Глава 2
Неприятности

Собственно, выходные и всю последующую неделю Никита провел в отделении. Мастерство и опыт врачевания – не только искусно выполненная операция, но и каждодневный, муторный, иногда изматывающий труд по выхаживанию пациентов.

Но наступила пятница, за нею – целых два дня отдыха, без дежурств.

Веру он видел, но мельком. Хоть и работали они в одном отделении, но виделись редко и мимолетом. Больница и хирургическое отделение в частности – не то место, где можно поболтать вдоволь. Даже когда Никита и Вера участвовали одной бригадой в операции, разговоры были чисто рабочие. «Корнцанг, зажим, тампон», – вот и весь разговор. А после операции – заполнение документов, обходы, перевязки.

Никита пошел в магазин за продуктами. Прямо у подъезда к нему пристали трое подвыпивших парней. Сначала закурить попросили, как всегда, потом слово за слово и в драку. Никита свалил ударом одного, но и сам пострадал. В лицо дважды удары пропустил. Вышедшая соседка закричала «Милиция!», и парни убежали.

Никита поднялся и прошел в ванную, к зеркалу. О, боже! На него смотрел не доктор Никита Алексеевич Савельев, хирург божьей милостью, а бомж с похмелья. Левый глаз заплыл багровой синевой, губа отекла, левую щеку раздуло, как при флюсе, правое ухо поцарапано, и ссадина покрылась корочкой. «Ну, хорош! Как же я завтра на работу пойду? От меня же пациенты разбегутся, сотрудники не узнают!» – подумал Никита.

Он позвонил Вере. Когда она приехала, ужаснулась.

– У тебя бодяга есть?

– Не-а.

– Тогда я в аптеку.

Девушка вернулась быстро, поставила ему примочки. Прикосновение ее рук было Никите приятно. А перед ней было неудобно: рожа как у бандита, зубы почистить не смог.

– Может, утром позвонишь Денису Юрьевичу, скажешься больным?

– В отделении и так врачей не хватает.

– Какой из тебя работник – один глаз заплыл совсем. Как ты оперировать собираешься?

– Перевязки делать буду.

– Не глупи. Позвони завтра, отпросись с работы.

– Я подумаю.

Никита уставился в потолок. А может, и в самом деле позвонить? Рожа-то – только детей пугать. А за неделю отойдет. За продуктами Вера ходить будет – неудобно соседям показываться на глаза. У бабушек языки длинные, вмиг новость по дому разнесут.

Вера опять убежала.

– Я скоро.

Она вернулась с сумкой, полной продуктов, и начала возиться на кухне. Вскоре оттуда потянуло вкусными запахами. Губа губой, но он мужчина молодой, есть охота.

– Иди, герой, кушать готово.

Никита прошел на кухню. М-да, это не его холостяцкий обед, чувствовалась женская рука. Красиво лежали салфетки, приборы были расставлены, салатик радовал глаз яркими красками, а в центре дымились котлетки.

– И когда только ты успела?

Есть приходилось осторожно. Только рот пошире откроешь, как губа отдавалась болью и начинала подкравливать. Вера смотрела и сочувствовала.

Пока она мыла после еды посуду, Никита посмотрел по телевизору новости. Одно и то же, только обещания улучшить, повысить, внедрить. Говорящие головы надоели.

Никита включил приемник, любимый «Hit-FM». Подошла Верочка.

– Инвалид, не хочешь пригласить даму на танец?

– Я дон Педро из Бразилии, где в лесах много диких обезьян, я не умею танцевать, – парировал Никита.

– Никита, мы так и будем сидеть, как пенсионеры?

– Ты предлагаешь куда-то пойти? – Никита потрогал саднящую губу.

– Ой, извини, и правда – глупость сказала. А в других местах тебе ничего не отбили, надеюсь – там ты не инвалид?

– Проверь.

А дальше – бурная схватка, но только без поцелуев по понятной причине.

– Никита, мне домой пора идти, скоро темнеть начнет.

– Да, пожалуй, ведь проводить я тебя не смогу.

Верочка быстро собралась.

– Как доберешься домой, позвони.

– Хорошо. Так не забудь позвонить завотделением, скажи, что ты болен.

Вера чмокнула его в щеку и убежала.

Вечер Никита провел у телевизора. Утром позвонил Денису Юрьевичу и сказался больным.

– Ты всерьез?

– Серьезней некуда.

– Вот ешкин кот! И так в отделении работать некому, и ты из строя выбыл. Ладно, выздоравливай. Если не будет ЧП, не побеспокою.

Однако уже после обеда заведующий позвонил.

– Ты как?

– Лежу.

– Прости, но надо будет прийти в отделение.

– Случилось чего? – Никита обеспокоился.

– Нет, никто не умер, с пациентами все в по-рядке.

– Тогда зачем?

