– Люда, не надо будить Раису Борисовну, – попросил Генка.
– Раиса Борисовна не спит, – Люська сдёрнула с Райки одеяло и повысила голос: – Вставай, яичница уже готова.
Разлепив глаза Райка, с удивлением смотрела на нас, пытаясь сообразить, что происходит.
– Уже утро? – спросила она, морщась от света.
– Ага, самое время для завтрака. Спускайся на кухню.
Свесив ноги с кровати, Райка протянула:
– На улице темень, зачем вы меня разбудили?
– Послушай, Сара Бернар, ты можешь морочить голову Генке, но меня не проведёшь. Кончай спектакль, суй ноги в тапки.
– Что ещё за Сара Бернар? – Райка покосилась на меня, затем быстро переглянулась с Генкой.
– Актриса такая была знаменитая.
– Очень талантливая, – посчитал нужным пояснить Дронов.
– Она в каких сериалах снималась? Я на неё похожа? – воодушевилась Райка.
– Особенно левым локтем и правым ухом, – съязвила Люська.
– Почему вы разбудили меня ночью?
– Видите ли, Раиса Борисовна, в доме произошло маленькое недоразумение, – начал Генка, но Люська его прервала:
– Не надо перед ней распинаться, Ген. Она сама прекрасно понимает о каком недоразумении речь. И кстати, недоразумение далеко не маленькое. Учитывая, во что превратилась микроволновка.
Райка продолжала играть в несознанку. Клянусь, если бы я не был уверен, что это её рук дело, поверил бы каждому ее слову. Когда Люська вытолкала Райку из комнаты, Генка прошептал:
– Бедные ребёнок, мы поступили неразумно, разбудив ее ночью.
– А кто тогда положил в микроволновку яйца?
– Ну не знаю… может быть…
– Продолжай.
– Ну… Сами они оказаться там не могли – это факт.
– Полностью с тобой согласен. Но хотелось бы услышать твою версию появления десятка яиц в микроволновке.
– Глеб, не приставай ко мне с такими вопросами. Как они там очутились – не скажу, но Раиса Борисовна точно не при чём.
Услышав слова Дронова, Райка обернулась и закивала:
– Я не при чём. Вы меня с кем-то путаете. Я требую объяснений, за что меня арестовали?!
– Смейся-смейся, – Люська продолжала толкать упирающуюся Райку в спину. – Сейчас будешь микроволновку отмывать.
– Я?! С какой стати?
– С такой, – напомнил я. – Ты ведь у нас приживалка, и работать тебе приходится с утра до вечера. Помнишь, да?
– Дядь Глеб, я же уже сказала, это была шутливая фантазия.
– А в каждой шутке есть доля правды, – Люська втолкнула Райку в кухню и кивнула на стол с микроволновкой.
– Твоя работа?
– Расшибиться об косяк! – присвистнула Райка. – Это кого в микроволновке расплющило? Домового?
– Зачем ты положила туда яйца?
– Я не клала.
– Рая, не ври.
– Не вру!
– Мы знаем, это твоих рук дело.
– Где доказательства? Я не одна в доме живу. Меня ложно обвиняют! Грех это. Покайся, пока не поздно!
– Считаю до пяти, – Люська сложила руки на груди и облокотилась о стену. – Если признаешься, будешь прощена. Чистосердечное признание облегает наказание.
– Говорю же, тёть Люсь, меня оклеветали! Подстава это! Под меня давно копают!
– Ясно. Где твой планшет и телефон?
– Зачем тебе?
– Затем, что с этой минуты тебе запрещается к ним прикасаться. Будешь целыми днями читать книги.
– Я не в тюрьме.
– Время для раскаяния еще есть. Раз… – принялась считать Люська.
– Рай, лучше сознайся, – посоветовал я.
– Два…
– Раиса Борисовна, скажите правду.
– Я с яйцами дела не имела. Клянусь!
– Три…
– Тёть Люсь, это же шантаж. Шантажировать детей запрещено законом и красной книгой.
– Без планшета и телефона ты и дня не выдержишь, – сказала я Райке.
– Но я чиста перед законом, – продолжала ломать комедию Райка.
– Четыре…
– Тёть Люсь, дядь Глеб, это не я расправилась с яйцами.
