– Да, и мы не теряли времени зря, – продолжила рассказ девушка. – Нашли и других потерпевших. Правда, Марку пришлось поколесить знатно, пока я неотступно следовала за нашим родственничком. К сожалению, столкнулись в двух случаях с отчаянным нежеланием обманутых людей придавать прискорбное происшествие огласке. Потерпевшие под номером три так и не поняли, что их обокрал мошенник. Попытались обвинить слуг, ничего, слава богу, у них не вышло. Те, кого он обокрал последними, поняли, что их обманули, и даже заявили об этом местному полицмейстеру, но дело не сдвинулось с мертвой точки. И беда не в том, что мошенник так профессионально заметает следы; просто у полиции стоит сложная, практически непосильная задача, ведь собирать сведения и искать подозреваемых, не предавая огласке прискорбный факт совершенной кражи, а именно этого настойчиво требовали потерпевшие, невозможно. Вот, изучите, мы осторожно поговорили со слугами, записали их показания, там же есть малая часть описи украденного.

– Собственное упрямство и боязнь выглядеть обманутыми глупцами часто встают на пути здравого рассудка. У вас серьезная работа проделана, – покачал я головой, просмотрев записи. – Что вы дальше планируете делать?

– Предотвратить новое ограбление и по возможности вернуть то, что он украл у нашей семьи, – пояснил Марк. – Кредиторы не оставят нас в покое, а суммы долгов, для нас непомерные. Помощи нам искать негде, родственников не осталось.

– Хорошо, новое ограбление вы практически предотвратили, обещаю, я не спущу с него глаз, но как вы собираетесь возвращать украденное?

Брат и сестра печально переглянулись и пожали плечами. Дверь, ведущая в кухню, снова распахнулась, и в клубах пара в зал выбежала худая девица с подносом, заставленным тарелками, от нее едва заметно фонило магическим шлейфом. Марк проводил ее задумчивым взглядом, она, заметив его внимание, покраснела и, едва не уронив поднос, выбежала из зала таверны. Эта заминка дала мне время подумать и принять решение. Парень взглянул на меня, я свернул листки в трубку и твердо сказал:

– Вот что, друзья мои, вы едете со мной. Я путешествую в собственной карете. – Марк попытался что-то сказать, но я поднял руку, останавливая его. – Дослушайте, прошу. Недалеко от усадьбы в лесу стоит дом. Он небольшой, но удобный, есть сухие дрова и печь, что немаловажно, ведь ночи сейчас, холодные. С едой проблем не будет, в трактире найдутся припасы на вынос. Да и с водой тоже – рядом с домом есть колодец. Я оставлю вас там, заеду к родителям, а на следующий день вернусь, привезу еще провизии. Вот тогда еще раз все обсудим и разработаем план.

Дарья серьезно заглянула мне в глаза, протянула руку, сжав ледяными пальцами локоть.

– Вы нам поверили?

– Скажем так, я не исключаю того, что вы говорите правду, но в любом случае бросить вас бродить под дождем вокруг усадьбы не могу, а вы не остановитесь, это понятно. Поэтому предлагаю альтернативу: вы не суетесь без меня на территорию усадьбы, я вам помогаю.

Марк нахмурился, взглянул на сестру и согласно кивнул.

– Вы на чем сюда добирались?

– На почтовой карете, они берут седоков за небольшую плату, – объяснил Марк.

– Хорошо, пора выезжать, изучу по дороге, – я помахал листками в воздухе. – Вещи ваши где?

Дарья пнула стоявший под столом чемодан, старый и потрепанный, перевязанный бечевкой. Я указал на саквояж:

– Понятно, поклажа у нас с собой. В таком случае не стоит больше здесь задерживаться. Попросим хозяина собрать в дорогу еды, а карета уже должна быть готова, я предупреждал, что выезжаю около десяти.

Еды хозяин трактира набрал целую корзину, я хотел было расплатиться сам, но Марк решительно пресек мою попытку, высыпал горсть монет на прилавок и подхватил чемодан. Мы втроем покинули зал трактира. Дождь все еще не закончился, дорогу сейчас развезет еще сильнее, хотя она и так представляла собой средней глубины грязный водоём, ехать придется медленно, чтобы не оказаться в придорожной канаве или не врезаться в дерево.

