Возрождение

Семь разноцветных солнц, которые вставали каждое утро, чтобы осветить планету Ануаф, угасали. Три голубых луны, мерцающие на ночном небосклоне, затуманились. Золотые звёзды стали исчезать, и приближалась тьма. Озёра, реки и колодцы постепенно высыхали. Люди и животные не жили, а выживали, не зная, что будет завтра.

А сто лет назад на планете царил мир. Семь племён сохраняли связь друг с другом и планетой. Старейшины раз в год собирались на общий совет и решали, что нужно улучшить в мире. Жизнь текла спокойно и размерено.

Однажды один из вождей возгордился. Посчитал, что он могущественнее других лидеров, и бросил вызов творцам. Боги-создатели в наказание перенесли старейшину в пустыню и обрекли его на сто лет одиночества. В назидание людям силы небес оставили всех без своей защиты. А жители планеты подумали, что старейшина погиб во время сезона дождей. Никто и не догадывался о том, что случилось на самом деле.

На общем сборе вожди не получили знака свыше об избрании нового главы племени. Это означало одно: исчезнувший старейшина жив. С тех пор связь между племенами и планетой стала медленно ослабевать. Все люди издревле были разделены на семь групп, каждая из которых отвечала за стихии воды, огня, земли, воздуха, за животный и растительный миры, а также за людей.

Прошли десятилетия. Мир на планете Ануаф изменился до неузнаваемости. Сотни раз собирались вместе вожди, но седьмой старейшина так и не был избран. Хотя люди здесь жили по три столетия, но вожди племён, как и остальной народ, стали стареть. Жизненные силы покидали планету.

Как-то раз в глубокой пещере тигрица родила трёх тигрят. Старший был самым крупным и смелым. Средний был ловким и умным. А младший был очень слабым, и мать подумала, что ему не суждено выжить. Тигрица решила выбросить слабого малыша из пещеры, за которой почти сразу начинался обрыв. Хищное животное взмахнуло лапой над младшим детёнышем, но тигрёнок уклонился и избежал гибели. У тигрицы расширились зрачки. Мать подтолкнула младшенького к выходу и с силой ударила. Но лапа тигрицы рассекла воздух. Когда и в третий раз малыш увернулся и посмотрел на мать, она поняла, что родила необычного тигрёнка. Его ждёт впереди славное будущее.

Спустя несколько месяцев в последний раз решили собраться вместе шестеро старейшин. Слабая надежда ещё теплилась в сердце одного из них. Накануне во сне он видел тигра, который шёл к месту сбора вождей. А ведь именно племя мира животных осталось почти на целый век без правителя. И вот старейшины встретились вечером, когда над планетой не бушевали песчаные бури, и не заливали землю ливни. Ночью становилось тише, к людям и животным на короткое время приходил покой. Вожди племён развели костёр и сели полукругом. Шестеро мудрецов с мольбой обратились к своим богам-создателям. Планета молчала и не подавала знака обессилевшим людям. Один из старейшин предложил объединиться в единой молитве. Трое мужчин и трое женщин соединили свои руки, закрыли глаза и стали шептать текст древней молитвы. В это время в пустыне молил о пощаде для своих соотечественников раскаявшийся и забытый всеми вождь. Слёзы покаяния лились по его усталому лицу. Медленно тянулось время. Наступали сумерки. Три тусклых луны освещали планету Ануаф. Было тихо-тихо, только трещали дрова в костре. Люди открыли глаза в ожидании ответа от высших сил. Но ничто не нарушало безмолвия. Лишь вдалеке сквозь тьму шли двое. Через несколько минут, когда вождями овладело отчаяние, в свете костра показались две фигуры. Это была тигрица со своим сыном. Младший сын не раз удивлял мать. Он оказался самым сильным, ловким и умным среди её детей. К тигрице во сне пришёл создатель мира животных – бог Ануаф. В образе тигра он поведал матери о том, что её сын был избран возглавить племя, которое осталось без вождя.

Старейшины поняли, что они были удостоены высшего знака небес. Тигрица села недалеко от людей, а молодой тигр медленно вошёл прямо в огонь и исчез. Яркая вспышка осветила округу. Пропавшие звёзды вернулись на небо. Три луны вновь голубели на небосводе. А с неба в белом сиянии спускался молодой мужчина, закутанный в оранжевый плащ с чёрными полосками. Человек коснулся земли и сел рядом с вождями. Старейшины плакали. Они знали, раз верховный бог Ануаф воплотился сначала в тигра, а затем в человека, значит, планете суждено возродиться. Ранним утром над планетой снова взошло семь ярких разноцветных солнц.

Мария Камушкова

Ходики

 
На стене старинные ходики
Отмеряют за часом час,
И под звуки простой мелодии
Мы танцуем любимый вальс.
 
 
Сколько вместе лет уже прожито,
Было всякое – боль и грусть,
Время нашу жизнь подытожило…
Сединой в висках, ну и пусть.
 
 
На окне герань разноцветием
Всё пышнее из года в год,
Душу радуя долголетием,
Нам любви и сил придаёт.
 
 
Сколько вместе лет уже пройдено,
Переплыто глубоких рек,
Но всё те же старые ходики
Отмеряют нам новый век.
 
 
Разногласия, красноречия
Мы в шкатулке резной храним,
А ещё одним летним вечером
Наше счастье добавим к ним.
 
 
Горизонт нас манит дорогами,
Лентой стелется ровный путь.
Ты махни рукой у порога мне
И в пути обнять не забудь.
 
 
На стене старинные ходики
Отмеряют за тактом такт.
Мы простую нашу мелодию
Вместе слушаем просто так.
 
