Глава 3

Ингрид сидит тихая, как мышь, всего лишь капитан, но я доктор наук, это что-то типа тайного советника со звездой и лентой через плечо, так что благоговения не испытываю, что и правильно, наука превыше всего, а ученые – высшая раса.

Бронник произнес серьезным интеллигентным голосом:

– Самые лучшие умы должны быть в науке, это несомненно. Это гарантирует и выживаемость нашей цивилизации, и ее прогресс. Но сейчас сложилась уникальная ситуация…

Я спросил с интересом:

– Да ну? Лучшие умы должны быть в полиции?

Он покачал головой.

– Все обострилось. Правоохранительные структуры вынуждены бороться не с мелкими и даже крупными преступниками, как было всегда, но… и с самими учеными.

Я насторожился, сказал с прохладцей:

– Простите, мне как-то не нравится сам этот тон. И настрой. С наукой пусть борются попы, религиозные фанатики, террористы и всякие полупомешанные правозащитные бабки.

Мещерский сказал осторожно:

– Простите, вы не в курсе…

– Так введите, – ответил я сдержанно, – но предупреждаю, я – человек науки. Моя помощь была разовой. Ваше отношение к науке не разделяю.

– Помогли дважды, – подсказал Мещерский, – и оба раза просто неоценимо.

– Пусть дважды, – ответил я нехотя. – Но я не работаю у вас.

Бронник сказал со вздохом и терпеливостью:

– Позвольте мне. Всего сто лет тому вся наука была сосредоточена в Европе. Более того, в одной-единственной стране, Германии. Вам трудно поверить, но тогда Германия считалась страной ученых, Франция – моды, а Штаты – техников. В период между Первой и Второй мировыми войнами Штаты получили большой приток ученых из Европы, что бежали от призрака близкой войны, потом еще больше ученых вывезли из разоренной Европы после Второй мировой… и что получилось? Да, два супергиганта с ядерным оружием. Но это тогда всего два. Сейчас же и ядерное оружие уже в ста двадцати странах, что, согласитесь, не придает миру стабильности, но еще более страшно, что научно-исследовательские центры, оснащенные по последнему слову техники, возникли буквально в каждой развитой и недоразвитой стране!

– Это же хорошо, – сказал я. – Сто ученых лучше, чем один, а сто тысяч лучше, чем тысяча.

Мещерский промолчал, а Бронник покачал головой, взгляд его не отпускал моего лица.

– Это в идеале. Но вот вы знаете ли, что делается за железным занавесом в Северной Корее?

Я вздохнул.

– Да что вам далась эта Северная Корея?

– Просто самый навязший в зубах пример, – согласился он. – Сейчас таких корей сотни по свету. С тысячами лабораторий, где то ли новую чуму создают, то ли серую слизь…

Я ощутил неприятный холодок во внутренностях. Бронник внимательно следил за моим лицом.

– Улавливаете?

– Да, – буркнул я.

– Сложилась ситуация, – пояснил он, – когда глобальные угрозы миру возникают сразу в сотне мест планеты. А чтобы бороться с ними, увы, уже недостаточно ни ЦРУ, ни ФБР, ни МИ-шесть. Во-первых, угроз слишком много. Во-вторых, они зачастую в закрытых государствах. Или в закрытых для посторонних зонах. А в-третьих, что самое неприятное, такие центры находятся под охраной самого правительства тех стран. Пусть не всегда гласной, но как вы понимаете, правительство может обеспечить такую охрану, через которую никакое ЦРУ не переберется.

– КГБ бы перебралось, – буркнул я.

Он кивнул.

– Согласен, КГБ действовало решительно, ветераны ЦРУ и других разведок всегда им завидовали. Но сейчас КГБ нет, а ФСБ такая же бюрократическая структура, как и ЦРУ, ФБР, АНБ и прочие погрязшие в бумагах и взаимных интригах организации. Скажу честно, у нас нет адекватного ответа на быстро возникающие угрозы.

Мещерский вставил:

– Не России угрозы, Штатам или кому-то еще, а всему человечеству.

Я пробормотал:

– Кому вы говорите? Лучше вас знаю. И что… вы те ребята, что берутся противостоять глобальным угрозам? Не смешите.

Ингрид метнула на меня злой взгляд, я и сам ощутил, что перегнул, но к военным у меня инстинктивная неприязнь, пусть и в гражданских костюмах. Трудно выдавливать из себя это глупо-детское, когда пираты и разбойники – это хорошо и романтично, а стражи порядка – гады и приспешники кровавого режима.

