Читать книгу «Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе» онлайн полностью📖 — Юрия Бурносова — MyBook.
image

4. Грета

У входа в аудиенц-зал нас досматривают со всем усердием – еще бы, пять самых красивых женщин страны. Символы нации. Мясо идеальной формы. Стоя за спиной диктатора, мы олицетворяем чистоту, строгость, благородство… Ха! Один только отбор Прекрасных нарсиек – образец благородства и строгости. У Бригит лошадиные ступни, но она генеральская дочь. Задница Ингрид едва втискивается в форменные платья, но Ингрид – любовница вице-канцлера. Сутулая Эльза – сестра крупного фабриканта. Хельга – племянница начальника охраны, и это важнее, чем жидкие волосы. Удивительное дело, но я не родственница и не любовница. И отбор в число Прекрасных прошла на общих основаниях.

Отбор этот канцлер Штольц впервые объявил десять лет назад. Видимо, в столице свежие и красивые девки закончились. Помню, мать сказала мне, двенадцатилетней: «Лицо, фигура и девственность, Грета. Ты должна сохранить их. Это твой шанс выбраться из провинции, попасть в столицу…»

Что ж, лицо сохранить оказалось довольно просто. Фигуру – чуть сложнее. Гимнастика, плавание и силовые единоборства: по четыре-пять часов в сутки. С девственностью пришлось труднее всего. И потому, что отбоя не было от желающих меня ее лишить. И потому, что к совершеннолетию я уже с ума сходила от неудовлетворенных желаний.

В результате в столицу я попала. Оказалось, что резиденция Его Совершенства не в лучшую сторону отличается от стылого маленького домика на нарсийских задворках. Да и с чего бы ей отличаться…

Двадцать лет назад генералу Штольцу удался военный переворот. Свержением и казнью президента этот плюгавый подонок не ограничился. Добрую половину государственной верхушки он перебил, оставшихся в живых раскидал по тюрьмам. Бывших соратников велел расстрелять, недовольных и несогласных – вздернуть, так что вскоре страна превратилась в военный лагерь.

Генерал Штольц возвел себя в канцлеры и наградил титулом «Его Совершенство». Ну а вешал и расстреливал он в новой ипостаси не хуже, чем в прежней.

В провинциях и городах теперь вместо губернаторов и бургомистров заправляли армейские полковники. В школах ввели воинские дисциплины, срок службы увеличили с трех лет до пяти. И лишь в столице порядки соответствовали прежним, исконным: распутство, предательство, доносы и обыски.

Дворец-резиденцию, доставшуюся в наследство от покойного президента, Его Совершенство живо перекроил в казарму. Вместо балов в ней теперь проводились офицерские вечеринки. Вместо министров расхаживали гвардейцы. Вместо светских сплетен травили сальные анекдоты, а вместо куртуазных бесед отдавали рапорты…

Досмотр всё не заканчивался. Двое охранников по очереди водили сканерами поверх платья каждой из нас. Затем «для верности» руками – тоже по очереди. Я едва удержалась, чтобы не врезать коленом сопящему у ног оберлейтенанту.

Наконец нас пропустили в аудиенц-зал и расставили, словно игровые фишки, на положенном месте – у Штольца за спиной. Ингрид и Бригит принялись шептаться, как провели ночь: обе участвовали в попойке, устроенной вице-канцлером. Чистота, строгость, благородство… Я покосилась на девиц и фыркнула. Обе заткнулись.

Аудиенц-зал понемногу заполнялся людьми: прибыли напыщенные чиновники из государственной канцелярии, за ними появились личные охранники Его Совершенства. Дежурный оберст из штурмовиков проорал «Смирно!».

Заткнулись все. В зале стало тише, чем в склепе. И вот в этой тишине едва слышно открылась задрапированная шелковой портьерой дверь, через мгновение раздались шаги диктатора. Приблизившись, канцлер скользнул по нам липким взглядом. Глаза у Штольца темные и непроницаемые, словно затянуты паутиной. Пора бы привыкнуть за два года, но я с трудом уняла дрожь отвращения.

Диктатор уселся в кресло, почти трон, и армейские горнисты протрубили ритуальное приветствие. Второй слева, сучий сын, умудрился при этом сфальшивить.

А потом… Так не бывает, но секунды растянулись в часы. Под ложечкой засосало… Наконец распахнулась тяжелая резная дверь, и в аудиенц-зал вошел советский посланник. Мой Олег. Мой человек из СССР. Кровь в висках застучала. Я держалась ровно, как подобает Прекрасной, однако глаза против воли обращались туда, к шагавшему через аудиенц-зал мужчине. Олег остановился в пяти шагах от диктатора и, щелкнув каблуками, начал зачитывать приветствие. Поймав его взгляд, я подобралась.

Канцлер внезапно поднялся и на полуслове оборвал посла. Затем скомандовал всем убираться. Офицеры, чиновники, охранники потянулись к дверям.

