Потом она безжалостно сдирала с кровати белоснежное, еще скрипящее белье и волокла его в стиральную машину. В соседнюю машинку загружались рубашки Глеба. Собственное белье – хлопковое, с ручной вышивкой, Полина стирала руками, не доверяя даже деликатным режимам стирки.

Так она могла кружиться весь день, носясь из комнаты в комнату и перебирая все варианты ухода за домом: ежедневная уборка, стирка и готовка; генеральная уборка, стирка и изысканная кухня под бокал дорогого вина; уборка выходного дня, стирка, выпечка или создание сложного торта…

Варианты очень хорошо комбинировались и отнимали много времени – так, как и хотелось Полине.

Обязательные часы она отводила для того, чтобы совершить пробежку на беговой дорожке или покрутить педали велотренажера, по дням недели заменяя тренажеры йогой и фитнесом под видеозаписи с американскими тренершами. Она занималась дома, а Глеб – в фитнес-клубе, однажды ставший причиной небольшой ссоры: Полина просилась ходить с ним, он отказал…

Принимала душ, накладывала маски, мазалась у зеркала кремом, аккуратно трогая кончиками пальцев припухлости над верхними веками – они беспокоили ее, но косметолог уверяла, что ничего страшного и никакой коррекции пока что не требуется.

После обеда Полина отправлялась в сад – надевала бриджи и маечку с открытой спиной, надеясь подзагореть, и – огромную широкополую шляпу, чтобы не сжечь чувствительную кожу лица.

Там всегда находилось, чем заняться: подергать, подрезать, полить, подкопать, собрать, сгрести, сжечь, перенести, пересадить, помыть, обновить, подвязать…

Из всех цветов на участке хорошо принялись только те, которые были высажены на альпийской горке опытными садовниками. Остальные, что высаживались Полиной, росли вкривь и вкось, постоянно мерзли и обгорали, желтели и сохли. Она билась над ними, как птица над птенцами, но цветы игнорировали ее усилия.

Как-то распустились ранней весной где-то на задворках тюльпаны, клубни которых она бросила туда безо всякой надежды. Взошли и распустились!

Полина, кутаясь в тонкую шерстяную шаль, задумчиво смотрела на их плотные хрустящие бутоны.

Глеб обрадовался:

– Ну вот, все и зацвело! Как ты и хотела, девочка моя.

Тюльпаны Полина почти сразу срезала и поставила в вазу. Они долго раскрывались, чтобы показать угольное свое нутро, а потом в одночасье осыпались.

Но левкои! Полина прочитала, что если рассада взошла, то высадить и уберечь левкои сможет даже ребенок. Она посадила рассаду в марте, как полагается, а сейчас, в начале мая, пришла пора их высаживать. Пусть исполняют мечту.

Марго обещала приехать к обеду, поэтому Полина сильно изменила свое расписание. Уборку сделала наспех и сразу взялась за готовку, а потом, пропустив пробежку, пошла устраивать уютное гнездышко на площадке для барбекю.

Оно было готово как раз к тому моменту, когда под воротами раздался сигнал «опеля» Марго, прозвучавший как фанфары.

Марго все делала особенно громко и торжествующе: даже ходила так, словно с каждым шагом каблуком втаптывала в грязь гордость своих врагов. Она была монументальной женщиной – баскетбольного роста, статная, с длинными руками и ногами.

Из небольшого «опеля» Марго выдвигалась по частям. Сначала появилось костистое, словно каменное, колено, потом второе, за ними – мощные ляжки и бедра, следом вытянулись руки с французским маникюром на длинных пальцах, и только потом показалась голова Марго. Она смотрела исподлобья, потому что держала голову сильно набок – чтобы не упереться высоким пучком волос в потолок салона авто.

– Мне сначала показалось, что ты голая, – призналась Полина, принимая от гостьи подарок – бутылку африканского вина.

– Что? А! Изумительно, да? Цвет нюд. И это не костюм: брюки и лонгслив брала отдельно. Правда, идеально? Тон в тон. Очень модно. С жирами на боках такой цвет не носят, поэтому редко кому идет.

– Тебе идет, – согласилась Полина.

«Жирами» на боках Марго никогда не страдала. Но ее огромное мощное тело так голо смотрелось в модном цвете нюд, что было как-то неловко.

– Впрочем, я привезла переодеться, – сказала Марго и снова сунулась в машину, а вылезла обратно уже с большим бумажным пакетом в руках. – У тебя же тут природа.

