Поминки закончились к темени. Михей вызвался отвезти Тусю до дома, наладил экипаж. К воротам дома Скородумовых подъехали затемно. Не мерцай фонари по улице, так хоть с масляной лампой ходи, а всё одно чуть не наощупь.
– Благодарствую, до дому проводил, Мишка-Михей…, – Туся сжала руки Михея, когда они стояли перед воротами.
– Тебе спасибо, Тусенька, за помощь… Сестрицы мои да свойственницы так вопше по тебе не налюбуются…
– Полно-те, друг любезный… Привышный труд чай руки не оттянет…
– Намеряюсь скоро подойти ради прогулки в саду…, – не торопится уходить Михей, – Составь мне компанию? Али лодочки на Чёрном пруду предложить?
– А как жа скорби до сорочин?
– Не увеселения жа, а так – прогулка для восприятия?
– Тады не откажусь… а в оборот с удовольствием дажа…
Туся зашла за ворота. Михей помялся, и лишь намерился сесть в экипаж, как услышал истошный крик и причитания. Вбежав во двор, Михей увидел возле крыльца охающую Тусю, склонившуюся над мёртвым телом дворника. Тот лежал в крови, насочившейся из подрёберной ножевой раны.
Михей подошёл быстрым шагом, девушка поднялась на ноги и прильнула к его груди, но вмиг отпрянула:
– Господи, а Гаранька-то мой где жа?
– В доме надо бы глянуть…, – выпалил Михей.
Молодые побежали в дом. В доме оказалось не так темно, как на улице. Догорали пара свечей, да и уличный фонарь под окном как-то подсвечивал пространство. В покоях Скородумовых полный беспорядок, всё перевёрнуто вверх дном. Сундуки распотрошены, шифоньерки распахнуты, содержимое комодных ящиков перерыто или вывалено на пол.
– Ай ба, гликось, што деется? – Туся бегала по комнатам и громко охала, в одной из комнат нашла окровавленного брата Герасима, по всей видимости, заколотого ножом.
***
В парадную с табличкой «Рабочыя милицiя» забежал Михей и сунулся в приоткрытую дверь. В кабинете за пустым столом сидит человек – Лещёв Касьян – чистит наган.
– Милейший, как нонче людям поступать, ежли произошло убийство человека? Двух человек…, – выпалил Михей.
– Кончились нонче милейшие и всякие чинопочитания… Обращаться следует – товарищ! – щуря глаз, Лещёв посмотрел на Михея через ствол пистолета: – По коридору дверь налево, спрошай комиссара Чадаева…
***
Михей вошёл в кабинет Чадаева. За одним столом печатает на машинке элегантная, миловидная женщина лет тридцати – Зоя Аркадьевна Высоковская, за вторым мужчина лет сорока пяти комиссар Чадаев Аким Кузьмич – читает бумаги. В углу потрескивает полешками большая «голландская» печь.
– Здраве, люди добры… Вы товарищ комиссар Чадаев? – Михей снял шапку и уставился на комиссара.
– Так и есть, друг мой! Имя моё Аким Кузьмич, называть прошу товарищ Ким!..
– Случилось убийство чело… Двух человек… Я во-первыя сообщаю в рабочию милицию, або не ведаю как иныче…
– Правильно сообщаешь… Представься, чьих будешь, при каких обстоятельствах обнаружены убиенные?
– Михей Яковлев из Сухаревых…
– Значит, так, Михей Яковлев, подробности расскажешь в пути…, – перебил комиссар, поднялся и наказал женщине: – Зоя Аркадьевна, мы следуем на выход… Заканчивай на сегодня с бумагами и дверь на замок… Во избежание…
– Теперь уж начеку! – не поднимая глаз, кивнула Зоя.
Чадаев и Сухарев вышли из кабинета, комиссар заглянул в комнату с чистившим наган милиционером – там было уже двое сотрудников – Лещёв и Елсук Крысоеда.
– Лещёв, Крысоеда, за мной! – приказал комиссар подчинённым и обернулся к Михею: – Сказывай, что да как?
Когда они с Чадаевым вышли из здания, Михей указал на ожидавшую карету:
– Товарищ Ким, я просил извозчика дождаться…
– Отрадно, друг мой, едем…
Сели в карету, Лещёв с Крысоедой запрыгивали почти на ходу – один на облучок к извозчику, второй в салон.
