Не стоит думать, что в ведомственном магазине Отдела Рабочего Снабжения Московской железной дороги я купил только кефир. Что-то подсказывало мне, что голод придет снова, причем подкрадется этот безжалостный зверь неожиданно. Проснусь утром, а он уже сидит в засаде и бьёт хвостом по полу, выбирая момент для нападения. Да что утром, порой и ночью набрасывается, я его повадки уже знаю. Так что пришлось приготовиться к боевым действиям. А учитывая отсутствие холодильника в комнате, колбасы на прилавке и мяса в готовых котлетах, взял банку дорогущей сайры в масле за семьдесят копеек и полбуханки черного. Только дураки едят сайру с белым хлебом, а у меня губа не дура. Я уж не говорю, что здесь не режут батоны пополам. Продавщица смотрела на меня как на мажора – явно человек купил не еду, это определённо закуска. А закусывать такими дорогими консервами здесь не принято, я уже понял. Да и хрен с ней, половинка черного в руке, консервы в кармане, жизнь прекрасна.
С хлебом не рассчитал, он оказался не только ароматным, но и с хрустящими краешками, так что к моменту моего возвращения, половина от половины была уже сгрызена. Не надо было в руке нести, целее был бы, да только больше не в чем, авоськой пока не разжился. Сгрузив в комнате продукты, ненадолго завис – если я сейчас пойду гулять по парку железнодорожников, то где целее будут мои деньги – в комнате или в кармане? Не приняв никакого решения, оставил всё на своих местах, то есть в кармане и направился в парк, от входа в который до вокзала было метров сто, не больше. А вообще забавно тут люди живут: парк, магазины, столовые – всё относится к железнодорожному ведомству. Не удивлюсь, если тут свои больницы, школы и специальная ведомственная милиция. Ага, а ГАИшники гоняют по улицам на дрезинах. На ручных, чтоб веселее было.
Парк оказался реально крутым – в нём была не только карусель с креслицами на цепях, но еще и качели! Качели в виде лодочек на две персоны, и вход по билетикам, двадцать копеек с носа. Казалось бы, хрен кто пойдет на такую развлекуху, но нет – катались, еще и все лодочки были заняты! Высоченные липы и лиственницы погружали территорию парка в полусумрак, не смотря на то, что на улице вроде еще достаточно светло. Но тут своя атмосфера: асфальтовый пятачок с фонтаном и обшарпанным мальчиком-рыбаком посередке, пара тротуаров, пересекающих парк как оси абсциссы и ординаты, а всё остальное пространство – трава или голая земля по причине мощного затенения. Ах да, еще Карл Маркс и Купальщица с ребенком. Слава богу, эти трое составляют не одну скульптурную композицию, а разошлись чуть в стороны, охраняя подходы к рыбачку.
Но самым культовым местом тут видимо была клетка. Но не та, в которой проводятся бои без правил, а танцплощадка. Пока пустая с бетонным напольным покрытием она вполне бы подошла для гладиаторских боёв со львами или даже медведями. Мощные стальные прутья, с навершиями в виде копейных наконечников намекали на сугубо декоративное назначение решетки. Но наличие сцены категорически отметало всякие мысли о боях, еще и деревянная ракушка над сценой обеспечивает максимальный акустический эффект на танцующих со стороны играющей на танцах рок-группы. Потом пришло понимание, рок-группы пока сюда не пускают, это место для вокально-инструментального ансамбля, не в то я живу время.
– Ага, интересно, а то время будет?
– Будет.
– И скоро?
– Не спеши, а то успеешь – ответили мне откуда-то из глубин моего сознания. И я «вспомнил», что точно, так и будет! Сплошной рок, техно, потом рейв, хип-хоп, ламбада какая-то или еще какая лабуда… Всё нормально будет с музыкальной жизнью страны под названием Советский Союз. Хорошо, но недолго, а если точнее, то всякая разная музыка останется, а Союза скоро не станет. Может, это из-за неё окаянной? Вот джинсы начали все носить, и ничего, а как рок богомерзкий заиграли, так сразу всё по одному месту и пошло. Мысли о накрывающейся медным тазом стране, как и воспоминания о родственниках вызвали какое-то грустное чувство, но не сильно щемящее. А еще было непонятно, откуда я могу знать, что ожидает это государство. Но тут как с выигрышем в лотерею – просто знал, и точка. Я вообще себя ощущаю немного читером, причем не могу вспомнить, что это слово означает.