 
Сколько прожито, сколько пройдено,
Но исправно стучат для нас
На стене старинные ходики,
Отбивая за часом час.
 

Письмо

 
«Ну здравствуй, это я, ну как дела?
Вчера в бою я был смертельно ранен,
Лишь про себя успел подумать: «Рано!»
А ты всё утро весточки ждала.
 
 
Стояла на рассвете у окна,
В кармане теребя платочек алый,
Но глядя вдаль, конечно же, не знала,
Что в этот миг осталась ты одна.
 
 
И не спешил усталый почтальон
К тебе прийти с такой тяжёлой вестью,
Он так привык с тобой нас видеть вместе,
Но, без сомненья, был в тебя влюблён.
 
 
Ты только, дорогая, не грусти,
Впусти рассвет в открытое окошко,
Ты подожди меня ещё немножко —
Моя душа уже к тебе летит.
 
 
А я пока пишу тебе письмо,
В нём о любви лишь три коротких слова,
Но знаю, скоро встретимся мы снова:
Ты верь, мы будем вместе всё равно.
 
 
Ну ладно, дорогая, не скучай,
Ты посмотри, какое нынче лето!..
Прости, что не дождался я ответа!
Целую и люблю! Твой Николай!»
 

Точка и зрение

 
Жизнь наши годы крадёт без зазрения,
Время меняет и точку, и зрение,
Катится солнце за новым вчерашнее,
Завтра придёт, чтоб о прошлом не спрашивать.
 
 
Звёзды порхают, сияя и падая,
Осень над лесом шуршит листопадами,
Снег серебрится полосками белыми,
Вдаль убегая ручьями несмелыми.
 
 
Жизнь с каждым годом мудрее становится,
Прошлого тень за туманами кроется,
С толку сбивая и точку, и зрение,
Время меняет своё направление.
 
 
Вихри под небом неистово вертятся,
С каждым падением в лучшее верится,
Эхом разносится грома знамение,
Ветер меняет своё направление.
 
 
Солнце к закату стремится размеренно,
Жизнь на века бесконечно разменяна.
Ветер вздохнёт и в одно лишь мгновение
Вновь поменяет и точку, и зрение.
 

Ностальгия

 
На чердаке, среди старого хлама
Лежат давно забытые вещи:
Вот самокат, что купила мама —
На нём теперь лишь множество трещин.
 
 
А самолёт, что дарили брату:
Давно разбился тот истребитель…
В тот день пилоту дали награду,
Теперь у брата личный водитель.
 
 
А эта кукла, что плачет вечно:
Её сестрёнка нашла под ёлкой.
И платья, шитые бесконечно,
Теперь не модны уже нисколько.
 
 
А этот стол: сколько в жизни видел!
Гостей, рождений, поминок, плясок.
И первый ламповый телевизор
Его как будто украсил сразу.
 
 
И тот комод, что давно без ножки,
В углу томится покрытый пылью…
И стопка книг в помятых обложках
Расскажет внукам, как это было…
 
 
На чердаке среди старого хлама
Лежит давно ушедшее детство…
А нам яичницу жарит мама.
Ну что ты? Вот же мы! Дай раздеться.
 

«Где-то там, нулевым километром непрожитой жизни…»

 
Где-то там, нулевым километром непрожитой жизни
Мы уходим в закат, раздвигая завесу небес.
И за точкой отсчёта немеет зеркал закулисье,
Отражая черты горизонта невидимый блеск.
Где-то здесь недосказанных слов нераскрытая тайна,
Мы уносим её, оставляя лишь памяти след.
А за серым туманом звенит колокольчик печально,
Навсегда разделяя дорогу на «было» и «нет»!
Тихо встав у последней черты неушедшего лета,
Мы махнём, обернувшись, дрожащей рукой в пустоту.
Может, вспомнят о нас на другом, не на том километре
И зажгут незаметно вон ту голубую звезду.
Где-то там, где в багряном закате купается солнце,
Мы присядем на миг перед тем, как уйти навсегда…
Слышишь, словно кудрявый мальчишка задорно смеётся
На другом километре, где ночью зажжётся звезда.
 

Париж

 
Я подарил тебе Монмартр,
Собор и Эйфелеву башню,
И это всё нарисовал…
Я на обоях в спальне нашей.
 
 
Едва к рассвету я успел
Шедевр свой праздничный закончить,
Как твой будильник зазвенел,
Что в чистом поле колокольчик.
 
 
И ты, прекрасна, как заря,
В рассвет вошла под солнца лучик,
И улыбнулась, говоря,
Что нынче сон приснился лучший.
 
 
Что снился сумрачный Париж,
Собор и Эйфелева башня,
Что на Монмартре ты стоишь,
/Но всё как будто в спальне нашей/.
А за окном осенний дождь,
Под ним, свиданья ожидая,
Продрог, но ты всё не идёшь —
Сегодня опера в Ла Скала…
 
 
А мы стояли у окна
В родной московской спальне нашей,
И сквозь осенний дождь видна
Была Останкинская башня,
Там Москва-Сити и Большой,
А там Арбат художник пишет…
Мы были счастливы с тобой
В том нарисованном Париже.
 
 
Осенний дождь стучит в стекло,
Промозглый ветер рвётся с крыши,
И так с тобой мне повезло
Пусть здесь, в Москве, а не в Париже.
Я приглашу тебя в кафе,
Где на двоих накрытый столик,
Приятный запах Нескафе
И мой рисунок на обоях…
 
 
Сидим счастливые вдвоём
На стульях, сдвинутых поближе…
И ароматный кофе пьём
В том нарисованном Париже.