Глава 4

Видна птица по полёту, а человек – по делам.

Свежий воздух давно не посещал это место. Потому, издав больной протяжный скрип, раскрылись непомерно огромные створы на коих местами виднелась облупившаяся краска, таящая под собою старое пожелтевшее древо. Тяжёлые портьеры угнетали своим весом не только помещение, но и, порою, хозяина, потому в пришедший час с натугой скользили по заржавевшему карнизу, цепляясь, противясь. Он предполагал, что она предпочитает дневные лучи, светлые высокие потолки и вольно гуляющий ветер. Преображенье до того отличающейся особым одиночеством, отрешённостью вкупе с ненадобностью пользования спальни, было направлено исключительно для гостьи. С желаньем угодить. Не каждый день в его покоях остаётся не просто девушка, а долгожданная гостья.

Единственный уголок, который не имел на себе ни пылинки и активно посещался хозяином являл собою два установленных справа от кровати высоких буфета из крепкого дуба цвета тёмного ореха. Однако своеобразный алтарь выполнял не прямое своё назначенье для храненья посуды или припасов. Старинные полки берегли на себе редкие собрания местных и обширные количеством заморских книг, целую кучу берестяных и пергаментных листов, старательно и аккуратно исписанных напрочь, дополненных зарисовками, объясненьями.

Мужские ладони изящно сложились противоположно друг другу и принялись дополнять благодатную атмосферу. Подле благородной кровати неожиданно для самих себя вновь зажглись восковые свечи, исполняющие особо спокойный, плавный танец фитилём и испускающие мягкие ароматы лаванды. Кованый столик у теперь распахнутого окна принял на себя графин с прохладной водой, чашкой с горячим, струящимся белёсой дымкой вверх, отваром чабреца и медовые сладости – маковники²⁵. Рядом с сиротским таким же кованым с завитками стулом появился второй, с мягонькой подушечкой на сиденье. Стало уютней, цельнее.

Его сердце пропустило удар, когда услышал тихий шорох позади. И сам всецело не вразумлял, отчего эта девушка взывает такие наивные волненья в его старой, давно пропитанной дёгтем душе? На что он надеялся? Стало даже неловко, так как не успел создать атмосферу до её пробужденья, не успел удалиться. Обернувшись, всё же заметил спокойные веки, дыханье, что выровнялось благодаря ёмко вздымающейся груди, мерное сопение носиком.

Всю ночь он неизвестно зачем оберегал её сон, слушая дыханье, чувствуя ритм сердца даже сквозь толстые прочные стены. Мучил себя вопросами, но её нахождение здесь – рядом, уже предоставляло ему ответы.

Наблюдая за той, что пребывала в неге отдыха, всё же не решаясь уходить добавил ещё одну деталь…

И без того умиротворённое дыханье, стало глубже поймав возникший аромат луговых цветов, таких знакомых ей с самого детства. Букет небесной красоты, бережно оставленный на соседней подушке, чуть пощекотав носик, хрустя листочками свалился на простыни. Девушка распахнула глаза и вздрогнула сперва от целой охапки голубеньких цветов с жёлтой сердцевиной, а затем от того, кто потянулся за ними, дабы уложить так, чтоб подарок не помешал.

Оба замерли в неловкости глядя друг на друга. Ведающая в травах, несколько раз поморгав, высказала негодование вслух:

– Эти цветы не растут в червене!..

Мужчина, прищурившись, мысленно оспорил: «"эти цветы" что тебе так по душе, но ты даже не знаешь их названия, глубокой истории что они хранят. И всё же любуешься каждую весну их недолгой жизни, а ждать появления начинаешь с зимы… эти цветы».

Отстраняясь, ответил тихо, точно рассказывая какой-то доверенный ему секрет:

– Когда Создатель продумывал мир и давал названия всему, что воссоздаёт, то случайно забыл назвать один маленький цветок что рос на берегу ручья. Тогда забытое голубенькое растенье приблизилось к Всесильному и попросило не позабыть о нём, дать имя и ему. На это Всевышний ответил: «Тебя Я не забуду, не забудь и ты Меня. Пусть отныне имя твоё будет – незабудка».

Вглядываясь в бескрайнюю тьму его очей, девица поймала себя на том, что будто бы издавна знает его, знакома с его мудростью и несмотря на то, что пред нею ныне высшее существо – он ничуть её не пугает. Вводит в краску – да, заставляет сердце биться чаще – совершенно точно, но страх… этого чувства её ныне не посещало. При том ещё вчера смесь эмоций и пережитого раздавило её в пух и прах, а сегодня, будучи отдохнувшей, напротив, она ощущала словно всё становится на круги своя.

Не понимая, как относиться к данной ситуации, лишь крепче укуталась плотным одеялом, оставив для любованья хозяина покоев лишь недоуменность зелёных глаз в кайме пушистых ресниц.

«Неужели я ошибся?» – многозначительно подумал Чернобог. «Нет, это определённо она. Однако, чего я ожидал? Чувствую себя глупым нетерпеливым мальчишкой!».