Ни на какие качели я не пошел, они хороши, когда девушка под рукой есть, вернее, когда ты под ручку с девушкой. Тогда можно и на качели-лодочки, и чтоб повыше, и чтоб широкий подол задорно развевался, являя взору коленки и бедра, что и есть главный стимул к раскачиванию, чтоб смех девичий как колокольчик, и улыбка обещала всё самое сладкое и запретное типа поцелуя около подъезда при прощании. А раз девушка не образовалась за тот день, что я провел в городке тотальных тружеников стальных магистралей, то и… то надо работать в данном направлении, а не сопли жевать. С другой стороны, кто местные порядки знает? Вдруг тут негласное правило для чужаков есть, мол ходи да оглядывайся, с чужими девками не заигрывай! А как узнаешь? Только методом проб и ошибок. Хороший метод, рабочий, но вот только ошибки порой выходят боком. Лучше я денек подожду, пооботрусь в народе, глядишь своим стану, а тогда все девки мои будут! Хотя все не нужны, пары хватит, и то не одновременно. Как подсказывает чуйка, тут тройники пока не в почете у трудового народа.
Мороженое, купленное в парке за десять копеек, молочное в вафельном стаканчике оказалось не настолько вкусным, чтобы захотелось повторить, но и не таким гадким, чтоб не доесть, а ровно на свои десять копеек. Доедать его пришлось в классической позе выпивающего гусара – корпус наклонён вперед, согнутая рука на отлете параллельно грунту, при откусывании локоть максимально отставлен. Всё для того, чтобы потекшее сквозь размокшую вафельку мороженное не закапало штаны. Этот аттракцион оказался единственным, в котором Пётр принял участие сегодняшним вечером. А Пётр это я.
Еще через какое-то время с танцплощадки донеслись звуки настраиваемых музыкальных инструментов, все эти «раз-раз», трень-брень, дух-дудух-бздынь, без которых нельзя начать играть, если ты профессиональный музыкант. Я наблюдал за происходящим из тени деревьев с лавочки, тактически грамотно выбранной заранее. Я вижу всех, а на меня всем плевать. Жутко популярные песни исключительно на русском языке лились легко и непринужденно, словно ансамбль вообще никогда не запаривался по поводу качества исполняемых им хитов. А заодно и по поводу качества своего музицирования и вокала.
Народ подтянулся к клетке, но внутрь входить не решался, молодые люди не то что-то знали, не то ждали сигнала. И только на четвертой мелодии жиденький ручеек потек сквозь массивную калитку, обороняемую билетершей и милиционером от редких попыток отдельных неудачников прошмыгнуть без билета. А потом за дело принялись настоящие герои. В дальнем от входа углу они по одному приникали к решетке, замирали на некоторое время, следя за билетершей, а потом свечой взмывали вверх, на острые наконечники копий. Причем выглядело всё так, словно закон тяготения в том углу не работал. Пара секунд сидения на стальных жалах, а потом коршуном вниз, на танцпол! Такое ощущение, что среди страстных танцоров-любителей в этом городе аномально высок процент мазохистов-реконструкторов. Я бы ни за какие коврижки не согласился повергнуть свой зад риску быть насаженным на копьё ради экономии полтинника. Но что я знаю про местные нравы? Да и Петр не знает тоже. Стойте, заболтался совсем – Петр это я и есть.
– Чего сидим в гордом одиночестве, кого ждем? – четверо парней явно не школьной наружности подошли к моей лавочке, судя по направлениям их взоров, вопрос был задан именно мне.
– Да вот сижу, жду вас, а то скучно так, поболтать не с кем.
– Чего такой смелый, а? Откуда сам будешь?
Мозг проанализировал все подходящие варианты ответов, как компьютер в башке Терминатора и выдал наиболее подходящий, с поправкой на мой не титановый скелет:
– Дембельнулся летом, приехал в ваш город другана навестить, жду вот. Он трепался, что примет как родного, да кабы его самого не приняли.