– Пять! – Люська хлопнула в ладоши. – Всё, твое время истекло.
– Подожди, Люся, – проговорил Генка. – Надо дать Раисе Борисовне дополнительное время для раздумий. Ты слишком быстро считала. Необходимо ещё назвать четыре с половиной, четыре с хвостиком, четыре на ниточке. Потом сказать: «Ниточка кончается, паутинка начинается…».
– Слушай, Ген, может, тебе подняться в спальню и лечь спать? А то ниточка моего терпения сейчас оборвется, паутинка лопнет, и ты узнаешь о себе много интересного.
– Я просто хочу, чтобы всё было по справедливости.
– Глеб, идём конфисковывать Райкино имущество, – Люська направилась к выходу.
– Подождите! – крикнула Райка. – Хорошо, я скажу… Вроде бы… наверное… скорее всего это я засунула туда яйца.
– Зачем?
– Хотела проверить.
– Что проверить?
– Как это работает.
– Опять врёшь?
– Нет. Это лайфхак такой. Я положила яйца и включила микроволновку. Было интересно увидеть, как они взрываться начнут. Я не знала, что яйца с таким шумом взрываются. Когда первое взорвалось, испугалась и побежала в комнату.
– Одно яйцо положить не судьба было? Обязательно полтора десятка совать?
– Так само получилось, – сопела Райка. – Планшет теперь не отнимете?
– Бери тряпку, губку и отмывай микроволновку.
– У меня предложение лучше. Эту предлагаю выбросить и купить новую, более крутую.
– Губки в шкафу, – заявила Люська. – Через полчаса приду принимать работу.
Оставив Райку на кухне, мы переместились в гостиную.
– Всё-таки как круто ты обошлась с Раисой Борисовной, Люся.
– Жалко её? Иди, помоги отчистить микроволновку.
– И пойду, – Генка встал с кресла, сделал шаг и спотыкнулся о ножку столика.
– Иди-иди, – язвила Люська. – И сделай одолжение, доберись до кухни без приключений. Ты это видел, Глеб? Он её ещё защищает. Защитник, нашёлся. И объясни, почему Генка называет Райку по имени-отчеству? Меня это раздражает.
Я промолчал.
Алиса с Димоном приехали ближе к вечеру. Люська заявила, что их приезд необходимо отметить и пообещала приготовить что-нибудь вкусненькое. В итоге она закала пиццу в ближайшей пиццерии и сбегала в магазин за газировкой. Пицца оказалась настолько вкусной, и её было так много, что уже спустя полчаса мы кляли себя за невозможность вовремя остановиться.
– Ненавижу пиццу! – простонала Люська, развалившись в кресле.
– С каких пор? – улыбнулся я.
– С сегодняшнего дня.
– Зачётная была пицца, – Димон потер друг о друга ладони, окинув взглядом несколько пустых коробок. – Я бы ещё кусочек съел.
– Пожалуйста, не говорите больше о пицце, – взмолилась Алиса. – Я съела целых три куска!
– Подумаешь, три кусочка проглотила. Мизер.
– Мне нельзя поправляться, – Алиса провела ладонью по талии, потом по линии подбородка и вздохнула.
– А почему нельзя? – Райка доедала последний кусок пиццы с явным удовольсивем.
– Нельзя и все, – ответила Алиса.
– Ну почему? – настаивала Райка. – Думаешь, разжиреешь и тебя запекут на праздник как индейку.
– Рая!
Генка в нашем пиршестве участия не принимал. Устроившись на стуле возле камина, он молча наблюдал, как мы объедаемся и постоянно сглатывал. От пиццы Дронов категорически отказался.
– Я бы тоже съел пару кусочков, но мне нельзя.
– Тоже боишься поправиться? – засмеялась Райка.
– Дело в моем гастрите. Нельзя мне пиццу. Точнее, можно, но нежелательно.
– Ничего не понял, – сказал Димон.
– Когда нет обострений, мне можно есть все, – пояснил Генка. – Вот как сейчас, например.
– Так чего ж ты не ешь?
– Чтобы не было обострения.
– Гениальная схема, – засмеялась Люська.
– Чем же ты питаешься?
