– В детстве похожи были, с возрастом внешность изменилась. Так вот, Ромка жмотяра. Хоть бы копейку когда подал. Один раз столкнулись, попросила, так он мне через плечо бросил, иди, работай, старая. Поганец!

– Баба Кать, а что вам про Лену известно?

Последующие полчаса на нас была вывалена совершенно ненужная информация. В основном баба Катя вспоминала детство Лены и Ромы, их родителей. О жизни взрослых брата и сестры рассказать было нечего.

– Когда у них мать умерла, они стали жить втроем, отец еще был. А на окраине Москвы в коммуналке жил дед. Болел часто, не жилец, короче. Как ребятам восемнадцать исполнилось, отец предложил Роману к деду в комнату прописаться, чтобы после смерти старика не пропала комнатушка. Так и сделали. Ромка отсюда выписался, через месяц старик помер, а еще через полгода отец от инфаркта скончался. Ленка сразу подсуетилась, квартиру приватизировала и стала полноправной хозяйкой. На этой почве повздорили они сильно. Прям до ненависти друг к другу. Потом вроде оттаяли, Роман здесь время от времени жил. А несколько лет назад Лена вдруг исчезла. Года два не появлялась, квартиру сдавала. Где была, не знаю, она эту тему затрагивать не любила. А как воротилась, и Ромка захаживать начал. Неделю поживет, разругаются в пух и прах, она его в коммуналку гонит, месяц одна хозяйничает. Затем мирятся. Ромка парень с гнильцой, скажу я вам. Нахальный! Все бедного из себя изображает, пожалейте его, несчастного, сестра квартиры лишила.

– С одной стороны понять его можно, – сказала Люська. – С рождение прожил в двушке, а потом оказался в коммуналке.

– Хорошо, что в коммуналке, а не в тюрьме. Он же настоящим бандюганом рос. Весь двор от него плакал. А сколько отец по полициям ходил, Ромка оттуда не вылезал. В пятнадцать лет машину угнал, еле от суда откупились. Пропащий человек! Я Лене говорила, не вздумай пойти у него на поводу, не продавай квартиру.

– А она собиралась?

– Ромка на мозги давил. Продай да продай, а деньги пополам поделим. Угрожал ей, сама слышала. Кричал, не хочешь по-хорошему, будем разговаривать по-плохому.

– А теперь квартира полностью досталась ему, – задумчиво проговорил я.

– Ой, Ленка, – запричитала баба Катя. – Ой, жалко-то как девку.

– Глеб, – тараторила Люська, когда мы шли домой. – Ты понимаешь, что слова бабы Кати это почти обвинение. Роман угрожал сестре. Ему нужна была квартира. Теперь Лена убита, и он полноправный хозяин.

– Люсь, только не включай воображение.

– При чем здесь воображение. Все и так ясно! Он требовал, она отказала, в ход пошли открытые угрозы. И когда до Романа дошло, что Лена не собирается продавать квартиру, он…

– Стоп! Не разбрасывайся словами. Нельзя делать выводы только потому, что баба Катя стала свидетельницей их ссоры. Мы с тобой по пять раз за день ругаемся, и в сердцах такого друг другу говорим – капец полный. Это же не значит, что надо понимать каждую фразу буквально.

– Глеб, не сравнивай. Это разные вещи.

– Нет. Мне Роман тоже не понравился, но личная неприязнь не повод обвинять человека в убийстве.

– Согласись, мотив у него был.

– Вряд ли.

– Глеб! А квартира?

– Квартира это всего лишь квартира.

Психанув, Люська пошла в другую сторону.

– С тобой невозможно говорить.

– Обязательно истерить? Куда пошла? Люсь!

– Я иду к Димке.

– Мы недоговорили.

– Сам с собой договори, Шерлок Холмс недоделанный

– Чем ты недовольна?

– Любую мою версию ты ставишь под сомнение. Прав ты один, остальные заблуждаются.

– Ошибаешься…

– Вот! Опять я ошибаюсь.

– Согласись, твои версии основаны на эмоциях. Ты не умеешь, точнее, у тебя не получается мыслить глубоко. Услышала про скандал, сразу причислила романа к убийцам. Так нельзя.

Скрестив руки на груди, Люська спросила:

– Все сказал?

– Пока да.

– Теперь я могу идти к Димке?

– Иди. Кстати, я тоже к нему собираюсь.

– Пойдем разными дорогами, – сверкнув глазами, Люська побежала по газону, наплевав на табличку «По газонам не ходить».

