Часть I
Незабываемый 1998‑й

Глава 1
Хронология

Одиннадцать лет назад, 17 августа 1998 года, правительство России объявило об отказе от выплаты внутренних долгов и о девальвации рубля. В стране произошел финансовый обвал, и в то время почти невозможно было представить себе, что в 2008‑м эксперты будут всерьез обсуждать его положительные последствия. Точно так же, как в 1992 году фантастикой показалась бы экономика, растущая почти десятилетие подряд в среднем на 7 % в год, с профицитным бюджетом, третьими по величине в мире золотовалютными резервами и высокими инвестиционными рейтингами.

Хотели как лучше, а получился Виктор Степанович

Хроника дефолта: август

5 августа1998 года – правительство приняло решение о резком – с 6 до 14 млрд долларов – увеличении лимита внешних заимствований России в текущем году. Фактически такое решение говорило о невозможности финансирования бюджета из внутренних источников.

6 августа – МБРР принял решение выделить России третий займ на структурную перестройку экономики в размере 1,5 млрд долларов. На мировом рынке российские валютные обязательства достигли минимальных значений. На открытии дня цены основного долга Лондонскому клубу составляли 37–38 %.

10 августа – Б. Йордан, президент «МФК‑Ренессанс», заявляет: «Либо правительство Кириенко пойдет на радикальные шаги, либо Кириенко – конченый политик».

11 августа – торги на РТС пришлось остановить. Цены на российские бумаги обрушились до небывало низких отметок. Участники рынка ждали развития событий по индонезийскому варианту.

12 августа – ЦБ РФ уменьшил лимиты на продажу валюты крупнейшим коммерческим банкам.

13 августа – рейтинговые агентства Moody's и Standard & Poor's понизили долгосрочный кредитный рейтинг России. ЦБ РФ: «Крупнейшие банки находятся на грани краха и выстроились в очередь за стабилизационными кредитами ЦБ. Курс доллара на межбанковском рынке покоряет все новые и новые высоты, а девальвация рубля кажется уже меньшим из зол».

14 августа – ЦБ РФ: «Полная потеря доверия инвесторов».

В ночь на 17 августа директор‑распорядитель Международного валютного фонда Мишель Камдессю готов был прекратить всякие отношения с Россией и поставить вопрос об исключении страны из МВФ.

17 августа – дефолт. ЦБ РФ перешел на плавающий курс рубля в рамках новых границ валютного коридора, определенных на уровне от 6 до 9,5 рубля за доллар. ГКО/ОФЗ со сроками погашения до 31 декабря 1999 года включительно должны были быть принудительно переоформлены в новые ценные бумаги. До завершения переоформления торги на рынке ГКО/ОФЗ приостановили. По уставу МВФ были введены временные ограничения для резидентов на осуществление валютных операций капитального характера. Кроме того, был объявлен 90‑дневный мораторий на выплаты по финансовым кредитам, полученным от нерезидентов, на выплаты страховых платежей по кредитам под залог ценных бумаг и на выплаты по срочным валютным контрактам. Одновременно был введен запрет для нерезидентов на вложение средств в рублевые активы со сроком погашения до одного года.

19 августа – правительство медлило с объявлением порядка реструктуризации внутреннего долга.

20 августа – ЦБ РФ ввел ограничение на максимальный спред между курсами купли‑продажи валюты в 15 %.

21 августа – Сергей Кириенко, премьер‑министр РФ: «При 100 с лишним миллиардах долларов внешних долгов, при 400 миллиардах рублей внутренних долгов, не занимая вновь на покрытие старого долга, Россия существовать не сможет. У нас в месяц гасится 35 миллиардов рублей на ГКО. При этом все доходы бюджета составляли 20–25 миллиардов рублей. Это означает, что федеральный бюджет не в состоянии выполнять свои обязательства. Приглядитесь к ценам на российские ценные бумаги – они все дефолтные. Такую цену можно ставить только в том случае, если исходить из того, что завтра государство платить по ним все равно не будет, что оно полностью откажется от исполнения своих обязательств».

23 августа – правительство Сергея Кириенко отправлено в отставку. Исполняющим обязанности премьер‑министра РФ назначен Виктор Черномырдин. Банки «ОНЭКСИМ», «Менатеп» и «Мост» объявили о слиянии.

25 августа – курс доллара на ММВБ вырос сразу на 10 %.

27 августа – в отставку отправлен вице‑премьер Борис Немцов: «В России те, кто обанкротился во всех смыслах – в политическом, в экономическом, налоги не платят, – они как раз являются главными советниками Кремля и многих в Белом доме – это же безумие. Мы понимали, что пирамида ГКО, бюджетный кризис, неплатежи, отсутствие налоговых поступлений – все это следствия, причина – ублюдочный капитализм».