– Практически всем. Единственное, ограничиваю себя в употреблении жирного, острого, солёного, копчёного, сладкого и маринованного.
– А лопух тебе можно?
– Какой лопух?
– Обыкновенный, уличный. Знаешь, сколько всего полезного можно приготовить из обыкновенного лопуха? Ха! Загибай пальцы. Лопух жареный, лопух пареный…
– Лопух маринованный с подорожником, – подхватил Димон. – Котлеты из лопуха.
– Молодец, Димка, – Люська подмигнула Алисе. – Каша из стеблей и суп из корней лопуха.
– Лопух консервированный, – развеселилась Алиса.
– Лопух сушёный с солью и перцем, – выдал я. – Лопух вяленый с изюмом и клевером.
– О, это редкостная вкуснятина, – смеялась Люська.
И тут все, включая Генку, не сговариваясь, уставились на Райку. Недолго думая, она выпалила:
– Лопушечная лабуда под майонезом с мухоморами и паштетом. Съел и сдох!
– Все на одного, да? – зашмыгал носом Генка. – И даже вы, Раиса Борисовна, против меня.
– А я чего, дядь Геш, я вообще ничего. Я просто так… чуть-чуть и слегка.
– Вам бы только меня подкалывать, – оскорбился Дронов. – Устроили кулинарный поединок. Пойду я лучше к себе.
– Ген, не обижайся, мы пошутили.
– Конечно, пошутили, Ген, вернись, – Люська чувствовала себя виноватой. – Хочешь, я тебе чай приготовлю?
– Из лопуха, – вставила Райка.
– Помолчи. Ген, хочешь?
– Мне необходимо побыть наедине с собой, – отозвался Дронов. – Если удастся, я в астрал выйду. А вам приятного чаепития.
– Неудобно получилось, – Алиса закусила губу и мотнула головой.
– Моё наблюдение: все голодные либо злые, либо обидчивые, – сказал Димон. – Чаще злые.
– Нам это точно не грозит. Особенно сегодня, – Люська краем глаза заметила, как Райка, крадучись, приближается к лестнице. – Ты куда?
– К себе.
– Чем будешь заниматься?
– Почитаю Штопергайтера.
– Кого? – я чуть не поперхнулся от смеха.
– Ну этого… писатель такой…
– Шопенгауэр? – спросила Алиса.
– Ага, он! Ты тоже его знаешь, тёть Алис?
– Я не читала Шопенгауэра.
– А я увлеклась, – тараторила Райка. – Интересно пишет.
– Да? И о чём же он пишет, – спросила Люська.
– Да так… обо всем понемногу, – Райка бросилась бежать.
– Она врёт через слово, – нахмурилась Люська. – Глеб, с этим надо что-то делать.
– Есть варианты?
– Кляпом ей рот заткнуть.
– Люся, как ты можешь?
– Шучу, Алис.
– Ребят, а почему Рая зовёт меня тётей, она намекает, что я старая?
– Расслабься. Райка всех так называет.
– Когда слышу «тёть Алиса» делается не по себе.
– Тёть Алиса – не так плохо, – отозвался Димон. – Согласись, баба Алиса куда хуже.
– Называется, успокоил, – улыбнулась Алиса.
– Старался. Слушайте, предлагаю киношку посмотреть. Или прогуляться.
– Сделаем и то и другое. Сначала растрясемся, потом кино, – Люська встала с кресла и призналась: – Так хорошо, что вы приехали, ребят. Я почти счастлива.
– Почти? – насторожился Димон.
– Для полного счастья мне не хватает шоколадки. Сейчас я за ней сбегаю, и можем стартовать.
Практически весь следующий день я провел за ноутом. Отстукивал по клавиатуре и приблизительно раз в два часа отвечал на настойчивые звонки Иннокентия Ивановича. Старик подгонял меня, требуя, чтобы я не отвлекался ни на что другое, и был сосредоточен исключительно на работе. Заверив Иннокентия, что укладываюсь в сроки, я снова и снова вчитывался в его шифровку, извлекая из неё сначала буквы, затем слова и наконец, предложения. В тысячный раз убеждаясь, что если бы Иннокентий Иванович не стал писателем, из него получился бы отличный врач. Во всяком случае, в способности выписывать рецепты почерком, смахивающим на кардиограмму, ему не было бы равных.
