Володя вернулся после полуночи и застал в комнате спящего Мишку. Он посмотрел негативы, заправил пенку в фотоувеличитель и обалдел: «Ничего себе компромат! Ай да пионер, ай да сукин сын! Что теперь с этим делать? Надо поговорить с парнем и узнать, как такое могло прийти в его юную голову. Но сначала, пожалуй, отпечатаю, пока спит».

Фотографии получились чёткими, контрастными. Очень хотелось курить, но лишний шум мог разбудить мальчишку. Володя жалел Мишку. Он знал историю с его родителями и понимал, что все неприятности у этого парня впереди. Его родителей тоже отправили в ссылку за запрещённую литературу. А главное, за какую! Они с друзьями собрались и читали вслух в оригинальном издании на английском Робинзона Крузо.

Оказывается, это запрещённое произведение. Мы, будучи детьми, читали и не подозревали, что оно всё перекроено советской цензурой. Адаптировано для рабоче-крестьянской молодёжи коммунисткой Златой Лилиной. В подлиннике усмотрели капиталистическую мораль. Главный герой выживал на необитаемом острове без коллектива, без ленинских идей, и все героические поступки совершал абсолютно один. Это невозможно! Достигнуть положительных результатов можно только, если трудиться коллективно.

Володе тогда было уже восемнадцать и он поступил в МГУ. Его не отчислили только благодаря декану факультета. На собрании он продвинул идею о том, что сын не в ответе за поступки отца. Но к своей персоне студент постоянно чувствовал повышенное внимание со стороны «комиссаров».

Приходилось приспосабливаться. Вести активную комсомольскую работу, но в голове сидела одна мысль: «свалить отсюда за «бугор, и вдохнуть свободный воздух полной грудью».

Володя терпеть не мог Сергея. Коммунист Сергей Иванович Ручкин был секретарём комсомольской организации факультета. Великовозрастный вожак крутил романы со студентками направо и налево. Вернее, не романы. За мелкие услуги, типа прикрыть прогулы, не пойти на добровольные работы на овощную базу и подобные мелочи он пользовал студенток в своём кабинете и никто не выступал. Боялись отчисления.

Володю он считал буржуазным недобитком и говорил, что пристально следит за ним.

Многие студенты факультета мечтали бы иметь такие фотографии и дать им ход или хотя бы поиздеваться над комсомольским вожаком. И вот они в руках у Владимира:

«Они могут очень пригодиться».

Дело шло к утру. Компромат надёжно спрятан. Студент печатал снимки, где запечатлён град и шалаш, где не видно, кто там внутри. Хорошие фотки. Пойдут для стенгазеты. Такой град в августе нечасто бывает. Вот Чертовка около шалаша нюхает воздух. Всё совершенно безобидно.

Момент хорошо схвачен, ведь ледяные шарики быстро растаяли.

Миша проснулся от потока холодного воздуха, который ворвался в приоткрытое окно. Он был укрыт покрывалом и под головой лежала скрученная куртка. На стуле сидел Владимир.

– Ой, здрасьте, – сказал Мишка.

– Тише, ты! Шёпотом говорить умеешь?

– Умею. А ты… Ты пришёл… Давно, – заволновался пионер.

– Расслабься дружок. Я уже всё посмотрел. Всё, понимаешь?! И очень интересно, как такое тебе могло прийти в голову. Ты следил за Серёгой что ли?

Горло Мишки сдавило. Колючий комок не давал сглотнуть слюну. Это провал.

– Да не боись так, не перживай! Я ж не собираюсь тебя закладывать или мораль читать. Просто интересуюсь.

– Понимаешь, я просто увидел, как Сергей с почтальоншей идут к шалашу и побоялся, что ребята там курят и их застукают. Пошёл туда, ну… и увидел, и сфоткал. В общем, я Дине хочу показать. Пусть знает какой он гад.

– А ты думаешь, что она не знает? О нём все знают.

– Я видел, как Дина с ним целовалась. Она влюблена в него.

– Давай-ка уйдём на воздух. В беседку. Там поговорим по-тихому, покурим. Ты же куришь с пацанами.