Глава пятая

Цветы от незнакомки

Первым делом Люська попросила у Димона воды.

– Глеб меня вывел! Умеет он это делать.

– Почему сам не пришел? – спросил Димон, зайдя на кухню.

– Сейчас припрется. Здрасти, тетя Надь,– Люська поздоровалась с Надеждой Валентиновной и уставилась на красивый букет бордовых роз в вазе. – Шикарные цветы.

– Да, – кивнула Надежда Валентиновна. – Представляешь…

– Я маме букет подарил, – перебил Димон.

Надежда Валентиновна отвернулась. Люське показалось, она смутилась.

– У вас дата? Юбилей свадьбы?

– Нет, – Димон протянул Люське стакан сока. – Решил подарить цветы без повода. Пошли в мою комнату.

– Ты меня успокоил, – прошептала Люська в коридоре. – Я подумала, пропустила событие, не поздравила.

В дверь позвонили.

– Это Глеб, – Люська юркнула в комнату Димона.

– Привет, – улыбнулся я. – Эта уже здесь?

– В комнате, – прыснул Димон.

– Между прочим, – раздалось из-за закрытой двери, – у этой есть имя. И хороший слух!

– Предлагаю заключить временное перемирие. Люсь, мир?

– Очень скоро ты убедишься, что у Романа рыльце в пушку, и я была права.

– Посмотрим. Димон, надо найти в соцсетях Виту Лопатину. У тебя это лучше получается.

Я нисколько не лукавил. Димон на «ты» с инетом, он способен с закрытыми глазами отыскать там что угодно. Я в принципе тоже могу воспользоваться поисковиком, но: во-первых, на поиски у меня уйдет втрое больше времени, во-вторых, Димона не покидает везение. Меня же любит закон подлости, и если Виту начну искать я, то будьте уверены, ни в жизнь не наткнусь на ее страницу.

Димон зашел на все сайты, где был зарегистрирован. Таких оказалось, ни много ни мало, шесть.

Ни на одном не удалось найти Виталину Лопатину.

– Попробуй написать Вита.

– И Виты нет. И Витки.

– Блин, – злилась Люська. – Ненавижу когда некоторые, регистрируясь на сайте, придумывают себе клички или коверкают собственные имена. Нутром чувствую, Лопатина здесь есть, но наверняка под каким-нибудь замысловатым имечком. Типа «Витусик».

Димон начал отстукивать по клавиатуре.

– И Витусика нигде нет, – весело сказал он.

– Чего радуешься-то? Дим, а глянь Лену Алисову.

– И с Леной полный облом, – чуть погодя сообщил Димон. – Ладно, действуем по другой схеме. Нахожу институт, год выпуска и пишу каждому личное сообщение. Кто-нибудь стопудово должен знать Виту Лопатину.

– На это уйдет время, – протянула Люська.

– Ничего. Зато результативно. Увидишь, одногруппники откликнутся.

Прошел час, Димон откинулся на спинку крутящегося стула.

– Все! Выдохся.

– И ждали они ответа тридцать лет и три года, – съязвила Люська. – Но шутки в сторону. Не находите странным, что Роман, зная о краже сумочки Лены, не соизволил поменять замки на входной двери?

– Мог и поменять.

– Я обратила внимание, замки старые.

– Люсь, достаточно поменять саму «личинку», а не весь замок.

– Да? Хм… – Люська была разочарована. – И все равно, за Романом необходимо установить слежку. Узнать, чем и как он живет.

– Я – за, – сказал Димон и нахмурил лоб.

В коридоре хлопнула дверь.

– Отец вернулся.

– Давайте на улицу выйдем. Дим, бери Марса и пошли.

Не успел Димон встать, как в комнате появился его отец. В руках он держал букет белых лилий.

– Привет, молодежь.

– Здрасти, дядя Сереж.

– Дим, принимай цветы.

Димон изменился в лице. Зрачки расширились, на шее вздулась и начала пульсировать вена. Еще у него вспотели ладони, он быстро вытер их о бока и рывком вскочил со стула.

– Пап, мы вообще-то заняты.

– Ну извини, я не знал.

– Димка, что это за цветы?

– Да так, – уклончиво ответил Димон, взяв букет и закрыв за отцом дверь.

– Смотри, там карточка.

– Плевать на карточку, Люсь. Мы вроде на улицу собирались.

– Но от кого цветы-то?

– Понятия не имею, – Димон сел на край кровати и посмотрел на меня взглядом пойманного за проделкой ребенка.