– А где служил, не в ВДВ часом?
– Не, в десантуру не взяли. Я по призыву толстый был, военком испугался, что стропы порвутся у парашюта. Так что в ПВО загребли. Сам не летал и другим не давал.
– Два солдата из стройбата заменяют экскаватор… – прозвучало начало пароля.
– А солдат из ПВО заменяет хоть кого! – без запинки отчеканил я верный отзыв.
– А, ну давай тогда, жди своего кореша. Пошли, это нормальный пацан, наш.
И пока группа радетелей «за наших» уходила в темноту, я задумался: «Может, я уже реально стал нашим, может уже можно девчонок клеить? Или лучше подождать?»
– Конечно, лучше подождать. Тем более, что тебе подругу и вести некуда. Если только в комнату матери и ребенка. Тогда несовершеннолетнюю выбирай, чтоб её не погнали, если что. Скажешь, что с ребенком.
– Да пошел ты, тоже мне внутренний голос выискался, Гарик Харламов недоделанный.
Я сам не понял, кто такой Гарик Харламов, если Харламова Валерой звали, и почему он бульдог, тоже не понял. Но голос заткнулся, видимо он всё понял верно. А потом мы с моим внутренним голосом на пару решили расценивать наезд местных как сигнал и свалили в закат, вернее на вокзал в свои апартаменты. Зачем икать приключения тому, кто еще утром не мог понять, кто он вообще.
На следующий день в кадрах мне выдали новенькое удостоверение личности – корочки красного цвета с золотым тиснёным гербом и надписью «Министерство путей сообщения СССР». Блин, если долго не демонстрировать, то такая ксива вполне себе сойдёт за ментовскую. Но только не в этом городе, тут они у каждого второго, народ в теме. Хорошо, что у меня среди документов оказалось в наличии несколько фотокарточек размером «три на четыре», это ускорило выдачу удостоверения. Спасибо тому, кто надоумил моё тело ехать к новому месту работы с запасом фоток на документы. Здесь быстро сделать их бы не получилось. Еще бы денег прошлый теловодитель побольше запас, было бы совсем здорово.
Следующим шагом на пути погружения в новую реальность стало оформление прописки и получение комнаты в общежитии. То есть сначала меня пытали насчет моего семейного положения, наличия детей и жены, потом шли телефонные переговоры с представителем какого-то ПэМээСа. Переговоры прошли в дружеской атмосфере, по итогам которых мне была сначала разыграна на ладонях сценка под названием «Как пройти в общежитие», потом схема прохода была нарисована на бумажке. Рисунок получился достойный, на нем не хватало только изображений русалок и драконов. Ладно, смеяться над картографическими способностями гражданки Окороковой можно долго, но результат, вернее цель путешествия была достигнута. Едкий кто-то внутри прокомментировал томным женским голосом: «Вы приехали!» На входе висела вывеска, подтверждающая, что я попал в общежитие ПМС-102 МПС СССР. Совсем народ бзикнулся на аббревиатурах.
Не знаю, как это происходит обычно, но выделение жилья в моём случае происходило по индивидуальному сценарию. Дело в том, что я подарил комендантше общежития, расплывшейся шарообразной тетушке по фамилии Бзенко портрет Владимира Ильича. Всё-таки эта страна до сих пор чтит и почитает своего умершего вождя и учителя как родного. Портреты основателя первого государства рабочих и крестьян обладают какой-то магией. В данном случае мне хватило портрета на фиолетовом фоне с двадцатью пятью магическими единицами. Результат порадовал – на втором этаже нашлась отдельная комната с собственным умывальником и туалетом. Офигеть, дорогие товарищи! Я даже боюсь представить, какой эффект оказал бы зелененький портрет в полста единиц. Опять же, для чего-то мне выдали в институте подъемные в размере шестьдесят рублей с копейками, то есть половина от оклада инженера станции, видимо они что-то знали.
Могли бы и больше дать, как пояснили в кассе. Компенсацию за проезд по железной дороге на всю семью, на отправку багажа и суточные в размере одна тридцатая от оклада в сутки, но не более рубля в день. Я аж поржал с такой формулировки. Ехать к месту назначения мне было шесть часов от силы, так что кроме половинки оклада и бесплатного билета уважаемому мне ничего не полагалось, увы. Или к счастью. Дальневосточная и Северная железная дорога тоже нуждаются в специалистах, но я туда не рвусь.