Парни прошли в беседку. Было прохладно. Над землёй висел густой туман. Володя достал пачку «Явы», угостил собеседника. Они закурили.

– Ох и нагорит же мне, если увидят, что я курю с пионером. Ну ладно. Разговор слишком серьёзный. Вот представь, что ты эти фотографии обнародуешь. Языки у всех длинные, быстро разнесут. Конечно, у Сергея будут неприятности. Должность его не позволяет вести аморальный образ жизни. Тем более что он выездной. Это может быть и закроет двери для поездок за границу. Но ведь у Сергея есть жена, дети. Они узнают об этом и как им будет. Легко?

Дина хорошая девушка. Но она знает, что у него есть семья. Мы не впервые в лагере вместе. Закончится смена, закончится роман. Да и нет никакого романа. Просто безобидный поцелуй. Так бывает, поверь. А Лида живёт в маленьком посёлке, где все друг друга знают. Она замужняя женщина. Представляешь, что с ней сделает муж? Он может даже убить её. Здесь такие законы.

– Лида разведёнка. Я сам слышал, как повариха говорила. Она ей свёрток с едой сунула и сказала, что мол понимает, как тяжело одной двоих ребят поднимать.

– Ну разведёнка и что? Всё равно в маленьком посёлке дурная слава быстро разнесётся. Считаю, что негативы надо уничтожить. Я возьму это на себя. А фотографии града я напечатал. Они готовы. Сегодня в город поездка, экскурсия в порт. А завтра делай стенгазету.

На линейке сказали, что поездка в город отменяется. Порт закрыли. Объявили свободный от мероприятий день. Что произошло в порту не сказали. Но молва разносится быстро.

В порту на рейде стоял английский нефтяной танкер. Ночью какая-то ненормальная девка поплыла туда. Пограничники выловили её уже около корабля. Зачем ей это надо было непонятно. Из-за этого порт закрыли до выяснения обстоятельств.

Погода была хорошая и лагерь повели на море.

Мишка шёл с фотоаппаратом на плече в стороне от ребят и обдумывал произошедшее: «Может Володя и прав насчёт Лиды, а вот Дина! Не ожидал от неё такое. А может, она очень любит Серёжу, несмотря на то, что он женат. Такое ведь тоже бывает. Ей будет больно увидеть эти снимки. Хорошо, что негатив уничтожили.»

***

Сергей смотрел на стенгазету и лицо его вдруг покрылось красными пятнами. Потом быстро нашёл Володю и отозвал в сторону поговорить.

– Где ты взял эти фотографии?

– Какие, Серёж?

– Какие, какие, где шалаш и град. Кто это снимал?

– А что, нельзя? Тебя так взволновала чёрная кошка? Не ерунди. Такой град в августе редкое явление. – Владимир достал сигареты.

– Меня интересует, кто сделал снимки.

– Да объясни, в чём дело? Чем тебе фотографии не угодили? Ну, я сделал снимки, – с сарказмом сказал парень.

– Я хочу видеть негативы. Отдай их мне, – с явным раздражением процедил Сергей.

– Мало ли что ты хочешь. Нет негативов. Я их уничтожил. – Володя пошёл к стайке ребят.

– Смотри не пожалей, диссидент сраный, – сказал вслед Сергей.

Лагерная жизнь шла своим чередом, третий отряд на этой неделе дежурил. Мишка весь день возился в младшем отряде, в качестве помощника вожатого. После отбоя малыши попросили рассказать страшную историю.

«В одной чёрной—чёрной комнате стоял чёрный—чёрный шкаф.»

Глаза у мальчишек горели, они затаили дыхание, и вдруг в окошко кто-то постучал. Все вздрогнули.

– Мишка, подь сюда. – В окне появился Витька.

– Ты чего? Ща дорасскажу и приду.

– Кароч. Приехали люди какие-то и к директору прямиком. Володьку туда позвали. Тёть Маня из столовки сказала, якобы Серёга зуб на него имел и настучал. Обыск будут делать, – наскоро выпалил Витька.

– Чего обыскивать-то?

– А я чё, знаю штоль? Говорят так.

– Ща я выйду, надо всё обмозговать.

Малышня притихла.

