Цитаты из книги «Обитель»

Родим детей. Они вырастут. “Папа и мама, – спросят однажды, – вы где познакомились?” – “А в тюрьме. Папа убил вашего дедушку и сел в тюрьму. А мама хотела посадить папу в карцер и тоже убить. Но потом раздумала и, вызвав его в свой кабинет, сказала «…Да где ж там у тебя?..»

Фотография Эйхманиса под стеклом был перевёрнута лицом вверх, с удивлением заметил он. “Зря она ему рога не пририсовала”, – подумал Артём

О, эти болотные сапоги. Красноармеец внимательно смотрел, как Артём их надевает. Женские чулки Артёму было бы менее противно натягивать.

Мы – в эполетах, и заодно лечим триппер – в этом самом своём Крыму, в жаре, голодные, больные предсмертной леностью мозга… и всё собираемся взять Москву, всё собираемся и собираемся, хотя ужасно не хочется воевать – как же не хочется воевать, Боже ты мой.

Наши мужики ходят по страницам нашей литературы – как индейцы у Фенимора Купера, только хуже индейцев. Потому что у индейцев есть гордость и честь – а у русского мужика её нет никогда. Только – в лучшем случае – смекалка…

Чехов – он вообще никого не любит; но всех он не любит, как людей, а мужик у него – это сорт говорящих и опасных овощей…

Артём слушал владычку, и ему казалось, что голова его очищается, как луковица – слой за слоем…

…Взбесившийся, тонкий, змеиный язык её был у него во рту, и сопротивлялся там, и бился, как ошпаренный… “Чай только что пила, с сахаром”

Артём всё ждал – особенно в момент, когда Феофан крепко брал его за подбородок двумя пальцами, выбривая под губой, – что тот скажет шёпотом: “А тебе, охальник и рукоблуд, за то, что ты запоганил траву возле моего окошка, я отсеку сейчас нос…”

Теперь Артём смотрел на строй, поймав себя на мысли, что с этой стороны роту никогда не видел.