалась?

– Откуда вы знаете? – возмутился я.

– Просто я, в отличие от вас, работаю, – взорвался Старр. – А вам полезно было бы знать, что ни один судья не сочтет доказательством подобную чушь! У вас нет никаких реальных улик. Стыдитесь, сержант, ваше расследование достойно бойскаута. Если вам нечего добавить, позвольте нам с моим клиентом откланяться.

Дверь комнаты открылась. Майор испепелил нас взглядом, пропустил Старра и Тенненбаума, а когда они удалились, влетел в комнату и в бешенстве так пнул стул, что тот отлетел к стене. Я никогда не видел его в таком гневе.

– Значит, это и есть ваше хваленое расследование? – заорал он. – Я вас просил ускориться, а не заниматься черт-те чем!

Мы с Джесси, не проронив ни слова, опустили глаза, отчего майор только больше разъярился:

– Ну, что вы можете сказать в свое оправдание, а?

– Майор, я убежден, что это сделал Тенненбаум, – произнес я.

– Убеждены, Скотт? И что это за убежденность? Убежденность копа, та, что не дает ни есть, ни спать, пока дело не раскрыто?

– Да, майор.

– Ну так работайте! Вон отсюда оба, и чтобы все расследовали заново!