Мещерский и Бронник переглянулись, вид у Бронника стал таким, что надо ли с ним спорить и переубеждать, яйцеголовые считают себя умнее всех на свете, к силовым структурам относятся так же, как писатели и грузчики, дескать, тупые громилы, душители свобод и те сволочи, что не разрешают орать на улице веселые песни в три часа ночи.

Бронник продолжил сдержанно:

– Есть глобальные угрозы, которые создает природа, например, землетрясение, цунами или бабахнет астероид… Да, там мы сделать ничего не можем. Но если угрозы создают люди, то… мы ведь тоже люди?

Я покачал головой.

– За всеми не набегаешься. Все верно, совсем недавно страной науки считалась Германия. Но сейчас в одном Китае научно-исследовательских центров больше, чем в Германии, Франции… и вообще во всей Европе!.. Даже в Иране больше, чем в Германии и Франции, вместе взятых. И уровень исследований выше, чем в Германии, что совсем позор… И что вы можете сделать?

Он взглянул на меня с осторожностью во взгляде.

– Теперь могу сказать, сделать что-то можем. Есть идея насчет создания ГКЧП. По предотвращению глобальных рисков. Организация с чрезвычайными полномочиями. Подчеркиваю, чрезвычайными.

Мещерский кашлянул, сказал, словно извиняясь за коллегу званием ниже, чьи слова по молодости могут показаться бахвальством:

– Пока да. Потом, конечно, бюрократы постараются нам подрезать крылья.

– А мы не дадим, – добавил Бронник, я посмотрел на него чуточку иначе, сперва показался простой доской в заборе, которых не отличить одну от другой.

– Но когда это случится, – продолжил Мещерский, – мы можем показать себя во всей мощи. Понятно, в это отделение будем набирать людей экстра-класса, так что придется отбиваться от желающих…

Я кивнул.

– Намекаете, что кто не успел, тот опоздал? Уж простите, но за меня не витийствуйте. Я точно не пойду на улицу просить милостыню.

– Мы помним, – сказал он мягко, – что вы доктор наук и прекрасный специалист и, конечно, без работы не останетесь. Но здесь вы можете сделать больше!.. Для людей. Мы наблюдали, как вы, впервые участвуя в таких операциях… скажем прямо, далеких от научного поиска, сумели взять на себя лидерство, принимали решения на свой страх и риск и обе довели до конца. Часто вопреки тому, что вам говорили.

Я пробормотал:

– Польщен.

– В самом деле, – сказал Мещерский мягко, но твердо, – никто же не требует, чтобы вы оставили свою работу!.. Но в вашем Центре Мацанюка ее могут делать и другие. А здесь у нас вы пока первый. Можно с прописной.

Я работал с мышками, когда пришел вызов от Синтии. В сердце кольнуло, моя невеста уже не моя невеста, знаю, но все равно чувство потери и горечи где-то засело, как в капсуле, молчит, когда не вспоминаешь, а так всякий раз остается некий саднящий след.

– Да, Синтия, – ответил я.

Ее лицо появилось на головном экране, молодое и яркое, с туго натянутой кожей, ни намека на морщинки, глаза крупные и сияющие весельем и счастьем, что так нравится мужчинам и даже женщинам. Все любим людей довольных, что не будут грузить нас своими проблемами.

– Привет, – сказала она. – А-а, ты, как всегда, со своими мышами… Слушай, чего не сказал, что затеваешь такую грандиозную стройку?.. У нас такой ажиотаж!.. Говорят, ты поставил условие построить целый дворец за одни сутки?

– Есть такое, – согласился я. – Правда, не сказал насчет суток, я же не знаю ваши нормы, просто пожелал самые краткие сроки. А что, не укладываются?

Она мило наморщила нос.

– Говорят, уложатся. А чего вдруг решил ближе к природе? На тебя не похоже!

– Да ерунда, – ответил я с неловкостью. – Не к природе, а, напротив, к работе. И мышкам нужен простор. Перенесу клетки домой, устрою дорожку, чтобы из комнаты в комнату бегали, сердце и лапки тренировали. Хочу, чтобы мне и мышкам было удобно. У меня работа такая, могу и удаленно, зато уютно.

Она ахнула:

– Просто уютно? В полторы тысячи квадратных метров?

