Федор Тимофеевич Куропатов, профессор
Лидия Николаевна, его жена, доцент
Костя, их сын, кандидат наук
Марина, его жена, «челночница»
Елена, их дочь, бухгалтер
Юрий Юрьевич Владимирцев, бизнесмен
Болик, его телохранитель
Сергей Артамонович Лукошкин, дворянин
1-й киллер
2-й киллер
Уставленный книгами холл большой профессорской квартиры. Пристойная скудость. На стенах – африканские маски. На особом месте – длинная пика и портрет усача в бурке и папахе. В окне виднеется мигающая реклама «Макдоналдса». Из холла ведут двери в комнаты, на кухню, ванную. На стремянке возле книжных стеллажей сидит, углубившись в фолиант, Федор Тимофеевич Куропатов. На нем кабинетный пиджак, потертые джинсы и меховые тапочки. Он напевает себе под нос.
Федор Тимофеевич. Енги-банг каралинду/Дундуран халам-бунду…
С улицы вбегает энергичная Лидия Николаевна в стареньком спортивном костюме и белых кроссовках. Делает несколько упражнений, держа в руках пустые бутылки. Потом, подхватывая песенку, ставит бутылки на стол и еще две вынимает из-за пазухи.
Лидия Николаевна. Енги-банг каралинду… Что-то я тебе хотела сказать? Забыла…
Федор Тимофеевич. Вспомнишь.
Лидия Николаевна. Дундуран халам-бунду… Что это за ерунду мы поем?
Федор Тимофеевич. Это не ерунда, это свадебная песня одного африканского племени.
Лидия Николаевна. Вспомнила! Федор, предупреждаю тебя совершенно ответственно: если ты не начнешь бегать по утрам и заниматься физкультурой, я найду себе другого – молодого и спортивного…
Федор Тимофеевич. Молодой – это лет семидесяти?
Лидия Николаевна. Ну почему же? На меня еще и шестидесятилетние заглядываются. Сегодня один все время рядом бежал и жаловался, как ему одиноко на пенсии. Говорил: давайте дружить, вместе будем ходить в Сокольники – пустые бутылки собирать. Он места знает, где их много! (Подходит к зеркалу.) Верно говорят: женщине столько лет, на сколько она выглядит.
Федор Тимофеевич. А мужчине столько лет, насколько он одинок…
Лидия Николаевна. Леночка проснулась?
Федор Тимофеевич. Кажется, нет.
Лидия Николаевна. С девочкой что-то происходит. Я боюсь за нее. Хорошо хоть Маринка приехала. Думала, эту вертихвостку на порог больше не пущу, а теперь даже рада: мать как-никак… Может, хоть она Леночку успокоит?
Федор Тимофеевич. Никто ее не успокоит. Елена сама должна справиться с этим. Ей тяжело. Ее оскорбили как женщину, унизили как сотрудника. Но это надо пережить. Испытания закаляют сердце!
Лидия Николаевна. Иди ты к черту! Спускайся! Сидишь, как Ядрило на туче, и поучаешь. Девочка вторую неделю места себе не находит…
Федор Тимофеевич. Не Ядрило, а Ярило – бог плодородия у славян. На туче сидит Перун – бог грозы…
Лидия Николаевна. Вот и слезай, старый Перун! Покормлю тебя тихонько, чтобы Леночку не разбудить. Пусть спит. Во сне обида быстрей проходит. Помнишь, как ты в пятьдесят первом на новогоднем банкете за женой доцента Сурова увивался? Хотя увиваться там было решительно не за чем…
Федор Тимофеевич (чуть не упав со стремянки). Что?! Это доцент Суров за тобой увивался, а ты…
Лидия Николаевна. Не выкручивайся! Я тогда думала, убью тебя, уничтожу, как врага народа! А потом выспалась – и ничего…
Федор Тимофеевич. Абсолютно ничего, если не считать, что свадьбу на полгода отложили.
Лидия Николаевна. Вот и хорошо! Ты еще полгода под окнами постоял, помучился… (Подходит к окну.) Вон там ты стоял, около «Блинной», где теперь «Макдоналдс».
Федор Тимофеевич. Я стоял не полгода, а всего неделю…
Из-за ширмы появляется Елена в скромном сереньком халатике.
Елена. Почему всего неделю?
Лидия Николаевна. С добрым утром, внучка! Как спала?
Елена. Понятия не имею. Просто спала.
Федор Тимофеевич. М-да, молодость – это когда просто спишь. Здравствуй!