– Прочитай карточку, – настаивала Люська.

– Ребят, тут такое дело… короче… я в непонятках.

– Выкладывай, – я напрягся и попросил Люську не мельтешить.

– В общем, эти цветы предназначаются мне.

– Мы уже поняли.

– Но от кого они, я даже не догадываюсь.

Люська взяла карточку, пробежавшись глазами по тексту.

– «Димка, ты самый лучший. Я тебя люблю!»

– Ох ты! – не удержался я.

– Уже пятый букет приносят.

– Постой, а те розы на кухне…

– Их принесли позавчера. Мама наткнулась на букет на пороге. Лежал на коврике.

– Ты сказал, что сам купил его для мамы.

– Люсь, просто не хотел заострять на этом внимания.

– Зачем ты соврал, Димка?

Он пожал плечами.

– А может, ты и сейчас врешь? – Люська вернула ему карточку и насупилась. – Морочишь мне голову, а в действительности тебе прекрасно известно, кто присылает цветы.

– Люсь, притормози.

– Глеб, не вмешивайся, это тебя не касается. Дим, ответь.

– Я сказал правду.

– Так я и поверила. Я похожа на дурру?! Какая-то девчонка задаривает тебя дорогими букетами, а ты хочешь внушить мне, что вы незнакомы.

– Началось, – я встал и подошел к двери. – Надеваю на Марса поводок, и ждем вас в коридоре.

– Люсь, – Димон попытался ее обнять. – Согласен, ситуация комичная…

– Лично я ничего комичного не вижу. Попахивает трагедией.

– Хочешь, я выброшу букет?

– А смысл? Что это изменит. Димка, скажи прямо, у тебя появилась другая?

– Да ты что?!

– Скажи! Я не буду устраивать истерик, я все пойму.

– Люсь, никто у меня не появился, мне вообще никто не нужен.

– А! Вот ты и выдал себя. Значит, и я тебе не нужна. Понятно, – Люська подлетела к двери.

– Постой.

– Не трогай меня! С сегодняшнего дня обнимай свою незнакомку.

Димон рассмеялся. Люська, не ожидавшая подобной реакции, растерялась.

– Люсь, честное слово, ну не представляю я, кто покупает эти цветы. Клянусь!

– На карточке твое имя. И признание в любви, – Люська шмыгнула носом.

– Допускаю, что у меня появилась тайная поклонница. Но моей вины в этом нет. Я никому не давал повода.

– Обычно цветы от тайных поклонников получают девушки, – чуть не плача шептала Люська. – В тебя влюбилась какая-нибудь уродка. Не может себя рассекретить, потому и цветами забрасывает. Слушай, а вдруг она больная на голову? Шизофреничка, а?

– Пусть так. Инцидент исчерпан?

Я приоткрыл дверь.

– Мы с Марсом готовы.

– Мы тоже, – Димон положил букет на стол и взял Люську за руку. – Идем.

– Да… нет, подожди. Собираешься оставить цветы здесь?

– А как с ними поступить?

– Отдай лучше маме. В свою комнату не вздумай приносить букеты, подаренные шизофреничками.

На улице Люська перебирала всевозможные варианты, касательно доставки букетов.

– Раз их оставляют на пороге, значит, доставляет не курьерская служба. Звонок игнорируется, рассчитано на эффект неожиданности. Спрашивается, какую цель преследует неизвестный? Точнее, неизвестная.

– Тебе не надоело? – спросил я.

– Представь себе, нет. Я злюсь. Меня распирает от обиды.

– Димон ни в чем не виноват, это не его косяк.

– Какой ты умный, я смотрю, когда дело не касается тебя самого. Представь на минуту, что такие букеты с признаниями в любви получала бы Алиска. Ты бы с катушек съехал. Дим, разве я не права?

– Да, – Димон похлопал меня по плечу. – Глебыч бы весь мозг себе вынес.

– Не только себе, но и окружающим.

– О расследовании никто не хочет поговорить? – я постарался перевести тему.

– Чего мусолить по сто раз. Решили следить за Романом. Завтра начнем. Нет, ну все-таки кто отправляет букеты? Причем букеты дорогие. Девчонки из вашего класса явно не потянут.

– Почему? Маринка запросто потянет, – ляпнул я.

– А тебе нравится Маринка? – насторожилась Люська.

– Это вообще Глебыч сказал, я молчал.

– М-м-м… Не нравятся мне эти цветочные дела, Димка.

