***

Историческая встреча господина Лужайкина и доцента Баден-Баденского состоялась днём в ресторане «Хитрованка». Залы ресторана блестели сталью сервировки и девственной пустотой. Золотая молодёжь и новые хозяева жизни отсыпались от ночного гульбища, а пролетариат с крестьянством, под угрозой тотального уничтожения ресторанными ценами, опохмелившись «Кавказской» палёнкой или отечественным стеклоочистителем (Сволочи! Куда заныкали «Шипр?») вяло изображали непосильные потуги самоотверженного труда.

В полном одиночестве господа Баден-Баденский и Юрий Петрович Лужайкин начали ритуальный «танец» знакомства. Они говорили ничего не значащие фразы, и, словно дворовые собаки принюхивались друг к другу, чтобы точно понять, кто из них кобель, а кто сучка.

Многовековой опыт выживания еврейского многострадального народа шевельнулся у Марка Исааковича где-то в районе гипофиза, метнулся к мозжечку и спинным мозгом профессор понял – пора отдаваться этому моложавому бывшему партийному функционеру. Он будет у него вожаком. Сам профессор уготовил себе удел альфа сучки, или лучше сказать, дойной коровы. Сытой и обутой.

Юрий Петрович, как опытный кукловод, мгновенно из общего образа профессора вычленил чёрные хлопчатобумажные носки в гармошку, выпирающие из стоптанных туфель, наручные часы «Победа», несомненный раритет, пиджачную пару, которую братья по соц-лагерю поставляли в СССР в качестве ритуальной одежды для усопших. Приценился ещё раз к фигуре Баден-Баденского и произнёс историческую фразу:

– Мы пойдём своим путём.

Они оба тогда не знали, что этот путь приведёт их к созданию в отдельно взятом городе общества чиновнико-аппаратного капитализма. Общества, состоящего исключительно из потребителей без намёка на производителей. Конечно, производители где-то там внизу были. Пыхтя и матерясь, они создавали добавочную стоимость товаров и услуг. Она финансовыми насосами перекачивалась по иерархическим трубам чиновников наверх. Поскольку насосы и трубопроводы были худы, как решето, то финансовые протечки-утечки были повсеместно. Чиновники латать их не спешили, а некоторые нетерпеливцы ещё новые дырки сверлили, меняли новые прокладки на старые. Боролись чиновники всех уровней с протечками-утечками в поте лица, ставя под эти капельки-копейки, струйки-рубли, струи-тысячи, реки-миллионы тазы. Банки стеклянные и вновь созданные, ручки, запазухи, мешки. Не помогало. Вернее сказать, помогало, но только чиновникам. Они обложились благами цивилизации, как барбос блохами. Шейхи Арабских Эмиратов вставали в очередь на покупку российских чинов и постов. Они, Шейхи, не смотри что арабы, а не дураки. Знают, – нефть в Эмиратах завтра закончится, а терпение русского народа бесконечно.

Выслушав историческую фразу Юрия Петровича, Марк Исаакович пожевал губами, словно пробуя на вкус начало «своего пути», мотнул гривой седых волос и глубокомысленно ответил, так, на всякий случай:

– Да, конечно, – после некоторого замешательства нерешительно добавил, – может быть, некоторые мои сентенции помогут Вам на этом пути.

С этими словами он с придыханием выложил на стол 10 кг своих мыслей. На титульном листе красовалось «5 шагов к успеху».

Юрий Петрович сардельками своих пальцев нежно, как задницу своей жены Софьи Николаевны, погладил труд учёного и, глядя своими поросячьими глазками на профессора, спросил по-свойски:

– Марк Исаакович, дорогой мой человек! Поймите, ради бога, правильно. Ваш уникальный труд, наверняка, изложен высоким стилем маститого учёного.

С всякими там интегралами, дифференциалами, экстенсивными, интенсивными показателями и другими малопонятными и совсем непонятными выражениями для моего простого народа. Избирателя, так сказать. Если я буду пользоваться вашими терминами, то рискую получить физическое замечание от моего электората в своё табло и зеро в избирательную урну. А посему, уважаемый, прошу изложить свои 5 шагов просто и, по возможности, короче.

Марк Исаакович на минуту задумался, отхлебнул из чашки чая (280 рублей чайник на три чашечки!) и медленно, видимо подбирая слова, начал:

– Отец исторической науки Геродот говорил, что за Понтом, то есть за Чёрным морем, живут скифы. Характеризовал он их, как племена воров и пьяниц.