Елена. Доброе утро, дедушка! Так почему только неделю?
Лидия Николаевна. Потому что дедушку арестовали.
Елена. Арестовали! За что? Вы мне никогда об этом не рассказывали.
Лидия Николаевна. А что тут рассказывать? Над нами тогда жил нарком мясомолочной промышленности. (Показывает пальцем вверх.) В органах решили, что дедушка наблюдает за его окнами и готовит покушение…
Елена. Вы серьезно?
Лидия Николаевна. Совершенно серьезно.
Федор Тимофеевич. Такое время, Леночка, было – суровое.
Елена. Но ты им объяснил, что не виноват?
Федор Тимофеевич. Та м не объяснения спрашивали, а показания снимали. Ну я и сознался: да, хотел убить наркома за то, что антрекот в аспирантской столовой, как подошва. Странно человек устроен: в штыковую ходил – немца не боялся, а своим с перепугу такое на себя наплел… Может, потому что свои?
Елена. Какой ужас! И что же?
Лидия Николаевна. Ничего. Наркома вдруг посадили за производство некачественной пищевой продукции – и дедушку отпустили. Это еще при Сталине было.
Елена. Как же вы жили? В такое время!
Федор Тимофеевич. Так же, как сейчас. Пили чай с вареньем. Совсем плохих времен, внучка, как и совсем плохих людей, не бывает. Если что-то похуже, значит, другое получше. К примеру, этот твой мерзавец…
Лидия Николаевна. Юрий Юрьевич.
Федор Тимофеевич. Вот именно! При Сталине не разъезжал бы на «мерседесе». Лес бы в тайге валил для нужд народного хозяйства.
Елена. Дедушка, не надо об этом!
Федор Тимофеевич. Надо! Я вижу, как ты ходишь и носом хлюпаешь! Не смей плакать из-за этого! Подумаешь – уволили…
Елена. А знаешь, какое лицо у него было, когда он говорил: «Елена Константиновна, вы у меня больше не работаете»? Такое лицо, будто я не человек и даже не вещь, а пыль… Знаешь, как смотрят на пыль перед тем, как ее тряпкой смахнуть? Знаешь?!
Лидия Николаевна. Леночка! Не убивайся ты так! Найдешь себе работу. Бухгалтеры даже сейчас нужны. А пока проживем как-нибудь…
Федор Тимофеевич. Не пропадем без его денег. Продам маски! Книги продам…
Лидия Николаевна. Конечно, не пропадем! Я тут на пробежке с милым молодым человеком познакомилась, он знает в Сокольниках места, где много пустых бутылок!
Елена. Что вы такое говорите!
Лидия Николаевна. А что мы говорим? Мы говорим: все будет хорошо. У Кости дела лучше пошли. Он теперь с иностранцами сотрудничает. Его ценят. Мать твоя из Стамбула прилетела…
Федор Тимофеевич. Из Царьграда.
Елена. Когда?
Лидия Николаевна. Под утро. Подарки тебе привезла. Все будет хорошо!
Елена. Не нужны мне никакие подарки. Ничего не нужно! Ни от кого. Зачем, зачем вы меня такой сделали?!
Лидия Николаевна. Какой?
Елена. Вот такой! Это вы виноваты! Вы!
Лидия Николаевна. Почему мы?
Елена. Вы всегда говорили, что это вы меня воспитали…
Лидия Николаевна. А кто же еще! У Кости каждый день решающий эксперимент. У Марины одни тряпки в голове всегда были. Мы и воспитали.
Елена. Значит, вы и виноваты!
Федор Тимофеевич. В чем же мы виноваты?
Елена. Это вы мне говорили: девушка из хорошей семьи должна быть гордой, девушка должна быть честной, девушка должна быть скромной, девушка должна быть верной… Должна, должна, должна…
Лидия Николаевна. А разве не должна?
Елена. Нет. Нужно быть хитрой, жадной и общедоступной. Тогда и жить будет легко!
Федор Тимофеевич. А умирать?
Лидия Николаевна. Ну что ты мелешь? У Леночки еще вся жизнь впереди!
Федор Тимофеевич. Я знаю, что говорю! В племени мататуев есть поговорка: «Из этого мира в страну предков ничего нельзя унести с собой, кроме чистой совести». Дикари, а лучше нас понимают!
Елена. Сами вы дикари! Старые, никчемные дикари! Вы даже не соображаете, что происходит вокруг! Вы не понимаете, где мы живем! Сидите здесь, как в норе… Я вернусь и попрошу у него прощения! Скажу, что согласна вести двойную бухгалтерию, согласна спать с ним! На все согласна.