– Помнишь ту блондинку, из администрации? Так она жалобу на тебя главному врачу накатала, мало того – в администрации наябедничала. Ждем комиссию с проверкой.

– Да чтоб ей пусто было!

– Вот-вот! Однако же прийти надо. Историю болезни ее посмотришь – все ли правильно записал. А то не ровен час, главный врач ее к себе заберет на проверку.

– Сейчас буду.

Никита побрился, оделся, посмотрел на себя в зеркало. Видок еще тот! Хоть бы пару деньков отлежаться, отек бы сошел, выглядел бы более-менее по-человечески.

Придя в больницу, Никита юркнул в отделение с черного хода, где на лестнице курили ходячие больные. И сразу направился в кабинет заведующего. Слава богу, не попался на глаза сотрудникам.

Увидев его, завотделением лишился дара речи.

– Где это тебя так?

– Места знать надо!

– Выпивал?

– Если бы! За рулем был, трезв, как стеклышко!

– Чего не поделил?

– Пристали на улице.

– Тогда еще легко отделался. Милиция была?

– Нет.

– Повезло, тебе, кроме жалобы, еще какого-нибудь уголовного дела не хватало. То-то козырь блондинке был бы! Ладно, сейчас принесу ее историю болезни, проверь!

Денис Юрьевич вышел и вскоре вернулся с историей болезни в руках. Блондинку выписали еще в пятницу. Шустро она!

Никита проверил историю болезни, или, как говорили в старину – «скорбный лист». Вроде бы все в порядке.

– Дай-ка сюда.

Завотделением забрал тощую историю болезни из рук Никиты.

– Ты смотришь ее, как лечащий врач. А ты читай глазами прокурора.

Денис Юрьевич бегло просмотрел историю болезни скандальной пациентки.

– Вот здесь дополни, а тут напиши: «вела себя неадекватно». И поподробнее. Может, у нее психологический шок был – посттравматический.

– Да она просто капризная сучка!

– Ты же так в истории болезни записать не можешь, это документ. Между прочим, хранится пятьдесят лет.

– Да ну? – удивился Никита.

– Ладно, вроде больших огрехов в документах нет, а маленькие комиссия все равно найдет. Иди, зализывай раны. Если получится, отлежишься неделю, ну а если нет… – Заведующий развел руками: – Тогда не взыщи.

Удалось посидеть дома только еще один день – вторник. А уже в среду с утра Никиту вызвали в отделение.

– Комиссия заявилась, тебя требуют. Я сказал, что ты упал и у тебя легкая травма, но они не слушают.

– Понял, спасибо.

Уже через двадцать минут Никита был в отделении.

Едва он вошел в кабинет заведующего, где, кроме него, сидели три человека, как один из них, мужчина чиновного вида, прилизанный, при галстуке и костюме, тут же спросил:

– Савельев?

– Именно.

– Пока садитесь.

Главный врач больницы, сидевший в сторонке, неодобрительно покачал головой и исподтишка показал кулак.

– Что можете пояснить по делу?

– На меня уже дело завели? – Никиту заело.

– Я бы на вашем месте вел себя повежливее. Если вы так с комиссией разговариваете, то представляю, как вы обращались с бедной раненой женщиной.

– Женщина не рассказывала случайно, что рядом с ней, на каталке, были еще больные, причем более тяжелые? Мне пришлось срочно оперировать мужчину, которому промедление грозило смертью.

Прилизанный чиновник поморщился.

– Не надо уводить разговор в сторону, отвечайте по существу.

– Я и говорю по существу. Проверьте истории болезни доставленных в отделение вместе с ней.

В разговор вступил второй член комиссии.

– А что у вас с лицом?

– Поскользнулся в луже, упал. По-моему, так может случиться с любым.

– И поведение ваше с пациенткой, и разговор с комиссией – вызывающий, и падение…

Чиновник не продолжил предложение, но дал понять, что в версию падения не верит.

– Борис Кириллович, – чиновник повернулся к главному врачу, – как вы охарактеризуете работу доктора … эээ …?

– Савельева, – подсказал завотделением.

– Да.

– Отличный врач, много оперирует, опытный. Показатели – смертность, осложнение после операций – лучше, чем в целом у других.

– Да? – удивился чиновник. Он явно ждал другой характеристики.

– Ну а моральный облик? Так сказать, злоупотребления?

– На работе не употреблял и замечен в сем не был, – сухо ответил завотделением.

– Может, благодарности от больных?

– Полкниги благодарностями от пациентов исписано. Могу показать.

– Да нет, я не об этом, вы не поняли, – чиновник досадливо поморщился.

– Ах, вы о жалобах? Нет, категорически нет!

Чиновник явно намекал на денежные благодарности.

– Савельев, напишите объяснительную.

Чиновник подвинул чистый лист бумаги.