– Отлично, – с облегчением выдохнула Полина. – Переодевайся и приходи к беседке. Я там стол накрыла.

Вскоре они уже сидели за столиком, уютно укутав ноги большими клетчатыми пледами, которые Полина называла «уличными», и пили вино. Полина жмурилась от удовольствия, распознавая в богатом вкусе то нотку ванили, то дыни, то печеного яблока.

– Прекрасно же, – вздохнула Марго, пальцами отламывая кусочки от запеченной в слоеном тесте форели, которую Полина подала к вину. – Благодать.

– Главное, не напиваться, – сказала Полина, с сожалением отставляя бокал. – Глеб волнуется. Говорит, врач категорически против алкоголя.

Марго фыркнула.

– А какой врач тебе его порекомендует? Они всегда так говорят… Хотя! В Испании роженицам дают бокал вина. В процессе и после завершения. Считается – полезно! А раньше, в Средневековье, в Италии недоношенных и слабых новорожденных купали в горячем вине со специями. Слышишь, Полька! Глинтвейн с дитём!

– Марго, – поморщилась Полина, – сколько раз говорить: полька – это танец такой… ну не нравится мне это имя.

– Грустная ты, мать, – заметила Марго, отщипывая форель и оборачивая кусочек золотистым тестом. – Зря я про рожениц, да?

– Нет, – отмахнулась Полина и укуталась в плед.

Майское тепло обманчиво – под кронами вишен пляшет холодок.

– Роженицы и глинтвейн меня не расстраивают… Я по другому поводу…

– Ой, ну ты с Глебом поговори, – наклонилась Марго поближе и снова вытаращила глаза, красиво обведенные тоненькими стрелками, – он тебе любого врача найдет и на блюдечке предоставит. Нет такого диагноза – бесплодие, в наше-то время! Я знаю, ты всегда мечтала…

– Да погоди ты! – прервала ее Полина. – Нет у меня бесплодия! Пей вино и слушай, я тебя умоляю.

И она коротко рассказала подруге все, что происходило в последнее время: о ночных отлучках Глеба, о неожиданной командировке, о царапающем чувстве, которое поселилось в душе Полины и не отпускало ее: чувство гадливости, подозрения…

Марго слушала, иногда скептично и очень красиво выгибая бровь, а иногда шумно шепча: «Да ты чо-о-о?..»

– Я вот что хотела спросить, – начала Полина, нервно постукивая пальцами по столу. – Глеб… он вообще – женщинам может нравиться?

Несколько секунд Марго смотрела на Полину в недоумении, а потом запрокинула голову и громко захохотала, салютуя бокалом кому-то невидимому.

– Д-у-у-у-ура! – сквозь хохот ревела она. – Ну ты и д-у-у-у-ура, Полька!

Полине стало стыдно. А еще – шевельнулось в глубине души чувство, немного похожее на злость, но его она привычно задавила.

Марго, отсмеявшись, откинулась на спинку плетеного кресла, извлекла из кармана короткой курточки портсигар и, изящно щелкнув, открыла.

Пока она позировала с зажигалкой и сигаретой, нагнетая обстановку, Полина терпеливо ждала. Она знала подругу и ее любовь к театральным паузам.

– Полька, ты же не просто дура, – с какой-то жалостью проговорила Марго, украшая себя плюмажами белого дыма. – Ты же рохля и лохушка. Не спорь! Я тебя с детства знаю – со школы. Кукла-Поля-не-плачь, вот ты кто! Подожди!

Полина и не думала перебивать и спорить. Прищурившись, она смотрела на пятнышки солнца, усыпавшие столешницу как шкуру новорожденного олененка.

– Ты и в концерне своем сгорела – почему? Потому что все на тебе ездили. И пользовались твоей небесной добротой и безотказной поддержкой. За всех пахала, за каждого! Хорошо, что за уборщицу вечерами не оставалась полы драить… Вот отсюда, дорогая моя, и твое профессиональное выгорание, и нервный срыв, и башка ку-ку. – Марго постучала согнутым пальцем по виску и почти залпом опустошила свой бокал. – Наливай еще.

Она подождала, пока Полина снова наполнит бокал, и продолжила.

