День первый.

Артур.

Открыв глаза, он увидел высокий, сводчатый потолок. Потолок сходился куполом, в центре которого висел небольшой круглый светильник. Лампа не горела, но в комнате было светло. Высоко прямо над ним косым лучом лился свет из окна.

Повернув голову налево, он увидел ковёр, с вышитым драконом. Дракон, как и положено, был трёхголовый. Одна голова была добрая, вторая голова была злая, а третья смотрела в сторону.

Медленно повернув голову направо, он увидел странную комнату. В чём её странность, он не сразу сообразил, но потом понял. Комната была круглая. Грубо оштукатуренные стены, немного мебели и металлическая входная дверь.

– Похоже на больницу, – подумал он, – но почему такой высокий потолок?

Он ещё раз посмотрел вверх. Свет из окна был тёплым, успокаивающим. Он прислушался, тишина была почти абсолютной. Он слышал только своё дыхание и биение сердца. Постепенно он начал слышать какой-то ровный, монотонный шум. Это не было похоже на завывание ветра, это напомнило ему морской прибой. Шум был тихий, но в тишине уловимый.

Подняв руку к лицу, он провёл рукой по волосам и почувствовал слабую тупую боль. Пальцами нащупал на голове шишку и следы запёкшейся крови.

– Так… Похоже, я не зря оказался в больнице. Но почему я ничего не помню?

Медленно, прислушиваясь к себе, приподнялся и сел на краю кровати. Чувствуя слабость, он посидел минуту, а потом встал и пошёл к двери. Взявшись за круглую ручку, подёргал дверь. Дверь была заперта.

Он обернулся и взглядом обвёл комнату. Взгляд остановился на зарешёченном окне. Окно было высоко над кроватью, в метрах двух от пола. Сквозь окно было видно облачное небо.

– Решётка, – промелькнула мысль, – зачем решётка? Я что – в тюрьме?

Он внимательно ещё раз обвёл взглядом комнату. И высокий потолок, и высоко расположенное окно наводили на мысль, что в этой комнате должны жить великаны. И совсем непонятно – что он делает здесь?

Справа от кровати стояло что-то, похожее на кухонный буфет. Слева – небольшой письменный столик с настольной лампой и стул. Мебель была старая, потёртая временем. Чуть ближе к двери стоял деревянный шкаф. Возле двери с другой стороны был туалетный уголок. Он подошёл к умывальнику и посмотрел в зеркало, висящее над ним. Долго смотрел в упор на своё отражение, пытаясь что-то понять или вспомнить. Губы его беззвучно шевелились, но ни одного звука он так и не произнёс. Языком провёл по высохшим губам и, наклонившись к раковине, открыв кран, стал жадно пить воду. Напившись, выпрямился и снова долго рассматривал себя в зеркале. Оттуда на него смотрел молодой человек с взъерошенными волосами, бледный и незнакомый.

– Не помню, ничего не помню, – услышал свой голос, как будто со стороны.

Он снова открыл кран и осторожно, чтобы не задеть рану на голове, стал умываться. Потом вытерся полотенцем, повесил его обратно на гвоздик и, ещё раз взглянув в зеркало, снова пошёл к двери. Подёргав ручку двери и потолкав дверь плечом, с досады стукнул по ней кулаком. Обернулся и, облокотясь на дверь, стоял минут пять, пытаясь осознать своё положение.

Взгляд его ещё раз остановился на зарешёченном окне. Он прикинул, что, если встать на спинку кровати, он, возможно, дотянется до решётки окна. Он залез на кровать и, опираясь рукой на стену, осторожно полез вверх. Ему пришлось встать на цыпочки, чтобы, держась за решётку окна, заглянуть в него.

За окном было море. Он уже явственно услышал шум прибоя, но береговой линии из окна видно не было. Солнечный свет освещал облака, и было похоже на раннее утро.