– Так, парни! Лежите тихо. Мне надо отойти. Срочные дела нарисовались. Вот разрулю их и дорасскажу вам историю, – сказал Мишка ребятам и ушёл.

Мысли вихрем кружились в голове. Что мог сделать молодой студент такого, что приехали люди в гражданском и собираются его забрать? И при чём тут Серёжа?

Соображать нужно быстрее. Мишка вспомнил, как Володя прятал за полку в каморке папку с печатными листами. Такие листы он видел у родителей, когда они читали вслух на кухне.

Всплыли воспоминания о том, как всё перевернули в их квартире, но не нашли ничего. То, что искали было у соседской девочки под ногами.

Миша нащупал в кармане ключ от фотолаборатории, который забыл вернуть хозяину.

«Кто мог стукнуть на Володю? Серёга! Конечно! Увидел фотографии и понял, что в тот момент там был с Лидкой. Их там видели. Всё совпало. И град, и Чертовка, и странные звуки. Я должен успеть раньше ментов. А это хуже. Кей Джи Би³. Скорее. Надо спасти Вовку. Он нормальный. Хороший», – думал парень, мчась к корпусу.

За ним бежал Витька.

– Витёк, давай к окну на шухер, а я в комнату. Знаю где тайник. Если всё там, надо это спрятать.

В каморке был полумрак. Мишка быстро подставил стул, влез на него и пошарив за полкой в углублении, вынул папку и небольшой свёрток.

В коридоре послышались тяжёлые шаги нескольких человек и голоса. Мишка сунул сокровища в окно и шепнул Витьке: «Быстрее беги и спрячь». Закрыл окно, сел около фотоувеличителя и начал перебирать фотографии.

– Так! А это ещё что за явление, – удивился вошедший директор.

За ним стояло трое незнакомых мужчин, Володя, библиотекарша и вожатая первого отряда.

– Я… Я тут фото отбираю про… ну про третью смену. Для газеты.

– Быстро в отряд! – скомандовал директор.

Миша с Витькой встретились в беседке. Открыв папку, увидели листы с распечатанным текстом. На первом написано: Борис Пастернак. «Доктор Живаго». В свёртке фотографии Серёжи с Лидой в шалаше и три проявленных плёнки.

Парни спрятали это под пол. Покурили и пошли в корпус. Позже они узнали, что в фотолаборатории ничего такого не нашли и Володю отпустили. С чувством выполненного долга мальчишки отправились спать.

***

Мишка припарковал свою «копейку» и пошёл в сторону Елисеевского. На улице Горького, как обычно, было людно. Лёгкий ветерок трепал ветки старых лип. На душе было легко и спокойно.

В кафетерии Филипповской булочной народу всегда много, но очередь двигалась быстро. Миша купил стаканчик кофе с молоком, пару пирожков с капустой и встал к столику около окна. Его взгляд приковала к себе группа молодых людей в потёртых и даже драных джинсах, немыслимо вытянутых футболках, потерявших форму ещё в прошлой жизни. Длинноволосые парни курили, оживлённо разговаривали, размахивая руками. Один, облокотившись на витрину, бренчал на гитаре. И что-то очень знакомое показалось в его лице.

– Володя! Володя, ты? – выкрикнул Миша, выбегая из двери.

– Ну, я.

– Не узнаёшь? Давай, напрягись, вспомни.

Хипарь задумался, видно было, что он перебирает в памяти разные воспоминания. Он нахмурился, сделал шаг назад, наклонил голову, разглядывая собеседника.

– Мишка! Ты ли это, бродяга? Мишка! Как я рад тебя видеть! Какой ты. И не узнать.

Парни обнялись, похлопывая друг друга по плечам.

– Сколько же мы не виделись, Миш? В 80-м в последний раз, на Олимпиаде и очень коротко. Получается восемь лет. Это ж целая эпоха. Ты как тут, просто так катаешься или по делам?

– Просто зашёл в любимое место подкрепиться пирожками.

– А-а-а-а, помню, помню бабулины пирожки. Как она?

– Бабушка нормально. Она у меня молодец, крепкая, работает в кооперативе при типографии корректором. Володь, давай где-нибудь посидим. У меня неподалёку машина стоит. Ты свободен?