Карета, запряженная парой вороных лошадей, ждала у выхода из постоялого двора. Нанятый мной вчера мужик из местных удивленно взглянул на невесть откуда взявшихся спутников, но, заметив мой красноречивый взгляд, промолчал. Дождь лил стеной, мы прошлепали по лужам к карете, из-под наших ног во все стороны полетели брызги. Забрались внутрь, стряхивая с одежды капли воды.

Марк запихнул чемодан под лавку, они с сестрой уселись на одну скамью. Я сел напротив, саквояж поставил рядом. Карета тронулась, плавно покачиваясь на рессорах. Дарья явно нервничала, бросая на меня подозрительные взгляды, тогда как Марк, наоборот, был спокоен и собран. Я стянул капюшон куртки с головы, развернул листки и углубился в чтение. Когда я поднял голову, дочитав записи, взглянул на парочку, сидевшую в напряженном молчании, и едва сдержал улыбку. Они пристально смотрели на меня, мерно покачиваясь в такт движению. Дарья вспыхнула и отвернулась к окну.

В тот же момент мы подъехали к небольшой деревушке, очертания низких домов размыло взвесью мелкого дождя, пришедшего на смену ливню, я постучал в стенку, прося, чтобы возница остановил лошадей.

– Отпущу возницу, дальше поведу карету сам, он человек не из болтливых, но я предпочитаю перестраховаться.

– Ехать ещё далеко? – спросил Марк.

– Нет, – я отрицательно помотал головой. – Пару верст вглубь леса. Скоро будем на месте.

Накинув тяжёлый непромокаемый плащ, лежавший рядом с саквояжем, выскочил под дождь и отправил наемного возницу домой, он как раз жил в этой деревне. Я запрыгнул на его место, схватил вожжи и увел карету через луг на едва заметную дорогу, ведущую в лес, прямо к лесному домику. Дождь почти совсем затих, но с ветвей деревьев все еще капало. Дорогу в одном месте особенно сильно размыло, неожиданно колесо кареты попало в выбоину, и она чуть не повалилась набок. Чудом удалось ее выровнять.

Пока мы неспешно добирались до лесного дома, я размышлял над тем, что прочитал в записях. Если все, что там написано, было правдой, то этот мошенник действовал весьма продуманно. Он вплоть до мельчайших подробностей выяснял все, что пригодится ему для правдоподобной игры на пару-тройку дней, после чего исчезал, прихватив хозяйские ценности. И все же еще оставались вопросы. Как именно он выяснял информацию о родственниках и их основные черты характера и внешности? По какому признаку выбирал семьи, в которых с наибольшей вероятностью поверят в его небылицы? Дело трудоёмкое! Даже о собственных дальних родственниках я знал удручающе мало, отец никогда особой общительностью не отличался. Интересно все же, если тот человек действительно мошенник, кого же из моих родителей он в родственники записал?

И последнее – как мой отец, прожжённый и дотошный фабрикант, в это поверил? Неважно было даже то, чьим именно дальним родственником мошенник представился, его или матери, обвести отца вокруг пальца было крайне непросто. Конечно, не верить брату и сестре у меня не было причин, но и полностью доверять тоже. Есть и еще одно вполне правдоподобное предположение: невзгоды, выпавшие на их долю, привели к тому, что они цеплялись за абсолютно лживые версии произошедшего.

Впереди в просвете между старыми деревьями, наконец-то показался лесной дом – крепкий, кряжистый, из цельных бревен. Его срубили по приказу моего деда, и при его жизни пользовались им часто. Сейчас он, напротив, по большей части пустовал. Я остановил лошадей, спрыгнул на землю, взглянул на циферблат карманных часов – уже перевалило за полдень, дорога заняла больше времени, чем я рассчитывал. Дарья и Марк вылезли из кареты и теперь несмело топтались у порога. Я достал из кармана связку ключей, выбрал самый ржавый, с трудом провернул его в замочной скважине и открыл дверь. Мы ввалились внутрь, стягивая мокрые плащи. Повесили их на крючки у двери и прошли в комнату.