Выйдя, я свернула в полутемный коридор, ведущий к жилому корпусу для женского состава. Ускорила шаг, затем перешла на бег. Скорее! Нужно переодеться и причесаться. Как назло, на туфле ослаб ремешок, я присела на скамью в одной из коридорных ниш – подтянуть его. И едва нагнулась, до меня донеслись голоса. Я прислушалась: Хельга и Бригит занимались любимым делом – сводили сплетни.

– А он хорошенький, этот русский! – пропищала Бригит.

Я едва не рассмеялась. Как можно называть Олега хорошеньким, будто он обычный нарсийский хлыщ.

– И сразу видно – не дурак погулять, – отозвалась Хельга.

– А надутая стерва Грета смотрит на него, как на свой кусок мяса. Наверное, думает, что он ее любит, – хихикнула Бригит.

– Точно. Надеется, что заберет ее с собой на Землю. Ты заметила, как эта плутовка смотрит на нас с тех пор, как он появился в Нарсии?

Бешенство поднялось изнутри и охватило меня мгновенно. Я вылетела из ниши в коридор. Крюком справа засветила Хельге под челюсть и добавила ногой в живот, когда та свалилась. Поймала Бригит за космы, рванула, выдрала клок и на прощание наградила обеих коллег пинками под тощие задницы.

Через пять минут я была в своей келье. Принять ванну, высушить волосы – на всё про всё полчаса. Теперь нарядиться. Не в серую мышастую ветошь, а в белое платье из гладкой шерсти. Напоследок я посмотрелась в зеркало. На миг замерла. Прекрасная собралась бежать на свидание, задрав подол – словно казарменная шлюха…

Олег, казалось, стоял за дверью и сжал меня в объятиях сразу, едва отворил на мой стук.

– Грета…

Голова закружилась. Я прижималась к Олегу и чувствовала, как теряю волю, разум, ничего не остается от меня. Разлетается осколками вселенная, и исчезает, пропадает в ней всё кроме рук, губ, плеч…

5. Олег

– Присаживайтесь, господин посол, – диктатор кивнул на массивное, с витыми позолоченными ручками кресло. – Я обойдусь без предисловий. У меня к вам предложение.

Он походил на гусеницу. Мелкую, тощую и дряблую гусеницу с вытаращенными стрекозиными глазами. Мутными, ко всему.

– Это предложение касается вас лично, – продолжил Штольц. – Оно не имеет ничего общего с представительством вашей страны.

– Слушаю вас.

– Речь пойдет об этом южном сброде.

Я невозмутимо пожал плечами. Ненависть к южной расе нарсиец впитывал с молоком матери. А затем на протяжении всей его жизни государство заботилось, чтобы ненависть не ослабела. В Саулии образ нарсийца с кривым ножом в руке преследовал граждан в кошмарных снах от рождения и до смерти.

– Слушаю вас, – повторил я.

– Война неизбежна, посол, вы это знаете так же, как и я. На венерианской земле нет места двум нациям, на ней должна жить только одна. Сильнейшая.

Я скрестил на груди руки. Что ж, у Штольца были предшественники. Удивительно, насколько власть имущим свойственно забывать историю. Со времен Третьего рейха прошло немногим больше двухсот пятидесяти лет.

Сотню лет назад, на рубеже двадцать первого и двадцать второго веков, когда удалось построить универсальный преобразователь атмосферы, человечество ринулось в космос. Ведущие державы довольно мирно поделили Марс и схлестнулись в главном поясе астероидов, колонизация которых сулила огромные дивиденды. В отличие от Венеры, которую отдали на откуп любому желающему. Откупщиками оказались страны Латинской Америки. Пока СССР, США, Япония и Евросоюз надрывались в локальных войнах между орбитами Юпитера и Марса, латиноамериканцы бросили на освоение Венеры объединенный бюджет двадцати стран. И преуспели – Саулия, южная, плодородная часть единственного пригодного для жизни материка, за какой-то десяток лет была колонизована и приняла первых поселенцев. Еще через пять лет северную часть того же материка, названную Нарсией, принялись заселять потерпевшие поражение в астероидной войне европейцы. Тысячи и тысячи граждан отколовшихся от Евросоюза Германии, Австрии и стран Бенилюкса отправились искать счастья на новой родине. Пустынной, с суровым климатом и скудными природными ресурсами.

Нарсию и Саулию разделял узкий перешеек, и первый конфликт не заставил себя ждать. За ним последовали другие, всё более кровопролитные, вскоре обстановка стала критической. Введением ограниченного воинского контингента СССР положил конфликтам конец. Надолго ли, не знал никто. Саулийцы со свойственной южанам беспечностью, видимо, считали, что навсегда.

– Сейчас у нас идеальная ситуация, – медленно проговаривая слова, сказал Штольц. – Мы можем избавиться от южной швали и при этом уцелеть. Откладывать нельзя. Они отстают от нас, сильно отстают, но через какой-нибудь десяток лет южные технологии всё же разовьются настолько, что война будет означать гибель планеты в целом.

– А идея разоружения, – спросил я насмешливо, – вам в голову не приходила?

Диктатор улыбнулся и стал похож уже не на гусеницу, а на мелкую ядовитую змею.