Федор Тимофеевич. Он домогался тебя? Мерзавец…
Елена. Нет, но я согласна и на это! Я не хочу жить как вы… Собирать бутылки… Возить тряпки из Стамбула…
Федор Тимофеевич. Из Царьграда.
Лидия Николаевна. Замолчи!
Входит Марина.
Лидия Николаевна. Ты не спишь?
Марина. Поспишь тут с вами! Во вьетнамском общежитии так не орут.
Лидия Николаевна. Вот и поговори со своей дочерью, коль уж приехала!
Марина. Хорошо, мама, я поговорю. Только успокойтесь!
Лидия Николаевна. Я же просила: не называй меня мамой!
Лидия Николаевна уходит. Федор Тимофеевич демонстративно углубляется в книгу. Марина устраивается на старом кожаном диване и усаживает рядом с собой Елену.
Марина. Ты бледненькая совсем стала… Они мне все рассказали. Этот твой Юрий Юрьевич, конечно, сволочь!
Елена. Мама, я не хочу об этом!
Марина. Леночка, да разве от нашего желания что-нибудь зависит? Такие времена… Ты думаешь, мне «челночить» нравится? (Глядит на профессора.) Кто ж виноват, что за чтение книжек теперь деньги не платят…
Профессор бросает сверху грозный взгляд.
Елена. Мама, я же не давала ему никакого повода.
Марина. Он к тебе приставал?
Елена. Попробовал бы! Я… Я бы ему… И потом у него есть к кому приставать.
Марина. И кто же это?
Елена. Как кто? Секретарша, конечно. Полина! Кикимора и бездельница. Целый день ногти красит и по телефону болтает. (Изображает.) «Алло! Страховая фирма “Гарант-лимитед”. Нет, к сожалению, Юрий Юрьевич занят. У него переговоры…» Знаю я эти переговоры! Сидят, пьют коньяк и треплются, кто куда на охоту летал. Кто сколько кабанов и женщин завалил… Захожу в кабинет платежку подписать. А он: «Елена Константиновна, меня не устраивает, как вы одеваетесь! У нас солидная фирма…» Представляешь?
Марина. Смешная ты… Он тебе нравится?
Елена. Я его ненавижу!
Марина. Выросла ты у меня. Совсем выросла… А одеваться и в самом деле не научилась. Ну что это? (Показывает на халатик.) Как монашка…
Елена. Я дома.
Марина. Какая разница? А если вдруг мужчина, о котором ты мечтаешь, в дверь позвонит? Случайно, по ошибке… А ты? Посмотри на себя!
Елена. Во-первых, ни о ком я не мечтаю. Во-вторых, на работу ходят работать, а не наряды демонстрировать клиентам. А в-третьих, фигура у меня и так хорошая. Ты сама говорила!
Марина. Дурочка! Мужчина хочет раздеть женщину лишь тогда, когда ему нравится, как она одета…
Федор Тимофеевич бросает грозный взгляд на Марину.
Елена. Ненавижу мужчин!
Марина. Я тебе из Стамбула такое платье привезла – обалдеешь! Ну и еще кое-что по мелочи… Пойдем покажу!
Елена. Мне ничего не надо.
Марина. Пойдем, пойдем, мужененавистница ты моя!
Обе встают и медленно идут в комнату.
Федор Тимофеевич. Марина!
Марина останавливается, а Елена скрывается за дверью.
Марина. Что, Федор Тимофеевич?
Федор Тимофеевич. Марина, ты к нам больше, пожалуйста, не приходи… Не надо!
Марина пожимает плечами и уходит следом за дочерью. Возвращается Лидия Николаевна с подносом.
Федор Тимофеевич. Я, пожалуй, буду с тобой бегать. Где мои гантели?
Лидия Николаевна. Я их давно что-то не видела. В последний раз ты занимался с ними лет тридцать назад, когда в меня завкафедрой научного коммунизма влюбился. А зачем тебе гантели?
Федор Тимофеевич. Натренируюсь. Поеду и набью этому Юрию Юрьевичу морду!
Лидия Николаевна. Как доценту Сурову?
Федор Тимофеевич. Ты же знаешь, я тогда просто поскользнулся…
Лидия Николаевна. Знаю. И за это люблю тебя, Ядрило ты мой! (Встает на ступеньку стремянки и треплет мужа по щеке.)
Раздается звонок в дверь.
Федор Тимофеевич. Наверное, Костя ключи забыл?