28 августа – Стэнли Фишер, директор‑распорядитель МВФ: «Была ли Россия вообще в состоянии поддерживать обменный курс рубля к доллару? Я убежден, что мы справились бы с ситуацией и на этот раз, если бы не вмешался Джордж Сорос с его призывами к девальвации». Так Международный валютный фонд нашел «стрелочника».

Хроника дефолта: сентябрь

2 сентября – цена на золото упала ниже 275 долларов за тройскую унцию. Индекс Dow Jones рухнул до отметки 7700. Банк CIBC Oppenheimer: «Происходит глобальный исход инвесторов с фондовых рынков».

4 сентября – цена на нефть составила 12,7 долларов за баррель. Le Mond: «На протяжении долгих лет существовал порочный круг. Достаточно было замаячить угрозе очередного кризиса в России, как Запад выделял ей деньги, не особо задумываясь о причинах кризиса. Теперь выясняется, что и это было ошибкой: вместо того, чтобы подталкивать российских руководителей к болезненным, но необходимым реформам, эти средства шли на то, чтобы от них уклоняться. В результате демократия и реальная рыночная экономика так и остались в зародыше».

10 сентября – резкое падение фондовых рынков Бразилии, Мексики, Аргентины и Чили ускорило паническое бегство инвесторов. После России эпицентр кризиса переместился в Латинскую Америку.

11 сентября – Дума утвердила премьер‑министром РФ Евгения Примакова, а председателем ЦБ РФ – Виктора Геращенко. Виктор Геращенко: «Сценарий валютного комитета (currency board) – это глупость для нашей страны».

17 сентября – The Economist: «За политический мир в России, вероятно, придется заплатить отказом от экономических реформ. Пока в правительство Е. Примакова не вошел ни один из ведущих реформаторов страны. Наоборот, Ю. Маслюков, назначенный руководить экономикой, считает нужным провести национализацию приватизированных предприятий. Председатель ЦБ РФ В. Геращенко известен склонностью к печатанию денег. Он уже попросил Думу отменить закон, запрещающий ЦБ финансировать дефицит госбюджета, что даст возможность печатать необеспеченные рубли. Вполне вероятно, что не без поддержки ЦБ РФ крупные российские банки к 15 сентября искусственно подняли курс с 22 до 7,5 рубля за доллар, чтобы выплатить 2 млрд долларов по ранее заключенным контрактам на наиболее благоприятных для себя условиях».

Прилежными плательщиками по форвардным сделкам оказались лишь Сбербанк РФ и Международный московский банк (председателем которого был до недавнего времени В. Геращенко).

18 сентября – цены на кофе на Нью‑Йоркской товарной бирже упали до минимального за два года уровня. Угрожающая бразильской валюте реалу девальвация могла серьезно дестабилизировать рынок кофе. Джордж Сорос: «Нам следовало ранее занять позиции более настойчивого и агрессивного вмешательства. Шансы нового правительства России преуспеть в решении экономических проблем крайне пессимистичны. Кабинет Примакова – это возврат к рухнувшему режиму, и в нем не будет людей, способных справиться с чрезвычайно тяжелой ситуацией».

21 сентября – агентство Fitch IBCA понизило суверенный рейтинг Японии с ААА до АА+. Неспособность японских политиков решить насущные проблемы экономики породила новую волну пессимизма. Индекс Nikkei‑225 упал ниже отметки 14 000, что поставило на грань технического банкротства целый ряд японских компаний.

25 сентября – банк Lehman Brothers добился решения английского суда об аресте счетов «Инкомбанка» за неуплату по форвардному контракту по поставкам валюты.

Глава 2
Они выжили в августе 1998‑го

* * *

Если в 1998 году кризис касался только России, то в 2008‑м он охватил весь мир. Однако сейчас ветераны российского бизнеса чувствуют себя гораздо спокойнее, чем десятилетием раньше. Ведь тем, кто пережил тот дефолт, не страшно уже ничего. Вот как сейчас вспоминаются августовские дни 1998‑го.

Анатолий Гавриленко, председатель совета директоров компании «Алор Инвест», один из ветеранов российского фондового рынка: «В 1998 году денег в стране не было, нефть стоила копейки, и страна жила в основном за счет кредитов международных финансовых организаций. Летом одна из них – МВФ – выдала России очередной заем на четыре миллиарда долларов. Мы посчитали, что этих денег должно хватить на три недели, и поехали отдыхать. Я был на Волге с сыном. Мы купались, загорали, ловили рыбу. Это был самый дорогой отдых в моей жизни, который стоил мне около двух миллионов долларов! Ведь если бы я сидел в Москве, то, может быть, и выкрутился бы как‑то. Самое интересное, что я звонил на работу и интересовался ситуацией, а мне говорили, что все спокойно, даже поднесли трубку телефона к телевизору, где выступал Борис Ельцин и обещал, что дефолта не будет. Для меня самым ярким впечатлением было недоумение: зачем он в пятницу говорил, что дефолта не будет, а в понедельник все началось? Я до сих пор не понимаю, зачем было так подставлять свою репутацию и подрывать авторитет власти!»