Всю дальнейшую прогулку Люська хранила молчание. Шла, о чем-то размышляла, загибала пальцы, морщилась, мотала головой. Короче говоря, ушла в астрал. В себя пришла, только когда я толкнул ее в бок.

– Проснись и пой, мы у подъезда.

– У какого подъезда?

– У нашего.

– А где Димка?

– Попрощался с нами минуту назад, домой пошел.

– Я не слышала.

– Ты ему кивнула и снова впала в транс.

– А ты рад без памяти. Чего стоишь, открывай дверь, я ключи дома забыла.

Я набрал код домофона, пропустил Люську вперед и лишь сейчас понял, как сильно проголодался.

– Что у нас на ужин? – спросил в лифте.

– Плов.

– Плов я днем доел.

– Молодец. Тогда сделай себе яичницу.

– Яичницей не наемся.

– И бутерброды, – Люська сжала кулаки, она была на грани.

– Чёрт, у нас хлеб закончился.

– Отрежешь колбасу и съешь без хлеба.

– Не-е, я лучше в магазин смотаюсь.

– Мотай куда хочешь, – Люську прорвало. – Эгоист. У меня жизнь рушиться, а тебе бы только пожрать!

Закрывшись в ванной комнате, Люське включила воду, села на пол и тихо заплакала. На самом деле я ее не понимал. Чего, спрашивается, плачет, в каком месте у нее жизнь рушиться? Паникерша. Понапридумывала себе, теперь страдает. Все-таки людям с богатым воображением живется сложнее.

Из магазина я вернулся с батоном белого хлеба и шоколадными пирожными. Люська продолжала сидеть в ванной.

– Люсь, купил тебе к чаю любимых…

– Уйди с глаз долой! – рявкнула она.

Дважды меня просить не пришлось. Попросили уйти, я и ушел. Сел за стол, открыл ноут, услышав шаги в коридоре. Они стихли рядом с моей дверью.

– Долго стоять собираешься? Заходи.

– Пирожные мне купил? – у Люськи было мокрое лицо и красные глаза.

– Тебе.

– Спасибо, – она села в кресло, поджав под себя ноги. – Что делать собираешься?

– Фильм посмотрю. Можем вместе.

– У нас с тобой разные вкусы. Тебе нравятся боевики, мне ужасы. Глеб, а ты ничего нового не написал?

– Есть кое-что.

– Прочитай.

Несколько лет назад я писал короткие страшилки. Для себя. Считал это баловством. Но Люське мои страшилки нравились, однажды она даже обмолвилась, что у меня талант. Из ее уст такие слова – наивысшая похвала. Не так давно, я совершенно случайно наткнулся на тетрадь с рассказами. Перечитал, посмеялся (все-таки такие наивные рассказы), и вдруг решил начать писать снова. А что, очень даже прикольно получается. Люська – первый слушатель. И единственный. Димон к ужастикам равнодушен, а Алиса… с Алисой и так все понятно.

– Глеб, – снова попросила Люська. – Прочитай.

– Выключи основной свет.

Улыбнувшись, Люська закивала.

– Погодь, я пирожные принесу.

Пару минут спустя, поедая шоколадные пирожные, Люська, глядя на меня во все глаза, услышала историю «Тёзка».

***

Лёха был не робкого десятка: увлекался боксом, борьбой, имел разряд по стрельбе. С нервами у парня всегда был полный порядок. Студент-медик, он десятки раз побывал в анатомичке, и в отличие от многих одногруппников, которые закатывали глаза и падали в обморок, вел себя вполне достойно. Трупов не страшился, от вида крови не цепенел, а если говорить начистоту, Лёха вообще ничего и никого не боялся.

Но приключившаяся однажды с ним история лишний раз доказала, нет такого человека, которого невозможно было бы напугать.

Некоторое время назад Алексей переехал в новый район, поселившись на двенадцатом этаже серой многоэтажки. В подъезде было два лифта: грузовой и пассажирский, впрочем, последний практически всегда находился в неисправном состоянии, приходилось пользоваться грузовым.

В тот ноябрьский вечер Лёха возвращался из института позднее обычного, вызвал лифт, зашел в кабину, нажал на кнопку, прислонившись спиной к коричневой стенке. Дверцы закрылись, кабинка, немного раскачиваясь, загудела, начав поднимать Алексея на нужный этаж. Но секунд через семь погас свет, стих шум, кабина замерла.