Марк Исаакович вдруг закашлялся и тревожно посмотрел в глаза Юрия Петровича. Наконец, тяжело вздохнул и продолжил:

– Я не русофоб. Так Геродот думал и писал…

Юрий Петрович озаботился тревогой собеседника и поспешил его успокоить:

– Я с товарищем Геродотом в принципе согласен. Лично к Вам и к нему претензий не имею. Грешен мой народ. И воровством балуется издавна, и горькую пьёт. Вы не волнуйтесь и слов из песни не выкидывайте. Времена, знаете ли, уже другие, и говорить можно всё, так сказать, свобода мысли и слова! Плюрализм мнений и суждений. Продолжайте, уважаемый.

Облегчённо вздохнув, Марк Исаакович начал хорошо поставленным голосом:

– Согласно мнениям российского историка Соловьёва, на ранних этапах развития Европы, более сильные племена, обладающие наиболее современными по тем временам орудиями труда и убийства, а значит владеющие наиболее продвинутыми технологиями и, как следствие, более грамотными спецами по обработке, были в социальном и военном отношении хорошо организованы. Они, естественно, вытесняли с плодородных земель и лесов, рек богатых дичью и рыбой слабые племена на восток, в менее обжитые и несравненно суровые по климату земли. Борьба за ресурсы была бескомпромиссной. Приходили новые сильные племена и ещё дальше на восток гнали неудачников. Пока те не оказались на территории России. Естественный историко-географический отбор предопределил отсталость России во всех сферах жизни на многие века и оказал отрицательное влияние на менталитет народа…

В этом месте монолога Юрий Петрович воздел свои десять пальцев-сарделек к потолку и с искренним возмущением воскликнул:

– Профессор, вы предлагаете мне выйти к моему великому и могучему избирателю и сказать ему в лобешник «Вы слабаки, дураки, идиоты и недоумки! Вы продукт селекции западных племён. Вы их отбросы. Вы ничего не умеете делать. Вы пьяницы, ворьё и бездельники!»

Юрий Петрович перевёл дух и уже спокойно продолжил:

– Марк Исаакович! Вы сейчас предложили мне самый дешёвый и эффективный способ самоубийства.

Господин Баден-Баденский испуганно хрюкнул, втянул свою седую голову в плечи и зажмурил глаза. Его обдало холодом холокоста.

«Боже, – подумал он, – Ну зачем я поднимаю эту старину. Всё равно во всём снова будут виноваты евреи. Это не нужно никому. Королевство кривых зеркал, построенное на квасном патриотизме, устраивает всех и, в первую очередь, народ, населяющий это королевство. Они уверены, что они самые умные, могучие и великие. Неважно, кто они на самом деле, важно, кем они себя ощущают…».

Проклиная себя, что согласился на встречу, Марк Исаакович, ни слова не отвечая на возмущения Юрия Петровича, суетливо начал запихивать свой трактат в потёртый портфель. Осознав свою несдержанность, Юрий Петрович примирительно мягко положил руку на ладонь профессора:

– Марк Исаакович! Простите меня великодушно. Ваш подход к теме так неожиданно оригинален, что от удивления я невольно не сдержался. Давайте, для снятия напряжения, и в знак примирения, примем по сто грамм и продолжим наш разговор.

Коньяк действительно благотворно повлиял и сблизил собеседников. Через полчаса их беседа вошла в своё русло конструктивизма:

– Взглянем на историю государства Российского до появления на наших просторах Рюрика с братьями и дружиною. Печальная, однако, картина. Другие народы изобретали порох, бумагу, осваивали мировой океан, вычисляли орбиты планет и занимались другими, не менее важными делами. Наши предки мозги себе подобными глупостями не занимали. Носились по лесам и полям, методично вырезали друг друга. Рюрик, между прочим, прошу заметить, не вятич какой-нибудь, а чистокровный скандинав, со своей дружиною прекратил кровавую вакханалию и начал закладывать основы государства, правопорядка. Рюриком был заложен институт иноземных царей, правителей России, пытавшихся просветить Русь, вовлечь её в общее для передовых народов поступательное движение по пути прогресса всей человеческой цивилизации. Но Россия забилась, противилась, она не хотела и не умела работать по-новому, не желала учиться и перенимать опыт. Самые великие реформаторы России Пётр и Екатерина не могли справиться со своим народом. Пьянство и воровство были и остаются бичом, нашей национальной бедой. Они были вынуждены при организации сколь-нибудь значительного дела, ставить во главе его чужеземца: немца, шведа, француза.