***
Экипаж подъехал к дому Скородумовых, все спешились.
– Быстрых результатов не жди, – обнадёжил комиссар, отпуская карету, – К полноценному розыску я ж так, что чаще сам был в сыске, но среагируем и дознание под протокол проведём… Твоё везение, что вообще на месте меня застал…
– Не чаял ужо хоть кого… Вчёра к запертой двери приходил, а на стук и звука никто не подал…
Милиционеры с Михеем вошли во двор.
– Стоп, так то теперешнее происшествие, или всё ж таки вчерашнее? – остановил Чадаев, когда все вошли во дворик.
– С поминок провожал барышню, нашли убиенных…
– Оборот, однако… Из огня да в полымя? – сыронизировал комиссар и, развидев у крыльца тело Демида, скомандовал своим: – Лещёв, с нами в дом, Крысоеда, осмотрись вокруг…
Прошли в покои. Сестра сидела в темноте возле мёртвого брата и тихо хныкала в платок. Михей зажёг керосинку.
– Туся, не страшись, то Михей с милицией прибыли…
Девушка, услышав голос Михея, запричитала, подвывая:
– Совсем одна осталась… Осиротела…
– Не одна… Вместе будем! – приобнял её Михей.
Включив освещение, которое никто не догадался до того включить, Чадаев с Лещёвым осмотрели дом. Позже к ним присоединился Крысоеда:
– На дворках раскардаш, курятник нараспашку, две поленницы завалены наземь… чурбаки разбросаны…
– Здесь тоже всё перевёрнуто…, – поддакнул Лещёв.
Чадаев подошёл к телу Гараньки, осмотрел:
– Побит, вижу, нещадно… Никак выпытывали чего?
– Пошто им Гаранька-то? – всхлипнула девушка, – Чай не хозяйский сын, за душою ни гроша нету, ни горелой свечки? Што с него выпытывать-те?
– А в оном нам и представляется разобраться! Соответственно с полным вашим содействием…
– Што знаем, всё обскажем! – поддержал Михей, указал на тело, – Братец то Тосин…
Лещёв приготовил карандаш и блокнотик:
– Дворника и братца вашего как в миру прозывали?
– Демид чай Смётанин. На Лыковой дамбе домовладение имет… А братец мой Заломов Герасим… был…
– Доктора надо бы доставить для освидетельствования… В доме вашем имеется телефония?
***
Утро следующего дня, в кабинете на участке рабочей милиции Чадаев и Зоя копошатся за своими столами.
– Аким Кузьмич, желаете чаю байхового?
– Байхового? – безучастно переспросил комиссар.
– И сладкая пастила есть… от Абрикосовых…
– Окажи милость… Может, голова прояснится? – поднял глаза Чадаев. – Разбираю сыскной ранжир, недоумеваю: бывал в тюрьме и подвергался высылке, а не думал, что даже шпикам с охранки надлежало сочинять вороха бумаг?
– Вам человека бы грамотного в помощники привлечь, и делопроизводство пойдёт своим чередом? – подсказала Зоя и поставила чайник на примус.
Как Зоя пришла на службу в милицию, никто тут не знал. Знали лишь, появилась всего как с полгода. Дама была грамотная, тактичная, всегда ухоженная – это, надо понимать, устраивало сбежавшее старое, теперь и новое начальство, а копаться в прошлом пригожего человека было пока просто некому.
За семнадцатый год уклад полицейских отделений переменился до неузнаваемости. Во времена царские служба была поставлена чётко и иерархично, с приходом временного правительства половина начальственного состава была отстранена и арестована, вторая разбежалась сама. После октябрьского переворота прошло совсем мало времени, но начальник на место нашёлся в губкоме, к нему был комиссован делегат исполкома губернского отдела РСДРП Чадаев Аким Кузьмич. Ему был поручен уголовный сыск, а когда приступил к работе, бумажным производством дел уже занималась Зоя Аркадьевна.
– Люди покуда опасливы до новой власти! – оправдался комиссар, – Да и губком жалует финансами не особо льготно… А что, у тебя есть кто на примете, Зоя?
– Нет, к слову…, – отнекалась Зоя, подсыпая в заварник душистые травы, – А что там со вчерашними мертвецами?
– Бандитский разбой по первым признакам, Крысоеда с Лещёвым свидетелей ищут… А участок наш и правда требует расширения и обучения новых сотрудников производству дел… Слышала, какое нам название в губкоме прочат?
