– Это и понятно, такое в библиотеке не прочитаешь. Только из уст в уста. Ты знаешь, Вилен, – сказал Седой очень серьезно, – мне иногда хочется книгу написать про то, что я в жизни повидал. Да жаль, что я не мастак из слов паутину плести. Да, кстати, о паутине. Как считаешь, кто мог Третьяковку обнести? – неожиданно перескочил Седой на тему ограбления.

«Матерый волчара, – подумал Вилен, – издалека подбирался», – и ответил:

– Очень странная кража! Поэтому, Глеб Иванович, я к вам и обратился за помощью. Поможете?

Седой промолчал, наполнил свою рюмку и одним махом ее осушил.

– Кража, Вилен, о которой рассказал Паха, действительно довольно странная. Мы через свой коллектив пробили по-быстрому. Никто ничего не знает, даже и не слышал ничего про эту кражу. Паху даже чуть было на смех не подняли, думали, шутит пацанчик, – Седой потянулся за куском мяса. – Мы тоже решили разобраться с этой темой. Как и что узнаем, обязательно дам тебе знать. Короче, связь с тобой буду держать через Паху. Он же будет за тобой и присматривать.

Вилен бросил на Седого непонимающий взгляд.

– Ну, что-то типа охраны, – пояснил Седой.

– Это еще зачем? – удивился Вилен.

– Слушай, паря, – немного раздраженно начал вор, – люди, которые это провернули, по всему видно не «пальцем деланные», а люди серьезные, коль на такое решились. Рыть же это дело ты будешь как экскаватор, я тебя не один год знаю и уверен, что скоро ты с ними столкнешься, к гадалке не ходи, и вот тогда я за твою жизнь и понюшки табака не дам. А я этого не хочу, понял? – во взгляде вора блеснула холодная сталь.

Вилен знал, что с Седым спорить бесполезно.

– Понял, Глеб Иваныч, – сухо ответил Вилен, – как тут не понять.

– Ладно, Вилен, не обижайся, – перешел Глеб на дружелюбный тон, а на лице у него появилось подобие улыбки, – ведь не в игрушки играем. Я смертей в жизни нагляделся вдоволь, цену человеческой жизни знаю и душегубом себя не считаю. Поэтому не хочу жизнью твоей рисковать.

Он залпом опрокинул приготовленную стопку.

– Да я и не обижаюсь, Глеб Иваныч, – сдержанно сказал Вилен, – просто я и сам вроде не робкого десятка.

– Да знаю, знаю, что боксер. Но, как говорится, один боксер хорошо, а два лучше, – уже искренне улыбнулся Седой. – Ладно, давай на посошок и по домам, а то поздно уже, – он аккуратно поделил оставшийся коньяк на две рюмки.

Вилен взял рюмку и спросил:

– Глеб Иваныч, ответьте, пожалуйста, на вопрос, только честно: а вот вам какой резон заниматься этим делом?

– Какой резон? – Седой изменился в лице. Вилен снова увидел в глазах вора стальной волчий блеск. – Просто я, Вилен, не люблю, когда ко мне в огород без разрешения лезут. И картины не они туда вешали, и не им, тварям, их снимать. Найдем или сами, или с твоей помощью – накажем. Строго накажем, и получат они, брат, не по ушам, это я тебе конкретно обещаю, – и он помахал ладонью со слегка оттопыренными указательным пальцем и мизинцем. Глаза Седого хищно сверкали, словно уже чуяли добычу. – Ладно, давай по последней, – сказал он.

Попрощавшись с Седым, Вилен вышел на улицу и направился в сторону дома. Настроение было хорошее. Разговор с Седым явно получился. И идти по морозному ночному воздуху было приятно. Внутри коньяк вовсю согревал кровь.

«Ну, что, со стороны МУРа все, что мне понадобится, Колян обеспечит, – рассуждал Вилен. – С Орденом Блатных контакт тоже вроде налажен, теперь можно спокойно распутывать, выражаясь словами Седого, эту паутину. Завтра продолжим».

