Пятый день.

Две стороны одной монеты.

Утром Артур вышел во двор. Было солнечно и свежо после недавно прошедшего короткого дождя. Умытые травы и цветы казались ещё ярче, красочней и ароматней, словно дождь выделил их курсивом.

Во дворе за столом сидел человек в лёгкой ветровке, разглядывая стоящую перед ним шахматную доску. Видимо, он разгадывал какую-то шахматную задачу.

Коротко стриженные пепельные волосы, ровная спина, крепкие руки, обветренное лицо. Артур почему-то сразу понял, что это Адам, о котором ему говорил Паскаль. Артур подошёл к нему. Человек был увлечён и не сразу заметил его.

Рядом с шахматной доской лежала Библия. Артур спросил, указывая на неё:

– Вы читаете Библию?

Адам бросил на него быстрый взгляд.

– Да, и вам советую. Независимо от того – верующий вы человек или нет. Бог может быть, может не быть. А вот Библия точно есть. И это великая книга, написанная человечеством. Заметьте – не человеком, а человечеством. Если чувствуешь свою причастность к человечеству, ты не можешь обойти эту книгу.

– Вы сказали: «Бог может быть, может не быть». Но каждый для себя должен точно определиться в этом вопросе.

– Безусловно! А вам не приходило в голову, что если Бог всемогущ и всесилен, то нет ничего невозможного для него. Нет ничего, про что вы могли бы сказать: Бог этого не может. Согласны?

– Чувствую, что вы меня ловите на каком-то софизме.

Адам улыбнулся.

– Правильно чувствуете. И тем не менее… Если Бог может всё, Он может и не быть.

Артур засмеялся. Адам, глядя на него, не удержался тоже. Посмеявшись вместе, глядя друг другу в глаза, они как-то сблизились.

– А, впрочем, давайте спросим у знатока всяких дел.

Адам обратился к проходившему мимо Судье.

– Доброе утро, ваша честь. Разрешите наш вопрос. Вот, молодой человек меня спрашивает – есть ли Бог?

Судья остановился, посмотрел на Адама, потом на Артура и внушительно сказал:

– Бог есть, потому что он нужен… Иначе и спросить не с кого.

– Вот ответ мудрого человека, – в словах Адама проскользнула лёгкая ирония. – Как идёт процесс против Господа нашего?

– Я жду свои книги, чтобы собрать обвинительный материал.

– Я могу вам дать Библию. Откройте Ветхий Завет – там этого материала более чем достаточно. Но меня смущает другое, ваша честь. Можно ли судить Господа нашего по человеческим законам? Другими словами, «что позволено Юпитеру, не позволено быку».

– Даже если так, каждого можно судить по его законам. Он дал Моисею десять заповедей, десять законов. Но как Он может требовать их исполнения от людей, если сам нарушает собственные законы?!

– Хм, в этом есть логика.

– Логика – главное оружие стороны обвинения.

Судья слегка поклонился и продолжил свою прогулку.

Артур сел за стол напротив Адама.

– Это вас зовут Адам? Мне Паскаль рассказывал о вас.

– Ну и что он вам рассказал?

– Что вы прибыли из будущего, и что вы называете себя «Последний человек».

– Всё так.

– Почему последний? Ведь Адам был первым человеком?

– Забавно, да? Какая ирония! Первого и последнего человека звали Адам. Впрочем, подобное уже было. Вспомните, первого и последнего властителя Древнего Рима звали – Ромул. История умеет шутить.

– Мне хочется вам верить, – сказал Артур. – Вы не похожи на сумасшедшего. Что привело вас сюда?

Адам вздохнул и задумался, словно заглядывая в своё прошлое.

– Признаюсь, я был слишком доверчив и наивен. Мне казалось, что меня поймут. Но мне не поверили. Меня назвали сумасшедшим.

Он помолчал и продолжил.

– Впрочем, и в этом есть свои плюсы. Сумасшедшего лишают физической свободы. Но взамен он обретает свободу духовную. Отныне, получив статус сумасшедшего, он может говорить и думать что угодно без каких-либо последствий. Такой свободы нет у нормальных людей.

Артур улыбнулся.

– Это горькая свобода.

– Свобода всегда имеет привкус горечи. Мне это хорошо известно. Сотни лет я был абсолютно свободен.

Артур удивился, подняв брови и наклонив голову.

– А сколько же вам лет?

– Да без малого полторы тысячи.

Посмотрел на Артура и, видя его недоверие, улыбнулся.

– Ну вот, видите! И вы уже близки к тому, чтобы назвать меня сумасшедшим!

Артур замялся, подбирая слова.

– Мне трудно поверить в то, что вы рассказываете. На мой взгляд, вам лет сорок – сорок пять. Вы очень хорошо сохранились, – попробовал он пошутить.

Адам как-то равнодушно кивнул.