Доминик Гуалтиери, управляющий директор «Альфа‑банка»: «В то время я работал в московском представительстве инвестиционного фонда Templeton. Как раз в это время в Москву приезжал наш большой начальник Марк Мобиус. За день до объявления дефолта он ужинал с Борисом Федоровым (в 1998 году – руководитель Госналогслужбы). Тогда все говорили, что ситуация в стране крайне тяжелая, но Федоров убеждал Марка в том, что все в порядке и никакого дефолта не будет. Уезжая, Мобиус думал, что скорее всего действительно все будет в порядке, хотя все признаки приближающегося кризиса были налицо. Уже после кризиса мы просыпались, ходили на работу и пытались понять, что же на самом деле произошло и какие последствия это будет иметь. Девальвация и дефолт одновременно было двойным ударом, почти нокаутом».

Павел Теплухин, председатель совета директоров УК «Тройка Диалог»: «В мире есть постулаты, базовые ценности, которые являются некой точкой отсчета, с которой все сравнивается. Таким постулатом было то, что государственные облигации являются надежным инструментом. А государство сказало, что денег нет. Рухнула основа финансовой системы. Это заставило переосмыслить все крупные конструкции, выстроенные на этом фундаменте, – банковскую систему, валютную и так далее».

Александр Мурычев, президент банковской ассоциации РФ, ныне – первый исполнительный вице‑президент Российского союза промышленников и предпринимателей: «Воспоминания, конечно, тяжелые. Я был тогда президентом банковской ассоциации и в эти дни активно бегал по государственным органам, в том числе Центробанку, в поисках стабилизационных кредитов для банков России.

Запомнилось полное непонимание того, что происходит во всех руководящих государственных кабинетах. Приходилось объяснять, что застопорились денежные переводы, платежи, вообще остановилась платежная система – это коллапс. Когда началась приостановка платежей, пришло отрезвление. Пришло понимание, что надо предпринимать какие‑то меры, но они были запоздалыми. Дефолт был очень серьезным уроком для нас».

Константин Корищенко, заместитель председателя Банка России, ныне – генеральный директор ФБ ММВБ: «Вряд ли кто‑то из людей замечает в своей личной жизни глобальные события вроде создания ООН. Каждый запоминает какие‑то свои мелкие вопросы. Я вот, например, запомнил то, что 15 августа прилетел из отпуска и не успел даже доехать до дома, как меня вызвонили и привезли в Минфин, заниматься написанием документа, который вышел 17‑го числа».

Дмитрий Панкин, замминистра финансов РФ, с декабря 1994‑го по ноябрь 1999 года – председатель правления «Санкт‑Петербургского банка реконструкции и развития»: «Эмоционально было такое ощущение, что все иностранные инвесторы, все мировое сообщество вычеркнет Россию из числа нормальных партнеров на 10–15–20 лет и, соответственно, на этом нормальная экономика закончится».

Рубен Аганбегян, генеральный директор компании «Ренессанс Капитал» по России, руководитель управления инвестиционно‑банковских услуг по России и СНГ: «То, что будет кризис, было ясно за несколько месяцев, где‑то с апреля, но никто не знал, что он будет именно таким. В августе, когда сделка Goldman Sachs по реструктуризации ГКО не удалась, ясно было, что проблему не решили и все равно кризис будет. Я тогда работал в Credit Suisse. Наш кредитный портфель составлял два миллиарда долларов, не считая ГКО, которых было еще на несколько миллиардов долларов. Это был год, когда банк показал убыток около одного миллиарда».

Глава 3
Жизнь после дефолта

* * *

В первые дни после дефолта, когда сложившаяся ситуация и ближайшие перспективы виделись только в мрачных тонах, самые нестандартные и в то же время дальновидные комментарии дал, как ни странно, Борис Березовский, в то время занимавший должность исполнительного секретаря СНГ. Вот его слова: «Ситуацию нельзя назвать катастрофической» и «При правильных действиях и воле, которую должно проявить правительство, возможно вхождение в нормальную экономическую ситуацию».