Он, прищурившись, вглядывался в горизонт, но горизонт был чист. Ни одного корабля, ни одной лодки – только море и небо.

Осторожно спустившись, он сел на кровать. По-прежнему, вокруг царила тишина. Не выдержав её, он снова встал и решил внимательно осмотреть комнату. В деревянном шкафу висел белый халат, и лежали тапочки.

– Слава богу, не белые, – подумал он и удивился, что, оказывается, может шутить.

Рядом, на полках, лежала нижняя одежда, простыни и полотенце.

– Всё-таки это больница, – подумал он.

Подойдя к письменному столу, он заметил книжные полки, которые были встроены в стену. Он увидел два ряда книг и с интересом начал их разглядывать.

Набор книг привёл его в удивление. Большинство книг были старинные. Так он с любопытством открыл том «Дон-Кихота», где увидел дату издания 1897 года, полистал его, припоминая, что книгу эту он явно раньше читал и даже любил. Поставив её на полку, он взял другой фолиант – это была «История рыб», лондонское издание 17-го века. С удивлением полистав её, он начал рассматривать корешки остальных книг. «Феноменология духа», «Божественная комедия», «The anatomy of the bones», «Codex Seraphinianus».

– Странный выбор книг! – подумал он, как вдруг сзади послышался какой-то мерный звук. Он обернулся, звук исходил со стороны кухонного буфета. Это было похоже на ровный звук мотора.

Звук продолжался несколько секунд и закончился внезапно, так же как и возник.

Он открыл дверцу буфета и увидел поднос. На подносе стояли – стакан с чаем и пластмассовая тарелочка, где лежали варёное, уже очищенное, яйцо и две галеты. Он потрогал стакан, чай ещё был горячий. Вытащив поднос и заглянув в проём, понял, что это своеобразный лифт для доставки еды. Вверх и вниз уходил металлический трос.

Повертев в руках и понюхав яйцо, откусил и стал есть. Доев еду и запив её чаем, поставил поднос обратно и закрыл дверцу.

– Ну… Не бог весть что, но с голоду умереть не дадут.

Он присел на кровать, но вскоре встал и решительно направился к двери. Толкнул её посильней, стал стучать кулаком, затем ногой.

– Откройте!.. Позовите врача! Поговорите со мной, чёрт побери!

Это была минутная вспышка, но, когда он уже успокоился и отдышался, послышался явственный щелчок. Он толкнул дверь, она открылась.

Он вышел из комнаты на освещённый утренним солнцем внутренний двор. Невысокие кусты и цветники раскинулись по двору. Молодая зелёная трава, порхающие над цветами бабочки, аккуратные, выложенные каменной плиткой, дорожки – всё создавало впечатление маленького райского сада. Его лицо впервые тронула улыбка. Как зачарованный, он пошёл по одной из дорожек в глубину двора. В самом центре его стояла гранитная копия роденовского «Мыслителя». «Мыслитель» был задумчив. Кажется, он тоже не понимал – что он здесь делает? Возле него стояли два стола со скамейками.

Он присел на скамейку и, задрав голову, посмотрел в небо. Величаво плывущие облака долго привлекали его внимание. Потом взгляд его опустился, и он стал рассматривать здание. Оно напоминало собой средневековый замок – высокий, в три этажа, не менее двадцати метров в небо. Он представлял собой прямоугольное строение с четырьмя круглыми башнями по углам и большим внутренним двором. Построен замок был явно в пропорциях золотого сечения. Большие входные ворота Замка были закрыты. Ворота с другой стороны, были поменьше, и тоже были закрыты. Характерный зазубренный верх, грубые каменные стены, колоннада из статуй, окружающая двор. Он ощутил себя героем какого-то рыцарского романа Вальтера Скотта.