Да, двадцати пяти рублей было жалко, но что-то подсказывало мне, какой-то непонятно откуда взявшийся личный опыт, что жить одному гораздо лучше. И не стоит доверять детской песенке из мультфильма про «Жить на Земле нельзя одному ни мне, ни тебе, никому-никому…» Да хрен там! Я лучше один поживу в общаге, а вчетвером было слишком весело, пять лет веселился то с корейцем, то с вьетнамцем, то с кубинцем. Ого, память вроде возвращается! Точно, что-то помню, кубинец был классным парнем, кореец был наш советский алкаш и пятикурсник с солидным стажем пребывания на пятом курсе, а вьетнамец вызвал понимание причин американской агрессии против маленькой гордой страны.
Своя комната! Отдельная своя с замком и ключом! Собственная сральня в комплекте, прости господи! Моего восторга не поймет тот, кто не слонялся по комнатам, меняя этажи и соседей все пять лет учёбы. Потомки будут с ужасом слушать наши рассказы об ужасах проживания в…
– Угу, в будущем прямо всё в золоте. И у каждого студента апартаменты личные.
– А что, не так?
– В следующем веке твоя родная общага на улице Снежной будет заселена студентами с двойной плотностью.
– Да как так? Они что, на голове сидеть будут друг у дружки?
– Угадал, возьми с полки пирожок. Все койки будут двухярусные, так что в двухместные комнаты заселят по четыре человека, а в твою родную четырёхместную…
– Да ладно! Восемь студентов? Не поверю!
– Да не верь, мне пофигу.
– Погоди, внутренний голос, а как же остальные общежития, там кто жить будет?
– А остальные ректор сдаст в аренду. Бизнес, ничего личного кроме личного обогащения. Не на «Волге» же ему ездить.
– На «Мерседесе»?
– «Роллс-Ройс» – хорошая машина, подчеркивающая статус ректора ведущего ВУЗа страны.
– Пипец! Построили коммунизм для отдельно взятых граждан.
Заселившись, я снова побежал на станцию, но на этот раз уже не к кадровичке или главному начальнику, а к своему непосредственному командиру – заму по оперативной работе Валере Старцеву. То есть так-то он Валерий Батькович, но мы быстро нашли общих институтских знакомых. Тот же кореец Виталик Тхай, с которым я жил в одной комнате успел побывать и товарищем Старцева. Вместо ввода в профессию дежурного по станции мы полчаса ржали в его кабинете, вспоминая резонансные случаи из жизни факультета. Затронули и историю парней из стройотряда «Багульник», погибших недавно при строительстве БАМа. Стройка века, она без жертв не может, так что смеялись не всё время.
Новоприобретенный начальник вошел в положение и отпустил меня в Москву за оставленными там шмотками, и заодно поздравил с грамотным заселением в общагу. А потом намекнул, что отдельная комната – это здорово и даже полезно.
– Валер – не выдержал я – Да ты-то чего так доволен, неужто за меня так рад?
– Петь, что ты как ребенок! Кто у нас график дежурств составляет? Я!
– И что?
– Кто в курсе, когда тебе в день, а когда в ночь?
– Ты.
– Верно, дружище! Так кто будет водить баб в твою конуру, пока ты будешь в ночную смену ишачить?
– Да неужто ты?!
– Молодец, парень. С первого раза всё понял.
– Валер, я смотрю тебе общажные правила до сих пор душу греют.
– А то! Вот женишься, сам поймешь всю прелесть институтской жизни.
Вот и думай после такого разговора, хорошо ли иметь в начальниках друга или друга в начальниках… С другой стороны, в общаге мы так и жили, вспомнил я внезапно. Накатили картинки процесса сборов на свидание, когда открывались шкафы с одеждой всех проживающих в комнате и собирался приличный шмот на героя-любовника. А потом в голову пришли совсем интимные кадры, когда все соседи выселялись на время удачно сложившейся случки счастливчика с какой-нибудь сокурсницей. И никто не пикал – таковы суровые правила мужской солидарности.
О проекте
О подписке