Мужчина скривился, во всех вариациях осознав, что своим поведением ввёл молодую девушку в смятение, заставил краснеть.

– Прости, – холодно произнёс он низким голосом, замявшись.

– Нет-нет, мне никто никогда не вручал…

Но громоздкие двери уже закрылись, так и не услышав задержавшийся ответ.

Мирная обстановка утягивала снова в долгий и насыщенный сон. Не в силах бороться с телом, кое отчаянно требовало напрочь закрыть явленное сознанье и дать срок на восстановленье, вежды потяжелели и, под тихий скрип занавесей, скрывающих непривычное, даже морочное, для Нави солнце, она уснула.

Пробудившись в следующий раз, вокруг всё оказалось ровно так, как и ночью, когда только вошла в покои Чернобога после беседы с ним. Оттого сделала вывод, что всё это оказалось лишь её сновидением, вызванным переполненностью случившегося накануне?..

Эти размышленья ещё целый день не выходили из её дум.

– Ты точно уверена, что не одна отправишься? – скептично вопрошал черноокий, задумчиво раз за разом проводя острым тонким пальцем по нижней губе.

Ждана и Чернобог стояли в отдалении на северо-западе от Беловодских долин и смотрели на подготавливающего лодку Велеса и не отрывающую от бога животноводства и плодородия своих зорких небесно-голубых глаз Злату. Нужно было быть слепцом, чтобы не заметить, как задорно кружится подол её орнаментного платья в аршине от могучих рук крепкого бородатого мужчины, как старательно Златушка набелила лицо подрумянив ланиты и почернила златые ресницы, обрамляя и так выразительный взор распахнутых очей.

Молодая знахарка тут же мельком оглядела своё простенькое, но удобное платье, что одолжила ей подруга, неуверенно пригладила косу ещё раз для себя поняв, что её не занимает также столь тщательно менять свой лик проводя драгоценное время подле зеркала, дабы угодить какому-то мужчине. Однако зерно самоедства проклюнулось в душе.

Стоило чем-то занять руки, дабы не выдать волнений. Сорвав и аккуратно положив в плетёную корзинку, острую как меч и фиолетовую как спелая слива, плакун-траву²⁶, Ждана развернулась к собеседнику.

– А как же! – смело взглянув в глаза союзнику ответила девица, вздёрнув подбородок, – Наконец, Злата сможет пустить своё мастерство в народ.

– Ну… решай сама, – улыбнулся мужчина одним краешком губ, – Велес заплатит за кров и присмотрит. Будете с подругой вдвоём в одной избе, так, я подумал, будет надёжнее?..

Теперь Дана поубавила пыл, когда дело коснулось монет и самой предоставить оплату за себя она была пока не в силах.

– Как со всем разберусь – всё верну, со временем…

– Ты, душа моя сокровенная, не собирай чепуху. Велес отдельно уже на месте ещё передаст. И не позабудь о первом что нужно будет сделать, о чём сговаривались.

Странные думы настигли девушку, жизнь которой в корне поменялась за одну лишь ночь. «Отчего, когда Бажен уверенно сказал "моей будешь", мне это воспротивилось, а этот уже который раз ласково кличет, а я слышу ласку – как правое? Не мил ли он тебе часом, Витушка?.. Жданушка?! Напрочь запуталась кто я!» – терзалась девица.

Погода стояла ныне жаркой и в грудь проникала испарина, дышать становилось труднее от насыщенно-опьяняющего аромата полевых цветов, трав и влажности близ моря.

Силуэт Чернобога провожающего спутницу стал мало-помалу исчезать. Переминаясь с ноги на ногу, она всё же решилась вопросить, пока была ещё возможность:

– Как ты меня почуял? Как прознал, что именно я – та, что нужна?

Его чёрные вороновы очи устремились на запястья. Оковы проявлялись пуще с каждым мгновением, он прикусил нижнюю губу потянув ртом воздух. «Неужто пытку причиняют?.. выходит, и в Нави он терпит, находясь заточённым?» – размышляла Ждана, отчего-то будто сама разделяя ощущения Чернобога. Но тем не менее действительно претерпевая жгучую боль, он ответил:

– Я чувствую в тебе необъяснимое, что меня притягивает сильнее, чем жажда освобождения. Будто ты – долгожданно испитая родниковая вода в испепеляющий знойный день, глоток чистого воздуха в плотном тумане, чудесный и ранее не зримый цвет в райской дуге что проявился лишь мне, луч яркого солнца, способного осветить моё тёмное существование…

Он в последний раз с прищуром взглянул на солнце, на искрящийся лазурью небосвод в коем кружился белоснежный голубь, а Ждана в это время не отрывала взора от покрытого таинствами мужчины. «Тёмный, как сама ночь. Холодный, как лютая зима. Чернобог… тот, кто вершит судьбы мёртвых, тот, появления коего страшатся, тот, кто… закручивает мои думы! Тьфу! Соберись, дурная! Ты свои мотивы не исполнила, чтобы о мужчинах мыслить!..». Черноокий явно желал что-то сказать ей напоследок и даже завёл руку назад, словно нечто припрятывал за спиной, но, передумав, в последний миг развернулся и ушёл в сторону свята озера, не оборачиваясь, пока совсем не пропал из виду.