– А вы знаете, мне уже всё равно – поверите вы мне или нет. Я устал кому-то что-то доказывать.

– А что вы хотели в нашем времени? Или вы просто путешественник?

– Пожалуй, путешественник. В ваше время я и не собирался, здесь я оказался случайно. Небольшая поломка.

– Сломалась машина времени?

Адам улыбнулся. Улыбка у него была тёплая, но ироничная.

– Что-то вроде этого… А как вы здесь оказались? – перевёл он тему разговора.

Артур опустил взгляд и потёр рукой подбородок.

– Хозяин говорит, что меня вынесло на берег во время шторма. Сам я ничего не помню.

– Так вы ещё в более сложном положении. Про себя я, по крайней мере, всё помню.

Артур удручённо вздохнул. Он взял в руки Библию.

– Вот странно. Я прекрасно помню, что читал эту книгу. Могу перечислить десять заповедей, могу вспомнить Нагорную проповедь. А про себя ничего не знаю.

Адам пристально посмотрел на Артура и покачал головой.

– Да вы ценный экземпляр в коллекции нашего Хозяина. Нет, без шуток, если вы так ничего и не вспомните, он вас не отпустит.

– Как он может меня удержать здесь? Ведь я не числюсь в списке его больных.

– Ну, так добавит. Долго ли исправить список?.. Я вполне серьёзно, вы уж что-нибудь придумайте. А то застрянете здесь надолго, если не навсегда.

Артура испугала такая перспектива. Он положил Библию и с тоской посмотрел вокруг.

– Неужели здесь можно прожить всю жизнь?

Адам посмотрел куда-то вдаль, сквозь стены Замка.

– Это ещё не самое худшее место во Вселенной.

Он сгрёб шахматные фигуры, захлопнул доску и сказал:

– Мне пора работать. Приятно было познакомиться! – и пошёл по дорожке к лестнице.

– Можно я с вами? – крикнул вдогонку Артур.

Адам обернулся на ходу.

– Без разрешения Хозяина вы не можете выйти из Замка. С этим тут строго.

Адам ушёл, а Артур, отодвинув скамейку, улёгся на неё и закрыл глаза, греясь на солнышке. Когда через пять минут открыл глаза, увидел возле себя странного маленького человечка с оттопыренными ушами. Человечек смотрел на него в упор, с явным сомнением во взгляде.

– Здравствуйте! – от неожиданности вскочил Артур.

Человечек отпрянул, испугавшись, но потом приблизился и осторожно ткнул Артура пальцем в грудь.

– Вы действительно существуете? – спросил он.

– А почему вы сомневаетесь? – удивился Артур.

– Я не уверен в вашем существовании. Может быть, вы голограмма или мой сон.

– Зато я уверен в своём существовании – это вас устроит?

– Нет… Это ничего не доказывает. Всякое привидение уверено в своём существовании.

Губы Артура тронула улыбка. Разговор начал его забавлять.

– У меня есть имя. Меня зовут – Артур. Это уже кое-что – правда?

– Имя? Имя – это ярлык на человека. Ярлык на что-то указывает. Но нет гарантии, что то, на что он указывает, ещё существует. Человек умирает, а имя остаётся – пустым ярлыком… У меня нет имени, я меняю их каждый день, раз уж так принято, что должно быть имя… Сегодня меня зовут Кантемир, завтра будут звать Богуслав или Мирмидон – я ещё не решил. Можете называть меня Имярек, или Маркус – как назвали меня родители.

– Маркус? Какое интересное имя. Чем оно вас не устраивает?

– С этим именем целая история. Если хотите, я вам расскажу… Мои родители долго думали – как назвать своего будущего ребёнка? – а всё решил случай. Когда мать положили в больницу на сохранение, в тумбочке у кровати она обнаружила книжку «Сто лет одиночества». Она её прочитала, и так она ей понравилась, что решила своего сына (а уже было известно, что родится сын) назвать Аурелиано. Отец, когда услышал это, сказал категорическое «нет». Они долго спорили. Габриэль был отклонён, как исковерканный архангел Гавриил. Гарсия – было слишком по-испански. Решили назвать ребёнка Маркес. Но тут в игру вступила моя добрая бабушка. «Это в честь Карла Маркса?» – спросила она, и родители снова задумались. В итоге решили изменить одну букву, чтобы не портить ребёнку карму. Так я стал Маркусом. Ну, разве это не смешно? Благодаря колумбийскому писателю, я получил древнеримское имя.

– Хорошее имя. Зачем же вы его меняете?

– Я уже сказал, имя – это ярлык, который повесили на нас при рождении. Знаете, на ножку младенца вешают такие бирочки, где указаны имя матери, дата рождения, вес и прочее. Вот и ваше имя такая же бирочка… В какой-то момент эта бирочка от меня оторвалась и затерялась. Я не очень переживал по этому поводу. Мне всегда было непонятно – как меня могут характеризовать несколько букв. Ваше имя существует для удобства других людей, а о вас оно ничего не говорит.