Ко мне в комнату никто не заглядывал. У всех нашлись дела. Генка находился в астрале, мне кажется, там ему намного комфортнее, чем здесь, среди нас. Димон заливал видео на свой канал, поедая приготовленное Люськой печенье, Алиса читала сценарий. Перед каникулами она ездила на кастинг и получила роль в сериале. Роль второго плана, я бы даже сказал, третьего, но текста много. Алиса с головой погрузилась в атмосферу предстоящих съёмок.
Райка сидела своей комнате, снова наказанная. После завтрака она вымаливала, разрешить ей поиграть с кем-нибудь из соседских ребят. Люська отвела Райку в дом балерины Степановой, где Райка познакомилась с правнучкой знаменитости – Верой. Через час Райка примчала домой и закрылась в комнате. На все расспросы отвечала, что болит голова и она никого не желает видеть.
Чуть погодя у нас появилась балерина Степанова. Старуха негодовала. В гостях Райка зря время не теряла. На улице облила Веру холодной водой из шланга, затем залезла на крышу беседки, а оттуда перелезла на клён, чтобы достать старое воронье гнездо. Далее подралась с Верой, выслушала гневную речь Вериной прабабушки, и под конец заявила старушенции, к слову сказать, народной артистке, что та неправильная балерина.
Вот так скучно и монотонно проходил наш день в загородном доме родителей.
…Люська вбежала в мою комнату, заголосив с порога:
– Глеб! Мне надо тебе что-то сказать.
– Опять Райка?
– Нет, речь не о Райке. Ты уже закончил печатать?
– Почти. Иннокентий опять звонил. Завтра надо смотаться в город. Он накатал ещё две главы. Заодно и скутер возьму.
– Рада за тебя. – Люська даже не слышала, о чём я ей сказал. – Глеб, у нашей калитки сидит собака.
– Рад за неё, – съязвил я.
– Глеб, не просто собака, а самая лучшая собака на свете! – Люська была готова взлететь от восторга.
– Бобтейл? – удивился я.
– Ага! Прикинь. Это знак!
Люська мечтает о собаке – бобтейле. И только о нём. Она давно просит меня и Диану дать добро на покупку щенка, но мы пока держим оборону. Люська тоже не сдаётся, и при каждом удобном, и неудобном случае, напоминает о самой-самой великолепной собаке на планете.
– Наверное, принадлежит кому-нибудь из наших соседей, – предположи я, сделав два оборота на крутящемся стуле.
– Нет. Он ничейный.
– Бобтейл и бездомный? Такого не бывает.
– Говорю тебе, ничейный. Или… или его хозяин умер, а родственники выбросили беднягу на улицу. Такое часто случается.
– Люсь, я понимаю, как бы тебе хотелось, чтобы к нашей калитке притопал бездомный бобтейл, но такого, увы, никогда не случится.
– Тогда почему у него лапы в грязи? Ну ответь! И взгляд печальный. Очень печальный!
Внизу послышался лай. Я вздрогнул и вскочил со стула.
– Тише, Глеб, я сейчас всё объясню.
– Что это было?!
– Это бобтейльчик. Ты только не ори громко, но я привела его к нам. Хотела накормить и напоить.
Я рванул к двери.
– Глеб, сделай приветливое выражение лица. Ты напугаешь пёсика! Слышишь меня?! И не смей в его присутствии повышать голоса, у бобтейлов очень тонкая душевная организация. Намного тоньше, чем у Генкиного сверчка.
Из комнаты высунулся Димон.
– Что за шум?
– К нам за помощью прибежал бобтейл, а Глеб хочет его убить.
– Понял, – кивнул Димон. – Через пару минут я к вам присоединюсь.
В гостиной я увидел это лохматое серо-белое чудо. И он увидел меня. Сверкнув дружелюбными глазами и завиляв хвостом, пёс бросился ко мне, словно мы были закадычными друзьями.
– Смотри, Глеб, он тебя узнал. В прошлой жизни вы наверняка встречались.
– Подожди, подожди, – закричал я, пытаясь остудить пыл пса, который норовил поставить передние лапы мне на плечи. – Ну и здоровый же ты.
О проекте
О подписке