Однако вчера – во вторник, ночью, – пережидая дождь по дороге от Далмау, я пришел к выводу, что эта ноша только моя. И все успехи, равно как и ошибки, мои, и только мои. И отвечаю за них – я.
Он мысленно благословил Жемму, все реже занимавшую его мысли, и дядю Маурисия за то, что они привили ему любовь к музыке, и проклял их за то, что теперь его точит этот червь, а он так на всю жизнь и останется в первом ряду.
Да и живешь в полном беспорядке. В беспорядке материальном, духовном, жизненном, календарном, часовом и душевном. И в жизни твоей не хватает того уголка, который есть у всех, в котором ты регулярно, даже если и случайно, собираешься с мыслями.
. А ведь бывает, что мне еще надо и перечитать что-то, хотя я перечитываю лишь то, что достойно этой чести.
– А что этого достойно? – Бернат вдруг как будто превратился в Адриа.
– Способность заворожить читателя. Заставить восхититься умными мыслями, которые есть в книге, или красотой, которая от нее исходит. При всем том, что перечитывание уже по самой своей природе содержит противоречие.
Почему тебя это так волнует? – спросил Бернат.
– Потому что если зло может быть безнаказанным – мы пропали.
– Я тебя не понимаю.
– Если я могу просто так совершить зло и от этого ничего не случится, у человечества нет будущего.
– Просто так – в смысле преступление без мотива?
– Преступление без мотива – это самая бесчеловечная вещь, которую только можно себе представить. Я вижу человека на автобусной остановке и убиваю его. Ужасно.
– А ненависть оправдывает преступление?
– Нет, но она объясняет его