Вилен проснулся около трех часов ночи весь в поту, все тело горело, словно раскаленная буржуйка. Во рту все пересохло и жутко хотелось пить. Он попробовал привстать, но не смог этого сделать. «Все-таки заболел, – с досадой подумал Вилен. – Как же это некстати…» Слегка повернув голову, он посмотрел на будильник, стоящий на журнальном столике рядом с кушеткой и освещаемый невыключенным бра. «Четвертый час… Как же хочется пить! Надо как-то добраться до кухни». Он снова попробовал привстать, но его тело бесцеремонно захватила сильная слабость. Вилен кое-как перевернулся на правый бок, медленно, по очереди подтянул к животу колени, свернулся калачиком и закрыл глаза. Калейдоскопом завертелись черные и светлые пятна в виде разнообразных геометрических фигур. Внезапно вспомнился недавний странный сон. «Это надо же было так загнаться этой кражей, что снится подобный бред. И все это, видимо, усилила эта чертова простуда. Но какой же натуральный был сон!..» Вилен отчетливо помнил мельчайшие детали мастерской, даже ощущение плохо отштукатуренной холодной стены с пупырышками закрашенного цемента, казалось, осталось на его ладонях, а самое главное – он отчетливо помнил весь разговор художника и деда, слово в слово, даже все эмоциональные оттенки их беседы. Необыкновенный сон беспокоил и давал работу мозгу. «Хоть это и сон, но можно действительно допустить, что для Валевича картина на самом деле имела какой-то другой смысл, а возможно – другое предназначение. Было видно, как он пытался сказать деду об этом, но по каким-то причинам, и, видимо, довольно веским, не мог этого сделать, хотя очень хотел поделиться тайной. Тогда становится совершенно очевидным, что картину украли не случайно. Стоп! – остановил он ход своих рассуждений. – Что за бред я несу, это же всего лишь сон, отягощенный моим болезненным состоянием. И разумное объяснение, конечно же, этому есть. Просто мой мозг хочет отыскать хоть какую-то логику в странной краже, вот и моделирует затейливые варианты. Но как реалистично все это выглядело, просто поразительно!» Сильная ломота и жар снова напомнили о болезни. «Сначала надо выздороветь. Думаю, обойдемся без неотложки, нужно вот только добраться до кухни – там должны быть какие-то лекарства. Надо как-то встать». Продолжая лежать на боку, он спустил обе ноги на пол и, опираясь на локоть, попытался оттолкнуться от кушетки. Но сил явно не хватало. Тогда он опрокинулся на спину и крепко уперся обеими руками в кушетку, почувствовав, как, наливаясь болью, напрягаются его трицепсы. Зажмурив глаза, Вилен представил себя до предела сжатой пружиной. Видимо, от сильного напряжения черный свет в зажмуренных глазах стал перебиваться какими-то зелеными вспышками, напоминавшими недавнее моргание светофора на переходе. В голове пронеслось воспоминание о пешеходе, подхватившем его под руку. Он даже на мгновение вспомнил это ощущение чьей-то руки у себя под мышкой. «Что за чертовщина!» – подумал он и, чтобы избавиться от ощущения чужого прикосновения, с силой оттолкнулся и подался вперед. Ощущение под мышкой исчезло, и через секунду Вилен уже стоял на ногах. Только сильно кружилась голова, его покачивало, на лбу появилась испарина. Чтобы не упасть, он сделал шаг в сторону стоявшего недалеко стула и оперся рукой о его спинку. «Теперь надо добраться по коридору до кухни». Вилен посмотрел в глубину коридора. Очертания квартиры выглядели расплывчатыми, словно через полиэтиленовый пакет. Опираясь рукой о стены коридора, он добрался до кухни, кое-как нащупал выключатель. Свет люстры ослепил Вилена, он зажмурился, но безошибочно сделал шаг в сторону навесного шкафа, где в стилизованной под палех жестяной коробке из-под печенья хранилась «коллекция» нужных, а в большинстве давно уже просроченных лекарств, которые, словно записи в амбулаторной карте больного, свидетельствовали об имевших когда-то место болезнях. Вилен, едва не промахнувшись, присел на табуретку и махом высыпал всю «коллекцию» на стол. «Боже, чего здесь только нет!» – он разгребал ладонью гору разнообразных коробочек, упаковок и тюбиков с разнообразными лекарствами в поисках чего-нибудь подходящего. Названия лекарств сливались в глазах. «Нужно что-то сильное, какой-нибудь антибиотик, чтоб сразу придавить хворь… Цитрамон, анальгин, активированный уголь, андипал… все не то… Вот, пожалуй, это подойдет, это, кажется антибиотик, и довольно сильный, – Вилен выдернул из кучки коробочку с надписью „пенициллин“. – Откуда у меня это лекарство? Не помню. Да какая сейчас разница!» Вилен буквально растерзал упаковку, доставая таблетки. «Где инструкция? – Вилен окончательно разорвал коробочку в поисках инструкции по применению. Инструкции не было. – Ладно, выпью ударную дозу… штук пять, не помру, я думаю». Он отсчитал пять таблеток. Потом секунду помедлил и добавил еще одну. Зажав их в левом кулаке, он, не вставая с табуретки, развернулся к плите, на которой стоял эмалированный чайник с цветочком на боку, засыпал горсть таблеток в рот, правой рукой взял чайник и остатками воды из носика залпом запил таблетки. «Ну вот, теперь порядок. Теперь в спальню и спать… Завтра всех предупрежу, что заболел. Надо отлежаться».

Перебирая руками по стене, он добрался до спальни и как подкошенный рухнул на неразобранную кровать. Его сильно знобило. Вилен, как мог, сгреб покрывало вместе с одеялом и завернулся, как в кокон. Тяжелые, словно налитые свинцом веки медленно опустились, в глазах желтыми кругами отпечатался яркий свет кухонной лампы, в ушах гудело, тело стремительно покрывалось лихорадочным ознобом. Спустя минуту он провалился в глубокий сон.