– Ух ты какой. Машина у него. Молодец! Знаешь, я тут совсем рядом работаю – в Станиславского музыкальном. Там можно бросить якорь.

– Ни чё се! А что ты там делаешь? Поёшь оперные партии? – захихикал Михаил.

– Ага, оперные. Риголетто, когда выпью лишнего. Работаю осветителем. Ну, как? Поехали?

– А поехали!

Володя подошёл к своим ребятам, что-то сказал, зачехлил гитару, и они с Михаилом двинулись к автомобилю.

Театр жил своей жизнью и готовился к приёму зрителей. Уборщица возила по полу в фойе мокрой тряпкой, в буфете раскладывали бутерброды на подносы, на сцене рабочие устанавливали декорации.

Молодые люди прошли в осветительскую ложу. Володя налил в кружки воды и включил кипятильник.

– Сейчас по чайковскому выпьем. А хочешь, кофе растворимый есть, хороший, индийский. И бутерброды с колбасой организую.

– Да ладно суетиться-то. Присядь лучше и расскажи о себе. Как ты, чем занимаешься. Я смотрю ты большой оригинал. Хипуешь.

– И не знаю с чего начать. Ну, в общем, после того, как вы с Витькой меня спасли, а потом обнародовали фотографии, Серёгу уволили. Его жена кипиш подняла. Ну там местком, профком. Везде написала, нажаловалась.

Уволили его с нашего факультета, и приняли на геологический хозяйственником, а через год он пошёл на повышение и уже работал в ректорате. На пользу пошло. Сейчас работает в Моссовете начальником каким-то. Не зря же его фамилия Ручкин. Там же наверху рука руку моет, сам знаешь.

А мне не дали университет закончить. Выперли с пятого курса за антисоветскую пропаганду. Суд устроили и вышибли с позором и справкой, что прослушал четыре курса. Так что у меня неоконченное высшее.

Родители вернулись с вольных поселений и уехали жить в Эстонию. Мама родом из тех краёв. А я захотел тут остаться. Вот устроили на работу в театр. Подрабатываю здесь, чтобы за тунеядство не сослали за сто первый километр. А вообще, занимаюсь звукозаписью. Хорошую западную музыку записываю на кассеты и продаю. Нормально так прилипает.

Вот, вроде и рассказывать больше нечего. Давай ты теперь.

Мишка звонко размешал сахар, отхлебнул чай и начал:

– Меня выжили из школы после девятого класса. Невозможно было учиться нормально. Шипели за спиной: «Бедный мальчик, родители предатели. Сын диссидентов. Он сам такой. Сколько волка ни корми» и подобные шепотки. В комсомол не приняли.

Бабуля пристроила в кулинарный техникум. Смешно звучит, сразу Хазанов вспоминается. Вот работал сначала на фабрике-кухне, потом директор ушёл и меня с собой взял в ресторан «Встреча».

Сейчас на вольных хлебах. Организовываю кооператив. Рюмочную открываю рядом с заводом. Прям около проходной. Удобно. Вышел после смены с товарищами и сразу принял на грудь. Потом дружно домой и козла забивать на улице. Поди плохо.

Володь, ты прости, что тогда фотографии рассекретили. Не могли мы с Витькой молчать. Это ведь Серёга на тебя настучал. Такая несправедливость. Тебе все нервы измотали, а ему хоть бы что.

Хотя так и вышло в итоге. Ты из института вылетел, осветителем работаешь, а он в шоколаде.

– Да брось, Миш. Всё нормально. Мне нравится моя жизнь. Люблю вольно жить. А этот всегда у выхлопной трубы будет мотыляться. А ты молодец. Кооператив открываешь. Страсть к наживе.

– Нет. Страсть к деньгам. Хочу к родителям уехать. Они в Канаде сейчас живут. Знаешь, а Витёк погиб в Афгане. Царствие ему Небесное. Хороший парень был, справедливый. Меня в армию не взяли. Ведь это почётная обязанность. Сыну диссидентов какой почёт.

– А мне удалось откосить. Старые связи родителей помогли, – улыбнулся Владимир.

Парни замолчали. Их закружил вихрь воспоминаний.