– Так у меня же могут остановиться друзья, – сказал я. – Чтоб было где расположиться и на ночь, купаться в бассейне, и в тренажерным зале…

– А зачем тебе два бильярдных зала?

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, так в типовом проекте? Не задумывался. Правда, там эта, как ее… Валентина, такая черненькая с ушами, взялась доделать по моим замечаниям. И парни, тот лохматый и остальные…

Синтия сказала быстро:

– Давай я тогда возьмусь за твой проект двора и расположения сада!.. Я куда креативнее!

Я ощутил в ее голосе настойчивое желание выдрать из слабых рук Валентины проект дома, ответил с ноткой неловкости:

– Уже не могу. Она взялась за работу, так что это ее заботы.

– Ох, – повторила она, – она совсем не креативная…

– А я совсем не капризный, – ответил я, – и не привередливый. Как сделает, так сделает. Спасибо, что позвонила. Я ценю.

Она покачала головой, не отрывая от моего лица взгляда сияющих и таких прекрасно лучистых глаз.

– Жаль… не успела такой шикарный заказ перехватить!.. А как именно двор будешь благоустраивать? У тебя там такие угодья, с ума сойти…

– Да как-то буду, – ответил я и сказал поспешно, – эти же парни и предложили все сделать во дворе так же быстро. Построят гостевой домик, беседки, посадят деревья… Неважно, двор меня не интересует.

– Ой, – сказала она с упреком, – я бы тебе такой замечательный сад обустроила! Ты же знаешь, вкус у меня есть… И мои проекты всегда получали высшие баллы…

В ее голосе пряталось что-то еще, я ощутил, что моя воля начинает плавиться, как кусок сахара в горячей воде, скосил глаза в сторону и сказал поспешно:

– Ой, прости, спешно вызывают на самый верх. Что-то случилось, наверное…

– Беги, – сказала она и добавила вдогонку поощрительным голосом: – Звони.

За строительством коттеджа пришлось наблюдать удаленно, не люблю оставлять работу ради всякой ерунды, но все получилось даже лучше, чем ожидал.

В старину такие коттеджи строились по несколько лет, правда, тогда назывались имениями или усадьбами, потом их начали возводить за месяц-другой, а теперь на другой день после заказа привезли части уже собранного на заводе дома, за час составили в единое целое, еще два часа ушло на внутреннюю и внешнюю отделку, после чего торжественно вручили мне ключ.

Никакого строительного принтера, конкурирующие технологии то и дело вырываются вперед, бригады по дизайну участка тоже провозились не дольше рабочего дня. Деревья привезли уже взрослые, хоть и не старые, вкопали, полили, посыпали подкормку, чтобы ничто не засохло и даже не болело, сделали клумбы и проложили из брусчатки изящные дорожки.

Как простые и вечно запаздывающие в развитии люди не понимают, мелькнула мысль, квартирный вопрос уже давно потерял остроту, а большой дом нужен только для того, чтобы мои мышки были всегда под моим присмотром, и даже среди ночи смогу встать и полюбоваться на них, дать лакомство, погладить, сказать «ахбоземой» и почесать пузики.

В тот же день ближе к вечеру позвонила Катенька, я с наслаждением всмотрелся в ее сияющее счастьем лицо.

– Володя, – пропищала она сладеньким голоском, – мы с Андреем решили запланировать ребенка!

– Поздравляю…

– Потому перевели временный брак в официальный!

– Поздравляю еще раз, – сказал я с грустью. – Рад за тебя… и жалею всех, кто тебя нежно и преданно любит…

Она вспискнула:

– Володя, замолчи!.. Мне самой так неловко!.. Даже как-то нехорошо, как будто кого-то предаю. Но не могу же выйти за троих сразу?.. Хотя я не против, люблю мужчин, но мама у меня строгая, говорит, спать могу с кем угодно, а вот муж должен быть один!.. Не понимаю, почему так, но я ей верю, она такая правильная… И бабушка твердит то же самое!

Я сказал со вздохом:

– Мы всегда считаем себя умнее родителей, но потом оказывается, что они все-таки были правы… А ты, умница, уже понимаешь сразу.

– Когда вернешься с работы? – спросила она деловито. – Заскочу попрощаться.

– Сейчас могу, – ответил я поспешно. – А ты?

– Только через два часа.

– Записывай адрес, – сказал я. – Я теперь живу недалеко от нашего Центра.

– Хорошо, – щебетнула она счастливым голоском, – заодно поздравлю с новосельем!