Сперва переправа выдавалась лёгкой и быстрой. Несмотря на то, что Ждана страшилась глубин, свой страх старалась никому не показывать и не выводить на панику остальных. Злата всю дорогу на ушко лепетала подруге о красоте и мужественности подручного чёрного бога, только вот описывала его как тёмновласого и без бороды, тогда зеленоокая и осознала, что, видимо, подруга видит его в ином обличье. Дальше дева пыталась разговорить Велеса, выглядела весёлой и затейной, но мужчину было не пронять. Он тоскливо устремлял взор в ту сторону, куда направился Чернобог, но подумалось Ждане, что совсем не о нём тоскует бог плодородия. И верные мысли пришли, ведь когда Злата демонстративно распустила толстую золотую косу позволяя тёплому ветерку играться с локонами, Жданка толкнула ту в бок и подбородком кивнула на два золотых кольца на безымянном пальце правой руки сопровождающего. Злату целиком как водой окатили, да и лица на ней не было, побелела вся. Влюбчивая подруга в очередной раз обожглась с выбором милёнка. Подсобница Чернобога же в это время украдкой пыталась разглядеть аккуратно выцарапанные диковинные символы на одном из колец, что было поменьше и ютилось на последней косточке перста. Но полуденное солнце било в глаза и даже созданное ладошкой укрытие над бровями не помогло узреть, да и Велес, заметив любопытство девицы напыжился и отвернулся полностью от подруг принявшись активно грести.

«Выходит, у Велеса есть жёнушка, точнее, если колечко у него – была?».

Долго далее держали путь в тишине, пока неожиданно Велес не направился вбок, в сторону протоки, а дале остановился, пуская лодочку на самотёк. Девушки насторожились. Склонив голову вниз, он долго о чём-то крепко размышлял, бередил печаль, щупал раны, а после… широченно развёл в обе стороны руками. Благо, что Злата совокупности не приметила, проведя связь с последующим, так как сидела понурой, теребя украшенный вышивкой васильков в ряд подол и пышные, точно вихри, рукава добротного тканью платья.

Вокруг замерцали яркие пятна, степенно обретающие форму одолень-травы²⁷. Жёлтые и белые цветочки на зелёных блюдечках стекались к троице и появлялись из ниоткуда. Златка тут же восторженно заверещала, принялась тянуться к жёлтому цветку и, сорвав, вдыхала подёргивая курносым носиком нежнейший аромат что долетал и до подруги. Ждана же слегка улыбнулась и старалась не рассеять столь дивное виденье, а наслаждаться им. «Надеюсь, Злата не прознает, кто на самом деле Велес и об его природной силе. Не думаю, что стоит её посвящать во все беды в кои жизнь меня утягивает. Пускай живёт легко и беззаботно!».

Едва её ножки ощутили твёрдую почву под ногами – стало спокойнее.

Китежград оказался едва ли не полной противоположностью чаяний Даны. Молва, доносившаяся до Беловодья, конечно, слагала, что это место идёт в ногу со временем, в отличии от родного края, но столь значительная разница даже заставила поёжиться от чужды простую девушку. Если говорить совсем прямо, то Китежград равняли с самим Ирием, только в Яви.

Прогуливаясь по брегу, она заметила обилие снующих туда-сюда жителей, суетящихся, неустанно занятых делами, взбалмошных, в противовес спокойствию и умиротворению беловодцев. По правую сторону люто возвышался высокий забор из белого камня. Молодая знахарка приметила, что точно из такого же, но чёрного материала – возведены были владения Чернобога. Что было за забором – разведать не удавалось, только и виднелись две узорные белые башенки, точно куполки нежно-воздушных сливок, уходящих высоко под приземлённые напаренные тучки.

Однако молчаливый Велес повёл девушек за собою не в град, а по тропинке, минуя возвышения, в сторону Лукоморских гор на северо-запад, где стояла лишь одна-одинёшенька избушка. По мере приближения почудилось, что чем ближе подходишь – тем краше терем возвышается пред тобою, точно скидывает защитное одеяние от незваных гостей.

При входе в избу их встретила скрюченная пожилая старушка коей на вид было летов восемьдесят, с угасающими блёкло-серыми глазами, узорным ярким платочком на голове и в измазанном сажей переднике, однако вопреки – добрым, ласковым лицом. Подруга Даны вмиг поморщилась, завидя, как и саму старушку, так и саму избу. Внутри было на удивление непостижимо чисто, только вот многие люди сталкиваясь со старостью корчатся. Не каждый готов видеть то, как выглядит человек на закате, от которого за сажень²⁸ веет смертью, когда сам ты молод и не желаешь внимать что подобное ждёт когда-то и тебя.

– Ступайте, девочки, смелее! Я вам мешать не буду, не чурайтесь. Я токмо за своим двором приглядываю! – объяснилась добродушным скрипучим голосом старуха.

– Спасибо, бабушка, как величать тебя? – отозвалась Дана.