– Ё-моё! – Лёха достал телефон, включил фонарь, поднеся луч к кнопкам.

Уже собираясь нажать на «вызов», он ощутил чье-то прикосновение и тихий голосок:

– Дяденька, мне восьмой.

От неожиданности Лёха выронил телефон, в звенящей темноте он обернулся, и едва ворочая зыком, спросил:

– Кто здесь?

В ответ тишина. Померещилось? Послышалось? А может, это прикалываются дети на лестничной площадке? Хотя, он же почувствовал прикосновение.

Нагнувшись, Алексей начал шарить ладонями по грязному полу. Отыскав телефон, схватил его и сразу же выронил вновь. Заработал лифт, кабинка качнулась, сидевший на корточках Лёха упал вперед.

Включился свет. В грузовом лифте кроме него никого не оказалось. Алексей чувствовал себя намного некомфортней, чем в день, когда студентов впервые привели в анатомичку.

История в точности повторилась спустя месяц. Лифт замер между этажами, в кабине стало темно, и четкий детский голосок снова обратился к Алексею:

– Дяденька, мне восьмой.

– Кто ты? – вопрос скорее напоминал стон.

– Алеша, – ответили из темноты.

– Я тоже Алексей.

– А я знаю.

– Откуда?

– Я вас вижу в лифте каждый день.

Лёха отступил назад, надавив всей пятернёй по планке с кнопками.

Зажегся желтоватый свет, кабинка кашлянула и, закряхтев, стала подниматься на двенадцатый этаж.

Из лифта Лёха выскочил как ошпаренный. До двадцати двух лет он ничего не боялся, и вдруг превратился в неврастеника, стал вздрагивать по ночам, не смотрел фильмы ужасов, но главное, появился страх перед покойниками в анатомичке.

Разумеется, грузовой лифт начал игнорироваться, Алексей пользовался только пассажирским, а когда тот в очередной раз оказывался на ремонте, спускался и поднимался по ступенькам. Не очень удобно, зато для здоровья полезно.

В конце марта Лёха встретил на первом этаже соседку. Бабка как раз ждала, когда спустится грузовой лифт, и Алексей, чтобы не подниматься пешком, решил сесть в лифт вместе с пенсионеркой. Вдвоем не так страшно, успел подумать он, прежде чем ступил в спустившуюся кабину.

Поехали. И сразу же погас свет. Лифт встал.

– Ой, батюшки! – пробормотала бабка. – Опять застряли. Алеша, ты здесь?

– Здесь, – ответил Лёха, удивившись, что старухе известно его имя.

– Да я не с тобой разговариваю, – сказала из темноты старуха.

– А с кем?

Повисла пауза, а потом послышался детский голос:

– Мне восьмой этаж.

– Сейчас, миленький, сейчас поедем, – засюсюкала бабка.

Лёха стоял, ни жив, ни мертв. Как будущий медик он сразу сообразил, у старухи не в порядке с головой.

В темноте бабка начала шуршать полиэтиленом, а когда зажегся свет, Алексей увидел, как старуха достала из сумки два печенья. Не обращая на него внимания, она наклонилась, положила печенье на пол, перекрестилась и, как ни в чем ни бывало, уставилась на коричневые створки лифта.

– Зачем вы это сделали? – спросил Лёха. – И с кем разговаривали?

Бабка жестом показала, чтобы он вышел за ней на её этаже. Лифт открылся на седьмом, они вышли, а как только дверцы закрылись, старуха зашептала:

– В лифте душа Алешеньки осталась. Как грузовой застрянет, он сразу там появляется, просит на восьмой этаж его отвезти.

Лёха молчал, он ждал продолжения.

– Четырнадцать лет прошло, как Алешку пьяные изверги в лифте задушили. Ты на будущее знай, если в лифте часто застревать стал и голос Алешеньки слышишь, оставь ему что-нибудь вкусненькое: конфету, печенье, яблоко. Худого он тебе не сделает, одиноко ему там, скучно, вот и останавливает изредка лифт, – с этими словами старуха потопала к своей квартире.

На следующий день Лёха зашел в лифт, нажал на двенадцатый этаж, приготовившись к встрече с призраком. Лифт остановился приблизительно между четвертым и пятым этажами.

– Дяденька, мне восьмой, – попросил детский голосок.

– Как скажешь, – нарочито весело ответил Лёха, достав из кармана два шоколадных батончика. – Я тебе тут кое-что принес, тезка.

Стоило Алексею положить шоколад на пол, как заработал лифт.