Цитаты из книги «Некоторые не попадут в ад»

Это приятное состояние: независимость. Из него можно делать воздушные кораблики и запускать их по воздуху. Больше, собственно, ничего.

окаменел, настигнутый окриком небесного дежурного

гостиница, носившая имя чешской столицы и торта.

Вывез семью, в общем. Не помню как. Не было особенных прощаний, чувственных расставаний, – как-то походя, как происходит многое остальное – особенно самое главное, судьбоносное, непоправимое. Было шумно в доме, стало тихо. Была семья – нет семьи. Так и жизнь проходит, наверное. Вроде только что шевелил рукой, смотрел на пальцы. Потом смотришь: нет руки, нет пальцев, ничем не шевелишь. «Ой, а что это со мной?» Да ничего особенного с тобой. Вообще ничего.

вера (во что-либо, в данном случае – в Донбасс) увеличивает площадь поражения. Если ты целиком состоишь из веры – ты вообще голый, на ладони. Такой раскрытый, что даже неприятно смотреть. Легче убить.

Русские – это которые делают то, что просили, – но делают с прикидкой на глазок, примерно, и в какой-то своей последовательности; например, год спустя.

Или – человековедение: та ещё наука. Рассказывал мне (просто хочу напоследок послушать его голос): «…если за каждую копейку всех душить, тут будет вокруг меня одно кладбище. Я тебе клянусь.

На самом деле я вчера и не пил ничего. Я не пью больше. Я неживой, зачем мне пить. Открываешь рот – сразу течёт сквозь костяные челюсти прямо на рёбра: выглядит так себе.

Тоже ведь вариант истории – можно его, зажмурившись, обдумать. Развить эту фантасмагорию, домечтать её до многоточия или восклицательного знака. К примеру, поспорить со своей судьбой о том, на сколько дней я пережил бы предыдущего Главу…

Беда (или радость? или замысел?) заключалась в том, что мы оба проиграли, чего уж тут.