Никита и написал: о тяжело раненном в аварии, о срочной операции, о том, как блондинка требовала оказать помощь в первую очередь именно ей, прикрываясь работой в городской администрации. Тогда он все сделал правильно – как того требовал его врачебный долг, и виноватым себя не чувствовал.

Чиновник взял объяснительную, прочитал ее. Когда он дошел почти до конца, лицо его побагровело.

– Вы специально пытаетесь очернить нашу сотрудницу! Мы этого так не оставим!

– Да пошли вы все…

Никита поднялся и вышел.

И почему чиновничество такое паскудное? Паразитируют на народе и при этом называют себя его слугами!

Из кабинета выскочил заведующий, догнал Никиту.

– Ты чего, как обиженная институтка, убежал? Думаешь, мне приятно с ними общаться? Век бы эти прилизанные рожи не видеть!

– В чем моя вина? Если бы я стал в первую очередь накладывать шовчик на ее ссадину, мужчина с гемотораксом мог умереть.

– Успокойся. И я и ты это понимаем – потому что врачи, профессионалы. А они кто? Вернись, перепиши объяснительную, принеси извинения.

– Что? Я же и извинения приносить должен? Этим зажравшимся чинушам?

– И я, и главный врач прекрасно все понимаем, но это – условия игры.

– Я не в игры играю, мое дело – оперировать, людей спасать.

– Вот выпрут тебя – посмотрим, кого ты спасешь.

Но Никита уже завелся.

– На такую зарплату много охотников найдется, вон – целая очередь стоит желающих поработать. Тогда почему в отделении врачей нет? Не нравлюсь – напишу заявление и уйду. В платную медицину уйду, давно зовут. Там зарплата в два раза выше, почет и уважение.

– Не горячись, остынь. Иди в ординаторскую, посиди, подумай. Но времени у тебя – десять минут.

Никита прошел в ординаторскую. Там сидел Сергей Игнатов, писал истории болезни. Вот что заедает на медицинской работе – так это писанина. Почти половина рабочего времени уходит на бумаги. И любая плановая комиссия всегда смотрит, как оформлены эти бумаги, все ли графы заполнены, красиво ли, без помарок. Никого не интересуют живые люди. Странно.

Увидев Никиту, Сергей удивился.

– Ну и рожа у тебя, Шарапов! – это он так приветствовал Никиту словами из известного фильма режиссера Говорухина. – У тебя что, асфальтовая болезнь?

– С парнями подрался.

– Да? Я думал, что ты уже вышел из этого возраста.

– Я сам так думал до недавнего времени.

– Так комиссия к нам заявилась по этому поводу? А то я смотрю – заведующий собрал твои истории болезней.

– Если бы. Жалобу пациентка на меня настрочила. Там дело выеденного яйца не стоит, кабы она не работала в городской администрации.

– О! Дело бесперспективное! Даже если ты все сделал идеально, все равно прицепятся к чему-нибудь. В лучшем случае, выговор влепят. Ты же знаешь, по результатам проверки выводы должны быть и обязательно – виновные. У меня уже выговоров этих, как у собаки блох.

– Неприятно.

– Понимаю, сам прошел через это – и не раз. Принимай, как оборотную сторону нашей работы. Главное – не переживай, отстранись, смотри со стороны.

– Так вины моей нет.

– Ты что, вчера родился? Ты думаешь, в тюрьмах у нас сидят истинные преступники? Большая часть – да, настоящие уголовники. А остальные – это те, кому не повезло. Украли в деревне мешок картошки, участковый схватил первого же пьяницу, который решительно не помнит, что делал вчера, – и все. Сам прикинь, что они тебе могут сделать? Зарплаты лишить? Нет! Премии? Так у нас ее отродясь не бывает. Понизить в должности? Так ты и так рядовой врач, ниже некуда. Хотя нет, могут на фронт послать – на самую передовую.

Сергей расплылся в ухмылке.

– Вечно ты, Серега, с шуточками. И так на душе кошки скребут.

– Никита! Очнись, погляди вокруг! Что тебя здесь держит? Семьи нет, на работе гроши платят, да еще и мозги полощут. Иди в какое-нибудь «ООО», и будешь получать в два раза больше за несравнимо более легкую работу. Уж дежурить сутками не будешь – это точно.

– Привык я.

– А еще лучше – перебирайся в большой город. Там и клиники попрестижней, и зарплата побольше. Небось друзья-сокурсники звали уже?

– Не без этого.

– Вот! – Сергей назидательно поднял палец. – Подожди, а сюда, в ординаторскую, ты зачем пришел?

– Требуют объяснительную переписать и принести письменные извинения.

– Ну так напиши…

– Тошнит.

– Чистоплюй!

– Именно. Потому писать ничего не буду.

– Как знаешь.

Сергей снова занялся писаниной.

Никита уселся за стол и бездумно смотрел на столешницу. Потом придвинул к себе лист бумаги, раздумывая. Может, написать заявление об уходе? И в самом деле уйти в платные структуры?