– Но бог таких, как ты, мучениц и лохушек, любит, Полька. Любит нежною любовью. Вы для него – соль земли. И поэтому он тебя вознаградил. Выдал тебе в мужья Захаржевского. Красавец, самец! На руках носит, пылинки сдувает! Царь! Посмотрит – колени подкашиваются! Позовет – побежишь, теряя тапки! Лев! Император! Мономах!

Полина рассмеялась. Марго, чувствуя, что зарапортовалась, тоже прыснула и полезла обниматься, обдавая Полину терпким запахом духов и дынным – белого вина.

– Ты только не думай, что это я его того этого… окрутила, – сказала она, прижавшись лбом к Полининому плечу. – У меня свои львы-императоры имеются. Но, Полька! Какие любовницы, когда Захаржевский тебя так любит! Он же сгорает от любви уже десять с лишком лет. Любой твой каприз – ему как… как заповедь на скрижали!

Она широким жестом обвела рукой дом и сад.

– Нет, Полька, никаких любовниц, я уверена. Ты просто дура.

– Марго, – не выдержала Полина, – следи за языком хоть иногда. Неприятно.

– А мне так положено, – ничуть не растерялась Марго, – я же лучшая подружка главной героини. По законам любовного романа им полагается быть резкими и дерзкими и резать правду-матку в лицо.

Полина только рукой махнула. Бороться с хамством Марго казалось бесполезным. Она задумалась ненадолго, осмысливая услышанное: лев-самец, на руках носит… Ей представился большой желтый лев с потешной мультяшной мордой, держащий в лапах ее, Полину, и она улыбнулась.

– Ну если тебя так сильно это волнует, – разглагольствовала дальше Марго, жуя оливки одну за другой, – то будь внимательнее: посмотри кармашки, понюхай воротнички, почитай бумажки, позвони на работу – внезапно так, неожиданно! Обычный женский шпионский арсенал.

Полина почему-то машинально отметила, что Марго не внесла в «арсенал» проверку ноутбука, и эта мысль, хоть и не задержалась надолго, но чем-то ее зацепила.

– И с кем он может тебе изменять? – вещала Марго после обеда, бродя за Полиной по садовым дорожкам с бокалом в руке. Африканское вино закончилось, пришло время Испании – испанское Полина только пригубила. – Секретарши? Слишком банально. Коллеги? Полька, ты видела тех коллег?

– Иногда, – сказала Полина, присаживаясь на корточки и осторожно вынимая из плетеной корзины рассаду. – Приезжали к нам на шашлыки. Приличные тетеньки.

– Дай шляпу, – сказала Марго и тут же схватила Полинину шляпу, – мне надо прикрыться, лицо горит… Приличные тетеньки – это значит не женщины, а чулочно-носочные изделия. Глебу такие не нужны.

– Глеб ходит в фитнес-клуб. А там наверняка уйма красивых женщин! – напомнила Полина, утирая со лба пот рукой в тоненькой перчатке, перемазанной землей.

– Думаешь, там нашел себе бабу? – удивилась Марго и присела рядом с Полиной. На корточках ее ощутимо пошатывало. – Была я в тех фитнес-клубах, там редко красотки появляются, обычно толстушки на похудении… Полька, сажай цветы сюда, красотища будет, зачем ты их в разные стороны тычешь?

– Не будет красотищи, будет – ту мач. Может, тогда тренерша? – продолжила цветочно-детективный разговор Полина. – Они-то точно все свежие и сочные, как яблочки. Надо поискать его карточку и позвонить туда, что ли… разузнать, к кому он там ходит – тренеру или тренерше?

Марго долго и старательно качалась туда-сюда, пытаясь обрести равновесие, но в итоге ткнулась коленями в только что вскопанную землю, а руками – в высаженные левкои. Вино пролилось.

– Вот как! – удовлетворенно заявила Марго. – Вот как хорошо, что я сняла нюд и джинсы нацепила… Полька, подними меня.

Полина схватила подругу под мышки и потащила на себя. Несколько секунд они пыхтели вместе: Полина, пытаясь поднять Марго, а Марго – безуспешно топоча каблуками по дорожке.

– Эх, погоди-ка! Отпусти.

Полина отпустила, и Марго, встав на четвереньки, поднялась осторожно и растопырившись как краб.

– А что ты будешь делать, если он тебе изменяет? – как ни в чем ни бывало, сказала она. Будто и не прерывалась.

– Разведусь, – просто ответила Полина.

– Дура, – в сердцах рявкнула Марго.