Увидев впереди в тусклом свете уличного фонаря накатанную длинную черную ледяную дорожку, уходящую в темную неосвещенную часть улицы, Вилен не раздумывая разбежался и, расставив для баланса руки в стороны, прыгнул на нее и уверенно заскользил вперед. «Здорово, как в детстве!» – удерживая с помощью расставленных в стороны рук баланс, думал Вилен, легко и быстро скользя по черной дорожке. Вскоре свет желтого фонаря остался где-то за спиной, и темнота приняла его в свои объятия. В ту же секунду Вилен только и успел разглядеть выставленную из темноты ногу, о которую он тотчас же споткнулся и кубарем полетел в сугроб. Сверху раздался гогот, и кто-то сиплым голосом процедил сквозь зубы:

– Ну что, долетался, летчик-налетчик!

Сверху опять раздался неприятный гогот.

Вилен приподнялся и, отряхиваясь, вгляделся в темноту. Вокруг него плотно стояло пять силуэтов.

– Давай, поднимайся, фраер, а то невзначай наступим.

«Ну вот, кажется, это то, о чем говорил Седой, – подумал Вилен, не спеша стряхивая с дубленки снег и одновременно оценивая ситуацию. – Но как же это они могли так быстро вычислить меня? Или это сам Седой решил меня попугать, чтобы я не сомневался в необходимости охраны? Ну, Глеб Иваныч, не ожидал я от тебя…»

– Чего молчишь, чушкан, к тебе обращаюсь! Обоссался уже? – послышался тот же сиплый голос.

Вокруг опять загоготали.

Алкоголь начал быстро покидать организм. Вилен еще пару раз стряхнул с левого плеча снег и взглядом обвел стоявших вокруг него, оценивая ситуацию. «Один против пяти, неплохо, – думал он, – в такой ситуации я еще не был, но тут без вариантов. Если дрогну, могут и забить до смерти». Не поднимая левую ногу, он скользнул ею по снегу, выдвинув чуть вперед. Мысок правой ноги он как можно глубже вдавил в снег, пытаясь принять максимально устойчивую левостороннюю боксерскую стойку.

– Вы бы, ребята, извинились, – сказал Вилен, сжав в модных, из тонкой кожи перчатках кулаки.

– Шо, я не понял, – послышался сиплый голос, – что ты там сейчас прогнал, кто должен извинятся?

Вилен решил взять инициативу в свои руки.

– Если ты еще и глухой, «сиплый», иди, я тебе на ухо скажу, – он сознательно провоцировал ситуацию, чтобы взять ее под контроль.

«Сиплый» рассвирепел:

– Ну ты, фраер, реально, бля, страх потерял! Все, ты, в натуре, покойник! – Он выхватил из кармана пальто финский нож, который, поймав слабый свет уличного фонаря, блеснул в темноте. Согнув руку с финкой, «сиплый» ринулся на Вилена. «Эх, жалко дубленку, только с таким трудом достал! – успел подумать Вилен. – Зато она и вязаный свитер должны немного нейтрализовать удар ножа». Когда «сиплый» оказался в полушаге от него, Вилен быстро согнул левую руку, прикрыл ей область сердца и, уйдя с линии атаки шагом назад, хлестко, с поворотом корпуса, правой рукой нанес хук «сиплому» в скулу, поймав его на противоходе. «Сиплый» рухнул плашмя лицом в снег. Финский нож с наборной ручкой полетел в сторону.

– Ах ты, сука! – крикнул кто-то из кодлы «сиплого». Темные силуэты ринулись в сторону Вилена, сжимая смертельное кольцо.

«Ну, пошла массовка», – только и успел подумать Вилен. Двухметровый амбал, больше похожий на старый бабушкин шкаф, с криком «убью, сука!» летел на него. «Такого точно мне не уложить», – мелькнуло в мозгу. Вдруг, в шаге от Вилена, амбал рухнул плашмя, словно плоская металлическая фигурка в тире Парка Горького, уложенная метким выстрелом.