– Эта идея для слабаков, – сказал он. – У меня предложение. Вы снимаете кордон. Всего на сутки. Пропускаете нарсийские войска на юг. После чего положение на перешейке станет критическим, и вам ничего не останется, как убраться. Что ваши люди и проделают. Все кроме вас лично. Вы – остаетесь и становитесь вторым лицом на Венере после меня. Я позабочусь инсценировать вашу гибель, для своего начальства вы будете считаться мертвецом. Ну как? Согласны?

Я ошалело смотрел на него. «Ну и сволочь!» – билась в висках единственная мысль, вытесняя все остальные. Потрясающая, абсолютная сволочь.

– Вы не в своем уме, – сказал я наконец.

– В своем, в своем, – благодушно улыбнулся диктатор. – Вы ведь, по сути, чиновник, господин посол. Так, никто – мелкая партийная сошка, винтик. Я предлагаю вам неограниченное богатство и власть. Любые капризы, любые желания, любые женщины – всё, что пожелаете.

Я с трудом унял злость.

– И что же будет, если я не соглашусь? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал бесстрастно.

– Вы не догадываетесь?

– Допустим, нет.

– Тогда мне придется взять грех на душу и рискнуть. Я уничтожу вас. Смету ваш кордон с перешейка и утоплю в море.

– Вы не осмелитесь, – бросил я. – За нас отомстят раньше, чем вы успеете порадоваться, что нас больше нет.

– Ну-ну, – диктатор поднялся. – Не осмелюсь, говорите? Возможно, вы правы. А возможно, и нет. Какое дело Советскому Союзу до вас и горстки ваших людишек, посол? У вашей страны мало других забот? Да, СССР, конечно, превосходит нас в технологиях. Но вот захотят ли из-за вас со мной связываться? Думаю – нет. Тем более что я извинюсь. Выражу, так сказать, соболезнования. Пойду на уступки.

– Вы ошибаетесь, – сказал я. – Из-за меня как такового ничего, конечно же, не затеют. Затеют по другой причине. Из принципа.

– Что ж, – Штольц прошагал к двери, распахнул ее. – Не смею задерживать, господин полномочный представитель. Рекомендую вам подумать. Время есть. Скажем, месяц. Или даже два. Устроит вас два месяца? Погостите у нас, поразвлекайтесь. Оцените нарсийское гостеприимство. Не каждый может похвастаться, что в постели у него символ нации.

6. Лаура

Ночь вытянулась в струну и рассеялась в пепельно-белесое утро. Сладковатый запах цветов смешался с туманом и вполз в раскрытое окно. Я проснулась ни свет ни заря, лежала и прислушивалась. Внизу позвякивала посудой кухарка. На улице просигналил автомобиль молочника. Я прислушивалась к новому дню и к радости, нарастающей медленными аккордами где-то внутри. Неделя… Осталась всего лишь неделя, а потом прилетает Олег.

– Олег, – его имя так вкусно перекатывается между языком и нёбом.

В соседней спальне послышались шаги мужа. Я зарылась лицом в подушку – притворилась на всякий случай спящей. Дверь отворилась.

– Лаура, жду тебя в столовой. Не проспи завтрак.

Я поморщилась и не стала отвечать. Странная у супруга блажь – я должна завтракать вместе с ним. Можно подумать, без меня у него испортится аппетит…

Когда я спустилась, Лоренцо уже сидел на обычном месте во главе стола. При виде меня он нахмурился.

– Лаура, что это за непотребно короткое платье?

– Домашнее, дорогой.

– В нем же нельзя ни присесть, ни наклониться…

В столовую вплыла горничная с подносом, и Лоренцо умолк.

Я посмотрела на часы, висящие на стене напротив. Еще сорок минут его присутствия. Лоренцо развернул газету и принялся изучать новости.

– Оборонительная мощь растет… Угрозы Нарсии – фикция… Саулия готова к вторжению северян, – зачитал заголовки муж и свернул газету. – Сказки всё это, – убежденно заявил он. – Не будет никакого вторжения. А если будет, то мы мигом с ними управимся.

Лоренцо, пусть и заведовал департаментом образования, о войне поговорить любил. И сейчас завелся.

– … С нашим климатом, с нашими ресурсами, с такой армией… Растопчем этот северный сброд в три дня, пискнуть не успеют.

Я кивала время от времени. На ум пришел недельной давности разговор у жены министра здравоохранения. Сидевший в роскошной гостиной военный совершенно не вязался с изысканной обстановкой. Грубоватый полковник напоминал медведя, забавы ради усаженного на диванчик. Кто-то из гостей поинтересовался, что тот думает о войне.

– Нас размажут в кровавую кашу, – отозвался полковник. – Парады и мундиры не заменят техники. Мы отстаем, черт побери, они обогнали нас на поколение. Эти идиоты в министерствах, у которых на плечах задницы, думают, что пронесет. Что можно и дальше бить баклуши, потому что нас больше и мы богаче. Дудки! У нарсийцев тотальная мобилизация и ядерные боеголовки, а у нас никудышная система ПВО и тотальная болтовня.

Мужчины загомонили возмущенно: «А как же армия? А оборонная программа? А что же в газетах…»

– Газеты, разумеется, врут. Как обычно.

...
8