Лидия Николаевна. Забыл. Висят на гвоздике в прихожей. Увидит Марину и расстроится. На неделю запьет. Скорей бы уж она себе нашла кого-нибудь…
Лидия Николаевна идет открывать. В комнату входят Владимирцев и Болик.
Лидия Николаевна. Вам кого?
Юрий Юрьевич. Елена Константиновна здесь живет?
Лидия Николаевна. Здесь. (Громко.) Ле-ена! К тебе пришли. Ле-ена!
Из комнаты появляется Елена. На ней новенькие серебристые шортики в обтяжку и майка с большим вырезом. Увидев вошедших, она вскрикивает и прикрывает ладонью грудь.
Елена. Вы?
Юрий Юрьевич. Мы. С дружественным визитом.
Елена. Что вам от меня еще нужно? Я все сдала по описи. Не волнуйтесь, шантажировать я вас не собираюсь… Про налоговую полицию я пошутила. Просто пошутила. Уходите!
Федор Тимофеевич. Елена, кто эти люди?
Елена. Это… Это – Юрий Юрьевич.
Лидия Николаевна. Тот самый?
Елена. Тот самый.
Юрий Юрьевич. Он самый и есть! (Кланяется.)
Федор Тимофеевич. Вот и хорошо. Сейчас я вас вышвырну из моего дома! (Собирается спуститься со стремянки.)
Болик выхватывает пистолет и наставляет его на профессора.
Болик. Дедушка, давай без базара! (Пристегивает профессора наручниками к стремянке.) Так-то лучше!
Елена. Что вы делаете? Освободите дедушку!
Лидия Николаевна. Что вам от нас нужно? Денег в доме нет. Пенсию еще не приносили…
Юрий Юрьевич. Неужели вы думаете, что я пришел к вам что-то взять? Нет, я пришел к вам дать! Хочу снять вашу квартиру.
Федор Тимофеевич. Эта квартира не сдается.
Юрий Юрьевич. Думаю, мы договоримся. Ваша квартира нужна мне ненадолго. На день-два…
Лидия Николаевна. Вам негде жить?
Юрий Юрьевич. Мне? Да, у меня крайне стесненные жилищные условия – шестикомнатная квартира на Плющихе. Разве Елена вам не рассказывала?
Лидия Николаевна. Нет…
Юрий Юрьевич. И про зеркальный потолок в спальне не рассказывала?
Федор Тимофеевич. Елена, ты не говорила, что была у него дома!
Елена. Дедушка, это совсем не то, что ты думаешь! Я просто завозила ему домой финансовый отчет…
Юрий Юрьевич. Не волнуйтесь, с Еленой у нас чисто деловые отношения. Какие же еще?
Лидия Николаевна. Но если у вас столько жилплощади, зачем вам еще и наша квартира?
Юрий Юрьевич. Что за совковые вопросы! «Зачем?» «Откуда?» Я буду платить вам в час сто долларов. Такой ответ вас устраивает?
Лидия Николаевна. Сто долларов!
Юрий Юрьевич. Вот вам за первый час. (Дает купюру Лидии Николаевне.)
Елена. Нет, такой ответ нас не устраивает. Уходите! Я не хочу вас видеть.
Лидия Николаевна неохотно возвращает купюру.
Лидия Николаевна. Мы не хотим вас видеть…
Юрий Юрьевич. Двести долларов. (Протягивает Лидии Николаевне две купюры.)
Елена. Нет. Даже за тысячу – нет!
Лидия Николаевна еще неохотнее возвращает деньги.
Лидия Николаевна. Нет, даже за тысячу нет…
Юрий Юрьевич (оглядываясь). А квартирка-то старенькая. Ремонт еще до перестройки делали? И не такая уж большая. У меня одна спальня как ваша квартира. Сколько здесь человек прописано?
Лидия Николаевна. Пятеро. Но живут четверо.
Юрий Юрьевич. Тесно. Елена Константиновна когда-нибудь все-таки выйдет замуж. Муж с газетой, дети с диатезом, пеленки…
Елена. Уходите!
Юрий Юрьевич (продолжает иронически). …А дедушке надо работать – книжки читать. Дедушка у нас академик?
Лидия Николаевна. Профессор. Крупнейший в России специалист по сравнительной мифологии.
Юрий Юрьевич. Ого! Болик, может, отстегнем крупнейшего специалиста?
Болик. Нельзя. Он буйный.
Елена. Уходите! Я прошу…
Юрий Юрьевич. Хорошо, я покупаю вашу квартиру за двойную цену. За эти деньги можно купить две квартиры – и разъехаться.