На месте амбала выросла знакомая фигура.

– Паха, ты? – радостно крикнул Вилен.

– Я, Виленыч! – услышал он знакомый голос и увидел, как Паха, схватив очередного нападавшего рукой за воротник, умело подсек его под обе ноги. «Силуэт» потерял равновесие и, как мешок с картошкой, бесформенно рухнул на ледяную дорожку, сильно ударившись об нее головой, по которой в ту же секунду, словно по футбольному мячу, Паха на всякий случай ударил ногой.

Услышав имя «Паха», один из оставшихся силуэтов крикнул второму: «Серега, сваливаем!» – и они тут же ретировались, нырнув в темноту. Трое остались лежать на снегу.

– Паха, ты как здесь? – поправляя шарф и шапку, спросил Вилен.

– Стреляли, – процитировал Паха героя из популярного фильма и улыбнулся, затем уже серьезнее добавил: – Извини, брат, не поспел, с Иванычем немного задержался. Погодь-ка.

На снегу зашевелился «сиплый». Паха присел рядом с ним на корточки и, схватив за воротник, резко дернул на себя. «Сиплый» открыл глаза. Увидев лицо Пахи, его мутный взгляд приобрел четкость.

– Паха, ты, что ли? – прошипел «сиплый» и перевел взгляд на Вилена. По его глазам было видно, что он старается вспомнить предшествующие события. – А ты че, в натуре, за фраера этого впрягся, что ли? – Он попытался оглядеться по сторонам в надежде увидеть своих. Паха подтянул его за воротник ближе к себе и негромко сказал:

– Слышь, Саня, это мой кореш, мой близкий кореш, заруби себе на носу и передай своей шпане. И если я увижу кого-нибудь из вас рядом с ним, я лично всем бóшки поотшибаю. Ты понял? – Паха в очередной раз резко дернул «сиплого» за воротник.

– Понял я, Паха, че ты… в натуре… братуха? – стал заикаться «сиплый».

– Вот и молодец, Саня, – Паха разжал руку, державшую воротник, и похлопал его по плечу. – А это чтобы ты не забыл, о чем я тебе сказал, – и той же рукой нанес короткий, но мощный удар «сиплому» в челюсть. «Сиплый» снова повалился на снег.

– Пошли домой, Виленыч, – Паха поднялся с корточек и оглядел поле боя. – А ты молодчик, профессор, не потерял форму, я видел, как ты Саньку Сиплого с одного удара уложил, с финкой и не побоялся. И мои, смотри, еще загорают, – он показал на все еще горизонтально расположенные «силуэты».

– А кто они такие? – спросил Вилен.

– Да местная шпана дворовая, живут мелким гоп-стопом. Сявки, одним словом. А баклан⁸ этот, Санька, погоняло Сиплый из-за голоса, у них типа старший. Беспредел по жизни. Я ему уже фуфел не раз чистил⁹, чтоб к нормальным людям не цеплялся, а смотрю, опять за свое. Вот и на тебя налетели, денег на водку нужно было, как всегда. А нарвались на бойца, бедолаги, – засмеялся Паха.

– Если бы не ты, неизвестно, чем бы все закончилось. Спасибо, брат!

– Ладно, Виленыч, ничего особенного, теперь я за тобой присматривать буду.

– Я в курсе, – нахмурился Вилен.

– Ну, извиняйте, профессор, Иваныч приказал, а у нас, брат, дисциплина. Поди не в колхозе работаем.

– Ну и как ты это себе представляешь? Будешь везде рядом ходить?

– Буду, – твердо сказал Паха.

– И в университет? – ухмыльнулся Вилен.

– А че, – улыбнулся Паха, – чем я не студент? Да ладно, разберемся, – он слегка хлопнул Вилена по плечу. – Пошли домой, поздно уже, даже хулиганы и те уже спят.

Они посмотрели на лежащих на снегу и, одновременно засмеявшись, пошли в сторону дома.