Взгляд его опустился вниз. На столе перед ним лежала шахматная доска, а рядом – перевёрнутое блюдце с красочным узором. Он поднял его, чтобы рассмотреть узор – под блюдцем лежала записка. Он нагнулся – на бумажке было всего два слова, написанные аккуратным, каллиграфическим почерком, без всякой пунктуации: «Филип вернись». Пожав плечами, он рассмотрел блюдце. Мифические грифоны с поднятыми когтистыми лапами и люди с пёсьими головами сражались на фоне песчаных барханов. Полюбовавшись, он положил блюдце на место.

– Где же все люди? Надо пойти посмотреть.

Он поднялся и пошёл по дорожке обратно. Внутренний дворик окружали статуи античных богов и героев. Он без труда узнал Геракла с лернейской гидрой в руках, Персея, Аполлона. Дальше, вдоль комнат, проходил неширокий мощёный коридор. Он прошёл его весь кругом, пробуя открыть двери – все они были заперты. В одном месте он увидел винтовую лестницу, ведущую вверх и вниз, но проход был закрыт решётчатой дверью.

Рядом с дверью стоял мусорный бак. Возле него валялись клочки рваной бумаги. Он нагнулся, подобрал два клочка и поднёс к глазам. На одном был обрывок какой-то программы. Он сумел разобрать только:

«If God Then … Else …»

На другом было написано не то название, не то утверждение:

«Фёдор Достоевский – идиот».

Обходя коридор во второй раз, он вдруг почувствовал на себе взгляд. Оглянувшись, не увидел никого, но потом за одной из статуй заметил большого чёрного кота. Кот смотрел на него в упор, явно изучая и оценивая. Он шагнул навстречу – кот скрылся за статуей. Когда подошёл, кота уже не было.

Озадаченный, он снова направился в центр двора и там, наконец, повстречал человека. Это была пожилая женщина в строгом платье, с подобранными седыми волосами. В руках она держала жестяную лейку, из которой поливала цветы. Она явно не замечала его, думая о чём-то своём. Он кашлянул, чтобы привлечь внимание и произнёс:

– Здравствуйте! Могу я с вами поговорить?

Она пристально посмотрела на него и вдруг лицо её преобразила улыбка.

– Артур! Как хорошо, что ты приехал! Разве корабль уже пришёл? Ну вот, я опять всё прозевала. А где Генри?

– Какой Генри? Постойте, вы меня знаете?

– Ну что ты говоришь, Артур! Мне ли тебя не знать!

Вдруг откуда-то сверху раздался удар колокола. Звук был негромкий, как будто отдалённый. Он падал сверху, медленно затухая. Женщина прислушалась, посмотрела куда-то на верхние окна замка и сказала:

– Он зовёт меня. Да, надо приготовить хороший обед дорогим гостям. Я пойду.

И уже уходя, полуобернувшись к нему:

– Переоденься, Артур, и поднимайся к нам!

Он остался стоять, в недоумении глядя ей вслед. Спохватившись, пошёл за женщиной, но она уже поднялась по лестнице, и дверь на лестницу была снова заперта. Подёргав решётку, он растерянно оглянулся вокруг и сказал:

– Я по-прежнему ничего не понимаю. Но теперь у меня хотя бы есть имя.

Постояв ещё немного, он вернулся в свою комнату, лёг на кровать, и перед тем, как закрыть глаза, произнёс:

– Артур.

Проснулся он ночью. Это он понял, бросив взгляд за окно. Освещал комнату, горящий вполнакала, светильник на куполе потолка.

Почувствовал, что голоден и проверил буфет. На подносе стояла пластмассовая тарелка с гречневой кашей и стакан молока. Молоко показалось ему порошковым, но голод не учит привередливости. Съев всё с аппетитом, он засунул посуду обратно и пошёл к входной двери. Секунду смотрел на неё в нерешительности и толкнул ладонью. Дверь оказалась не заперта. Он вышел во двор.

Лунный свет заливал кусты и клумбы, придавая всему таинственность. Тишина только углубляла это ощущение.