Он уже спокойнее посмотрел на Артура.

– Хорошо! Будем считать, что вы существуете!

– Ну, спасибо! – шутливо кивнул Артур.

– В конце концов, это ведь ничего не меняет. Существуете вы или нет, мир от этого не меняется. Это нам кажется, что мы центр Вселенной, и всё крутится вокруг нас. Но это милое заблуждение. Мир был до нас, будет после нас, и, скорее всего, даже не заметит нашего минутного существования.

Артур неопределённо пожал плечами.

– Главное, чтобы мы заметили существование друг друга.

– Да? Я и в своём существовании не уверен.

Он протянул к Артуру руку.

– Ну-ка, ущипните меня!

Артур легонько ущипнул его за локоть.

– Да посильнее! – рассердился Маркус.

Артур ущипнул уже посильней.

– Ой! – отдёрнул руку Маркус.

– Вот собственно это «ой», – обратился он к Артуру, – и является единственным свидетельством и вашего, и моего существования. Как-то мало, вы не находите?

– Я могу ущипнуть ещё сильнее, и вам мало не покажется, – убедительно возразил Артур.

Маркус неожиданно засмеялся.

– А вы мне нравитесь. Даже, если вы часть моего сна, я вам рад.

Он сел на скамейку, Артур присел рядом.

– Я не понимаю ваших сомнений, – сказал Артур. – Вы видите меня, вы меня слышите – вот ещё два доказательства моего существования.

– Что вы, что вы! – замахал руками Маркус. – Как можно верить глазам и ушам? Они только и делают, что обманывают нас. Не зря возникла поговорка: «не верь глазам своим»!

Артур растерялся.

– А чему ж тогда верить?

– Верить нельзя. Надо всё подозревать и всё проверять… Кругом обман… Вот Солнце утром поднимается – обман! Никуда оно не поднимается, это Земля вертится… Вот ночью звёзды на небе видите – и тут обман! Они, может, уже сотни лет, как погасли… А уж если послушать, – что люди говорят? – то поймёшь, одно и то же слово у каждого своё особое значение имеет. И поэтому, даже когда они говорят об одном, говорят они о разном. Как им тогда понять друг друга? Что они могут дать друг другу, кроме невольных обманов?

– Как, по-вашему, – обратился он к Артуру, – что реальнее – выдуманное Макондо или существующий Ванкувер?

– Может быть, это разные грани реальности?

– Но это размывает само понятие реальности. В таком случае будет реальным всё, что придумано и названо.

– В какой-то степени, да.

– Вот! Ловлю вас на слове. Любая реальность является таковой лишь в какой-то степени. И очень часто мы эту степень преувеличиваем.

Он наклонился поближе к Артуру, как бы собираясь открыть ему важную тайну.

– Я пришёл к убеждению, что у человека нет ничего, кроме иллюзий. Мы не можем доверять нашим органам чувств. То, что они могут обманывать нас, означает, что они обманывают нас всегда. Это не моё открытие. Ещё Ксенофан считал, что мир не таков, каким его воспринимают наши органы чувств. И Лукреций предупреждал: «если чувства будут не истинны, то наш разум окажется ложным». И Эпикур им вторил: «Разум не может опровергнуть ощущений, потому что сам целиком опирается на ощущения».

– Эпикур был неправ, – Артур пресёк этот ворох цитат, чувствуя, что им не будет конца. – Ощущения говорят нам, что Солнце вращается вокруг Земли, но разум сумел опровергнуть это заблуждение.

– Но ведь это произошло не сразу! Тысячи лет люди жили в заблуждении. Сколько тысяч лет они ещё будут жить в других подобных заблуждениях?.. Чувства обманывают наш разум. Люди просто боятся признать это, боятся очутиться в пустоте. В пустоте собственных заблуждений.

Он говорил с убеждением, подчёркивая мысли пальцем в воздухе.

– Есть глубокая ирония в том, что единственной реальностью для человека являются его иллюзии. Реальность нам недоступна. Всё, что мы называем реальностью, есть её малая часть, искажённая нашим сознанием. Человеческий мир – это тонкая плёнка пены на поверхности океана. Внизу бездна, наверху бездна, но человек не любит туда заглядывать, он увлечён своей жизнью бактерии в тонкой плёнке комфортного мира… Это тяжёлая участь – видеть бездны и сознавать ничтожность человеческого мира. Всё, что человек пишет с большой буквы, является его иллюзиями: Истина, Бог, Родина. Но он не готов нырнуть в бездны. Он обречён, жить в мире своих иллюзий… Всё мыслимое человеком, все его истины, законы, убеждения, теории и религии, всё это несёт печать его ограниченности.