Однако многие так и не смогли оправиться от кризиса 1998 года. Из банков, вошедших в сформированный 17 августа для обеспечения стабильности платежной системы «пул двенадцати», на плаву осталось меньше половины. В их числе – непотопляемые «Сбербанк», ВТБ и ВЭБ, а также «Альфа‑банк». Правда, поначалу банкиры все же надеялись на лучшее.

Александр Попов, в то время начальник казначейства банка «ОНЭКСИМ», ныне – руководитель «Росбанка», 17 августа заявлял: «Проводимые правительством и ЦБ меры дают российским банкам шанс остаться в живых, поскольку все форвардные контракты, заключенные с нерезидентами, содержали в себе положение о форс‑мажоре, который наступает в случае изменения валютного законодательства».

Алексей Френкель, в то времяпредседатель правления банка «Диамант», ныне – заключенный: «Изменив границы валютного коридора, правительство и ЦБ выбрали меньшее из зол».

Однако очень скоро надежды рухнули. Михаил Прохоров, в то времяпредседатель правления банка «ОНЭКСИМ», вспоминает в своем блоге: «Коллапс государственных финансов как раз ударил с наибольшей силой по самым крупным и успешным банкам первой десятки. На себе пришлось испытать, что такое нестабильность и политический риск слабой экономики. То, что это кризис, стало ясно сразу. Но какие будут последствия? Первые два дня я считал убытки. И пришел к выводу – банк спасти нельзя».

«ОНЭКСИМ‑банку» пришлось пройти через банкротство, но в итоге с кредиторами все же было подписано соглашение о реструктуризации задолженности, и он слился с «Росбанком».

Те банки, что сумели устоять перед лицом кризиса, понесли серьезные потери.

Дмитрий Панкин, в1998 году – председатель правления СПБРР: «Яркие воспоминания. Собственный капитал банка сократился примерно в четыре раза в долларовом исчислении. Для нас основная проблема была в том, что мы активно инвестировали в ГКО и, соответственно, много потеряли. Плюс был в том, что у нас не было валютной позиции, то есть не было обязательств в валюте, поэтому для нас катастрофы не произошло. Если бы были обязательства в валюте, тогда все – банку настал бы конец. Выйти из ГКО было уже очень сложно, потому что весной, летом шло стремительное падение котировок госбумаг, соответственно, ставки по ним росли вверх, а котировки падали. Досрочно выйти было нельзя, мы фиксировали бы убытки. И у меня самого были личные средства вложены в ГКО. Потом их удалось частично вернуть, потому что я ГКО не продал, а дождался погашения».

Александр Мурычев, президент банковской ассоциации РФ, ныне – первый исполнительный вице‑президент Российского Союза промышленников и предпринимателей: «Региональные банки потеряли на кризисе меньше, чем крупные московские банки, потому что кризис развивался из Москвы. Региональные банки держали кризис до последнего, они оставались один на один с клиентами, пытались минимизировать панические настроения, которые шли из столицы. При этом многие филиалы московских банков в регионах были закрыты. После кризиса наступило полное отрезвление, полное понимание того, что мы имеем дутую финансовую систему, без активно работающих средств и банковского капитала. Вывод был один: ребята, надо капитализироваться».

Анатолий Гавриленко, «Алор Инвест»: «Я очень хорошо помню чувства от дефолта – это большое расстройство и разочарование во всем бизнесе в России. Это был двойной дефолт – по ГКО и по валютному рынку. В то время люди не верили в рубль, поэтому хранили деньги в долларах и давали нам под управление тоже в долларах. Мы не хотели их брать, поэтому предлагали более низкие проценты: если по вкладам в рублях доходность была около 100 % годовых, то в долларах мы предлагали только 20 %. Мы покупали ГКО, но вышли из них перед кризисом, так что попали только на курсовой разнице. Когда ко мне пришли люди, они, конечно, не требовали вернуть им их деньги, но, чтобы сохранить свою репутацию, пришлось отдавать. И мы все, что заработали от продажи акций “Газпрома”, отдали клиентам, а сами остались без денег. А поскольку компания принадлежит мне на 100 %, то на этом кризисе я потерял полтора‑два миллиона долларов, но зато мы расплатились со всеми клиентами».

Иван Тырышкин, будущий руководитель биржи РТС за несколько дней до дефолта возглавил Национальную ассоциацию участников фондового рынка: «Нам пришлось решать задачи общероссийского характера: нужно было организовать площадку для выражения интересов инвесторов по реструктуризации возникших долгов. НАУФОР выступила такой площадкой и вошла в состав Московского клуба кредиторов. Кроме того, были и проблемы внутри самой ассоциации: начался кризис неплатежей, а остатки на счетах ассоциации являлись активами, с которыми ничего невозможно было сделать».