Цитаты из книги «Смерть Вазир-Мухтара»

Ведь даже над Муравьевым, очень, очень близким лицом, приходится иметь наблюдение. Действительно, много-то ведь Муравьевых замешаны. Может, и в однофамильце кроется. Это хоть и странно, а однако же довольно вероятно. Но за всем тем скажу вам: я устал.

Я ведь понимаю, куда он метит: дескать, солдаты гарнизонные в крепостное состояние обращены, командирам дома строят, сторожами служат. Это у меня.

Я вот сегодня одного коллежского асессора заарестовал. Пишет в письме к приятелю – и как будто ничего тайного: «Влюблен в деву гор и жду часа». Но прислушайтесь, полковник, – дева гор. Это что? Что это такое – дева гор? Что это за час такой, скажите, полковник? И чего его ждать, часа-то?

Сидит у него артиллеристом Бурцов, отличный полковник, – и все решительно делает. А он ведь тоже, знаете, «из стаи славной». У меня о нем вот такая тетрадь наблюдений! В солдатах – офицеры, инженеры – и тоже всё за него делают. Слава отечества им дорога? Плюньте, дорогой полковник, плюньте, дуньте и перекреститесь.

…уважения и преданности беспредельной. Вашего превосходительства (пикула-человекула) всепокорнейший слуга А. Грибоедов»

Примите уверения в непритворном чувстве

По словам Булгарина, Вы, почтеннейший Константин Константинович, хотите мне достать именное повеление, чтобы ни минуты не медлить в Тифлисе. Но ради бога, не натягивайте струн моей природной пылкости и усердия, чтобы не лопнули.

«Ваше превосходительство! Покорно благодарю за содействие Ваше к отправлению вещей моих в Астрахань. Но как же мне будет с посудою и проч.? Нельзя же до Тейрана ничего не есть. Здесь и в доме графа все имею, а дорогою не знаю, в чем попотчевать кофеем и чаем добрых людей?.. Теперь поспешаю в чумную область.

«Милый финик, – хотел он ему написать, – пикуло-человекуло, финикуло, я вас знаю, мать вашу дерикуло, и плюю, милейшая букашка, на вас и на вашего сына. Желаю тебе, финик, заболеть чумою, выздороветь и помнить преданность беспредельную Александра Грибоедова».

– Я так сужу, Нил Петрович, – отвечал, не открывая глаз, Берстель, – что, не зная господина Грибоедова близко, я о нем по справедливости и судить не могу. А теперь нам нужно спать, потому что скоро пробьют зорю.