– Какое же?
– Настаивают, что Участок РППД! То бишь, Участок Расследований и Пресечения Преступной Деятельности!
– Бывших служащих полиции и жандармерии нет мысли привлекать для консультаций? – ненавязчиво вернулась к теме Зоя, – Бумаги это хороший источник, а лояльный человек с опытом уголовного сыска – то иной коленкор?
– Есть в твоих словах здравое зерно… Вот Касьян Лещёв – филёром в охранке служил, как бы классовый враг, а поговорили – обычный человек в житейских веяниях?
– С виду бы и отзывчивый и простоват как ярманошный зазывала, а чужая душа – потёмки всё ж…
– Нам нужны люди для оперативного сыска… Чтиво ему дал, за что партия выступает, тезисы Совета рабочих и солдатских депутатов привёл – так не дурак, принял же, лояльность явил… Крысоеде наставник на первых порах…
Зоя подала чашку чая, Чадаев глянул часы:
– Где их ноги носят, к слову?
***
В парадную милицейского участка входят Туся и Михей. Прямиком в кабинет к Чадаеву, приклонились с порога.
– Благодарствуем вам, товарищ Ким… Кабы не слово ваше?! – обрёкся Михей. Чадаев вышел из-за стола:
– Оставьте эти замашки… Я большевик, состою в РСДРП, направлен сюда полномочным представителем губземства, и к старорежимным преклонениям отношусь крайне нелестно…
Молодые расслабились, Туся затараторила:
– Всё одно благодарствуем покорно… Демида братец забрал хоронить, а Герасима-те моего завтрея земле придадим…
– Дело житейское…, – Чадаев дружески похлопал Михея по плечу, – Доктор не выявил иных причин смерти, кроме как кровоистекания от ножевых ранений, глубже обследовать нету по сию пору возможностей…
Тусе стало дурно от услышанного, она припала к груди Михея. Комиссар подметил волнительное состояние девушки и подался на выход из кабинета:
– Обождите тут…
– Чай не обиделся человек? – переспросил Михей у Зои, женщина не нашлась, что ответить, потому съехидничала:
– Изживать надо сословный этикет! Поклоны, угодничества и прочие заискивания оставьте в прошлом…
Зоя налила чашку чая и предложила Тусе:
– Вам, барышня милая, откушать горяченького напитка скоро надо бы, а то личико вон иссиня в синь?
Туся поблагодарила и приняла чашку. Комиссар вернулся со стульями, но задержался в дверях, наказывая кому-то из коридора прийти к нему в кабинет.
– Зоя, милая, здесь и прежде присесть было не на что? – Чадаев поставил стулья возле своего стола.
– Да как-то растащили… незаметно…, – удивилась Зоя и огляделась, – Тут такие суматохи происходили, когда прежнее начальство низложили, что и концов уже не найдёшь…
– Нет мыслей, как меблишками обставиться? Неудобно же людей на ногах принимать?
– Откажу вам пару канапок, – предложил Михей, – А по удобству, своими руками смастерю приси́дки, экие скажете?
– За сие спасибо! – обрадовался Чадаев, – Садитесь, будем первичное дознание вести, а после похорон жду снова… через недельку… Свидетельства разумно на бумагу положить…
Вскорости в кабинет вошли Лещёв и Крысоеда, расселись на принесённых с собою стульях.
***
После всех мероприятий, связанных с похоронами убиенного, Туся собрала в одной из каморок дома Скородумовых поминальный обед. За отсутствием родственников, народу на похоронах Герасима было немного, а отобедать остались только Михей с матерью и сёстрами, по сути его и не знавшие.
– Не гадала, не допускала к себе мыслей о смерти, а враз с поминок на поминки…, – посетовала Евдокия.
– Никто не чает смертушку, не ведает грядущее…
– Окромя Свишки убогого…, – напомнила сестре Анна.
– Дажа карточки с Гараней не осталось для памяти…, – пробормотала заплаканная Туся, но вдруг воспряла духом: – А ведь верно… Откель ему было знать, што мне навещал?
– Вещания Свишкины гадать нешто, бает и бает… А кады сбыться должно – утаивает! Потому слухают его ухо на востро, а свершись – ужо и не́пошто Блаженному обиды выказывать…
– А я не прониклась, к мурцовке свела… Помню, на́долго без бед потешил, а за горюшко близкое без внимания пустила? – поддакнула Туся Евдокии.