Марк Исаакович тяжело вздохнул, пригубил коньячку. Вкусно пососал дольку лимона и продолжил:

– Возьмите полное собрание «Советской энциклопедии». Все тома от А до Я. Уверяю Вас, она прошла полную, весьма действенную совковую, идеологическую выдержанную цензуру. Проведите с ней простецкий опыт: вычеркните из её многотомного содержания всех исторических и партийных функционеров, иноземных учёных и изобретателей, открывателей земель и тайн мироздания с нерусскими фамилиями, с целью оценить вклад русских людей в развитие цивилизации, понять их историческое значение. Я проделал такой опыт. Школьная 12 страничная тетрадь оказалась заполнена далеко не полностью. Даже, если писать крупным почерком.

Юрий Петрович, ошарашенный речью Баден-Баденского, удручённо молчал. Вспомнил, как сам лично возглавлял постоянные компании, комиссии, месячники по борьбе с пьянством на производстве, в быту, по повышению культурного и образовательного уровня рабочей молодёжи, Которая наряду со старшим поколением самозабвенно тащило с фабрик, полей и заводов всё, что не было приколочено. Он понимал профессора и не прерывал его. Марк Исаакович с тяжёлым сердцем продолжал развенчивать миф о великом и могучем русском народе.

– Что такое революция? По большому счёту это смена топ-менеджеров в государстве. Народ, в смысле население, земля предприятия остаются. Для рабоче-крестьянской массы происходит перераспределение прибавочной стоимости. Теперь, Юрий Петрович, прошу Вашего внимания. Царская Россия являлась мировым экспортёром зерна и кормила хлебом всю Европу и сама, естественно не голодала.

С революцией старая система поощрения-принуждения рухнула и в крестьянской России с её необъятными просторами пахотной земли, притом, что с фронтов Первой Мировой Войны вернулись миллионы крестьян, возник голодомор. Это в стране, кормившей хлебом всю Европу! Если Вы думаете, что у каждого пахотного поля стоял комиссар с маузером и не допущал трудоголиков крестьян к севу зерновых, то, наверное, причина не в этом. Механизм возникновения голода в другом. Крестьяне занялись, в отсутствие мер принуждения всем, чем угодно (грабежом, пьянством, мировой революцией), только не своим извечным трудом. Они не желали сеять и пахать. Скифская лень едва ли не погубила молодую страну советов. Большевики были вынуждены создать колхозы, в первую очередь, как необходимую меру принуждения крестьян к труду, чтобы спасти народ от полного вымирания. Великий и ужасный потрясатель России товарищ Джугашвили (заметить необходимо, не самый русский правитель) принял страну с сохой, а оставил с ракетно-ядерным щитом. Это красивые слова о красивом фасаде, за которым укрыты печальные факты. Свободный труд свободных рабочих и крестьян в новой России оказался низкопроизводительным и неэффективным. Себестоимость товаров высокая, рентабельность низкая. Качество товаров отвратительное. Дешевле было импортировать товары, но в казне финансы пели романсы. И ещё нужно было вооружаться для совершения мировой революции и помогать братьям интернационалистам разных стран. Выход из практически тупиковой экономической ситуации был до гениальности прост и действенен – резко уменьшить затраты на производство и поднять производительность труда. Нужен был дармовой труд с жёстко регламентированным рабочим днём. Первые месяцы существования советской власти были ознаменованы открытием концентрационных лагерей для участников Кронштадского мятежа матросиков и участников крестьянского восстания в Тамбовской губернии. Это изобретение большевиков было задолго до гитлеровского Бухенвальда. Товарищ Ленин в этом вопросе оказался впереди планеты всей, и по праву может считаться отцом-основателем всемирно известного Архипелага ГУЛАГ. Появилась многомиллионная рабская сила. Был задействован безотказный механизм принуждения к труду. Одни, находясь в бесчисленных лагерях, вынуждены были работать. Другие, временно находящиеся на свободе, в колхозах и на заводах работали из за страха попасть в лагерь. Страна наконец-то заработала под жестоким насилием, выплёвывая вместе с кровью выбитые зубы и отбитые чахотные лёгкие. Нужен был технологический прорыв в дополнение к рабскому труду. Изобретать было некому и некогда. Техническая интеллигенция либо эмигрировала, либо насильно была выдворена из страны. Либо погибла первой в невыносимых лагерных условиях. Пришлось воровать открытия, изобретения. Повсюду из остатков недобитой технической интеллигенции в лагерях под руководством товарища Берия (ещё одного типично русского правителя) были организованы «шарашкины конторы», в которых уворованное доводилось до промышленных образцов ракет, самолётов, бомб и других привлекательных игрушек, определивших будущее России…