Лидия Николаевна. А мы не хотим разъезжаться! Это квартира моего отца…
Юрий Юрьевич. Папа тоже был профессором?
Лидия Николаевна. Нет, он был замнаркома парфюмерной промышленности. Я здесь выросла. И сын мой здесь вырос. И внучка…
Юрий Юрьевич. А где сын?
Елена. Папа на работе.
Юрий Юрьевич кивает Болику. Тот начинает обыскивать квартиру, заглядывает в прихожую, на кухню, в ванную, скрываясь в комнатах.
Юрий Юрьевич. Он у вас по ночам работает?
Елена. Нет, по утрам, но выезжать приходится с вечера… Уходите! Я вас прошу.
Юрий Юрьевич. Экая вы, Елена Константиновна, негостеприимная! А может быть, мне у вас нравится!
Елена. Что вам от меня еще нужно? Вы меня выгнали с работы. Теперь вломились в мой дом…
Возвращается Болик, ведя за руку упирающуюся Марину.
Болик. Вот, в спальне пряталась.
Марина. Ничего я не пряталась. Мама, кто это?
Юрий Юрьевич. Это ваша дочь?
Лидия Николаевна. Невестка. Бывшая. Марина, я же тебя просила…
Елена. Это Юрий Юрьевич.
Лидия Николаевна. Он хочет купить нашу квартиру. За двойную цену.
Марина. Юрий Юрьевич… Много о вас слышала! Рада познакомиться!
Юрий Юрьевич (целует руку). Мадам! Может, вы уговорите этих странных людей продать мне квартиру за двойную цену!
Марина. А вы не шутите?
Юрий Юрьевич. Нисколько. Вопрос жизни и смерти. Плачу наличными.
Марина. Прекрасно! Разъедемся наконец…
Лидия Николаевна. Ты никогда не любила наш дом!
Марина. Это вы никогда ничего не любили, кроме своего дома!
Юрий Юрьевич. Ну, продаете?
Все хором (кроме Марины). Нет!
Юрий Юрьевич. Болик, посмотри на них. Запомни! Это старые русские. Они скоро вымрут, как мамонты. А в энциклопедии будет написано: «Вымерли, потому что не умели жить». У них покупают халупу за двойную цену, а они еще кочевряжатся… В последний раз спрашиваю!
Все хором (кроме Марины). Нет!
Юрий Юрьевич. Тогда будем считать, что это самозахват. Я террорист, а вы мои заложники. Болик!
Болик. Руки за голову! Лицом к стене!
Все встают у стены, кроме профессора.
Федор Тимофеевич. Молодой человек!
Болик. Молчать!
Федор Тимофеевич. Что?! Я немцев не боялся, а тебя, сопляк… (Срывает со стены пику, хочет метнуть в обидчика, но размахнуться не может, так как прикован почти под самым потолком.)
Болик (выхватывает пистолет). Стрелять?
Юрий Юрьевич. Откуда я знаю! Ты же школу телохранителей заканчивал, а не я.
Болик (вспоминая инструкцию). Так. Ага… Сначала предупредительный в воздух… (Поднимает пистолет.)
Лидия Николаевна. Ни в коем случае: там у нас итальянская газета офис снимает. Будет международный скандал!
Болик. Тогда – по ногам…
Марина. Внизу у нас опорный пункт охраны порядка. Та м участковый дежурит.
Юрий Юрьевич. Благодарю, мадам, вы единственный здравомыслящий человек в этом доме.
Болик. Тогда остается – на поражение.
Федор Тимофеевич. Стреляй, фашист!
Елена. Дедушка! Юрий Юрьевич! Не надо на поражение! Оставайтесь. Делайте что хотите…
Профессор опускает пику. Подходит Болик, отбирает у него колющее оружие и передает шефу.
Юрий Юрьевич (осматривая пику). Что хотим? Кофе хотим.
Марина. Двадцать долларов.
Юрий Юрьевич. Недешево. Вы деловая женщина. Но я бывал в местах, где чашечка стоит пятьдесят… Болик, кофе будешь?
Болик. На работе не пью. Могут подмешать. Я за ваше тело отвечаю.
Марина уходит на кухню.
Федор Тимофеевич. А за вашу душу кто отвечает?
Юрий Юрьевич (разглядывая пику). Дедушка, душа по нашим временам – это роскошь, как часы «ролекс» с бриллиантами. Мало кому по карману… Копье африканское? Сколько стоит?
Лидия Николаевна
О проекте
О подписке