– Всё одно не исправила бы? – утешил Михей. За столом все затихли, Туся замерла в думах, уставившись на Михея:
– Што ж получается? Не разгони матушка Фаина Михаллна прислугу, не уведи меня Михей, так всех ножом истыкали?
– Можа так… а можа Господь отвёл костлявую?
– Не время Господу преставиться…, – ответили сёстры.
– Благодарствую вам за помощь с похоронами Герасима моего, што подле были… Не осилить было одной, горевала бы до седых волос…, – опомнилась девушка.
– Мы люди мирски… Завсегда поможем… И тот жа Свишка навещал держаться купно, тады и беды отступать будут…, – успокоила Евдокия.
– Я што надумал, маменька, да при своих скажу…, – привлёк внимание Михей, – Пойду на милицейскую службу проситься… Отыщу отцовых душегубов, и кто с Гараней бесчинства творил… В сердце запало, не успокоиться…
– Ох и суматошну ты затею примыслил, Михей… Из столяра в филёры? – всхлипнула мать.
– Столяничать бросать и мысли не имел, маменька!
– Гликось сие как…, – неожиданно поддержала Туся, – Коли станется откупиться от Скородумовых, может и мне кое привлечение от новой власти выпадет?
– Нам с Нюшкой тожа терь время чаять наперёд…, – задумалась Алёна, – Времена-те экие грядут?..
***
Морозным днём Михей и Туся прогуливаются по дорожке городского сада. Девушка держится под ручку, на встречных смотрит, сияет, улыбается. Приодета побогаче прежнего, да и жених у неё человек труда – не в босяцких одёжах.
– Дышится легко, аж небо над головою кружит… Кажись бы скорби отпускать не должны, а мне непочайно…, – выводит Михея на беседу Туся, – По Гаране первую ночь в избыток выплакала, на девятины слезинки не осталось… Да ты, Михей, на приглашение смел, а на беседу как язык надкусил?
– Столько слов сказать хотелось…, – оправдывается Михей, – Мечтал прогуляться с тобой, пошептаться о том, о сём неважном, а вышли, и правда, будто язык отняло…
– Можа молча, – жмётся Туся к Михею, – Сколь мне пережить пришлось, с тобою успокоение чувствую… Во саду во-первой с кавалером гуляю, внимаю как барышни оборачиваются, хвалют, завидуют ли, а мне в усладу…
– Ты у меня и личиком приятнейшая особа, цигея по фигурке, треушка лисья, пелеринка да муфточка под неё – как не обернуться?
– Я у тебя? – зарумянилась Туся, – Слова твои сильше цигейки душу греют… А пелерину у Марии выпросила – к прилюдным прогулкам мои одёжи непригожи…
– По одёжке встречают, по уму провожают… Кафтан пошить не сложно, а ум человеку ни за каку монету не заиметь…
– По уму, стало быть, меня любуешь?
– Ой, ненаглядная моя, в тебе всё распрекрасно!
– Мария клюшница-те в неведении была…, – затараторила девушка, – По отъезду Фаина Михаллна отпустила на неделю, Мария и выехала к сестре на Моховы горы… А возвернулась – така бяда в дому грянула! Тожа слезою плакала…
– Дом у Скородумовых видный! Сколькой прислуге содержать покои оные?
– Покамест богослужения, похороны собирала, перемёрз было… А Фёдор появился – отогрели… Голландку два дня жарким огнём топили…, – не слушая, тараторит Туся.
– Фёдор оный кто такой будет?
– Ой, прикащик в хозяйских покоях чай… Матвей Иваныч ежедённо напоминает, а Фёдор и сам по уму правит… Иной раз наперёд, а хозяин расхваливает, кой помощник прозорливый… Он да Марья – муж с жаной, из сенной прислуги мы с Гараней, нёмушка прачка, Демид да наёмник Антип на все руки… Приходящих ишшо человека три наберётся…
– Скородумовская семья большая, судя по всему?
– Ой, да! Скородумовых детей только пятеро… Двое сыновей, не видывала никогда, в чинах военных да службах государевых, старши дочь да сын в имениях бо́льшим прожитием, а в городу Кирила с отцом управляются…
– Туся! – неожиданно остановился Михей, – У меня появилась замечательная мысль… А не зайти ли нам в фотосалон и заказать печатную карточку на память долгую?
О проекте
О подписке