Дом был двухэтажным, кухня и хозяйственные помещения располагались внизу, две небольшие спальни – наверху, к ним вела узкая скрипучая лестница. Низкие потолки и дверные косяки, небольшие оконца – все вокруг покрыто слоем пыли. Внутри дома царила сырость, печь давно не растапливали. Однако мы с Марком споро взялись за дело: принесли из-под навеса у боковой стены на улице дрова и растопили печь, в доме понемногу потеплело. Дарья обнаружила тарелки за плотно закрытыми дверцами в старинном резном буфете, завернутые в кусок холстины. Разложила на них из корзины нехитрые припасы: сыр, холодную жареную курицу, каравай белого ноздреватого хлеба, вареные овощи, соленья. Марк нашел на печке прокопчённый чайник и скрылся с ним за дверью, прихватив ещё и ведро, стоявшее у входа…

– Пообедаете с нами? – Дарья устало села на краешек стула. Я отрицательно помотал головой.

– Нет, мне пора. Сожалею, что оставляю вас здесь одних, но места, здесь тихие, вас никто не потревожит. Заеду завтра утром. Прошу вас об одном: не ходите к озеру, особенно в темноте.

– Да, конечно! Но почему? – она пожала плечами и тут же уставилась на меня с любопытством, глаза засияли, щеки разрумянились. Я усмехнулся: девушка искренне заинтересовалась несмотря на усталость, без притворства. Интерес стер с её лица следы невзгод. За последнее время она сильно похудела, платье висело на ней мешком, но невзгоды девушку не сломили. Из скромной дебютантки всего за несколько месяцев она превратилась в смелую и отчаянную барышню. Дарья кашлянула, она всё ещё ждала ответа на свой вопрос.

– Вы же, как я понимаю, люди бесстрашные и любопытные, – сказал я. – Лес вокруг озера мрачный и пугающий даже при солнечном свете. Местами там коварный берег, который периодически подтапливает, и он уходит прямо из-под ног. Учитывая нынешнюю погоду, берег размыло, и озеро наверняка вышло из берегов. Жилья вокруг нет, и людям потоп не грозит, но подходить к нему смертельно опасно. Да и слухи об озере ходят нехорошие: жуткие истории о призраках и утопленницах.

– Вот как? Интересно!

– Не мудрено! И все же прислушайтесь к моему совету! Озеро мёртвое, и в нём часто тонут люди. Поэтому и предупреждаю.

Девушка улыбнулась, смутившись, и кивнула. Я пошёл к выходу, но на полпути остановился и снова развернулся.

– На всякий случай запомните: к усадьбе можно выйти, следуя по едва заметной тропинке, она начинается прямо от двери. Идти по ней несложно и недалеко – около версты. Она огибает озеро по дуге.

Развернувшись и за несколько шагов преодолев расстояние до входной двери, накинул на плечи плащ и шагнул за порог. Марк стоял у колодца, вытаскивая деревянное ведро с водой, оно было привязано к шесту на длинной верёвке. Он махнул мне рукой, поставил ведро на бортик каменного зева и подошел ближе. Я сказал ему то же, что и его сестре минуту назад. Марк клятвенно пообещал не подходить к озеру и не подпускать к нему Дарью. После чего я подстегнул лошадей и отправился в путь.

Направил карету в сторону деревни, а позже на перекрестке свернул на дорогу к усадьбе. В лесу было темно, хотя дождь и закончился, но низкие кучевые облака грозили к ночи снова пролиться ливнем, выдав путникам лишь малую передышку. Я вернулся мысленно к предстоящему празднику, вспоминая список гостей. Марфа Михайловна Зотова, сестра моего отца с мужем, любопытная и неприятная особа, уверен – они то уже прибыли в усадьбу – первыми. Сразу, после того как получили приглашение, в целях экономии, утренним поездом в общем вагоне. Екатерина Ивановна Баташова – двоюродная тетка по линии матери, прибыла в усадьбу пару дней спустя. Она едва выносит Марфу Михайловну, и, как ни странно, именно поэтому появляется следом за ней, и, отводя душу, доводит её при каждой встрече до белого каления. Путешествует она первым классом, в деньгах не нуждается, так как владеет неплохим капиталом и не видит смысла экономить на комфорте. Вместе с ней на этот раз приедут ещё и её подруга с мужем. Видел их в столичном особняке Екатерины Ивановны; люди они были своеобразные, хотя и весьма доброжелательные. Егор Олегович Горский, двоюродный брат моей матери, на письмо с приглашением не ответил, так что будет он или нет, пока остаётся неясным, как и приезд управляющего отцовской фабрикой Еникея Тиниевича с дочерью Верой.

Вскоре я добрался до деревни, карета выехала на дорогу, ведущую мимо озера к усадьбе. Я подстегнул уставших лошадей; они стригли ушами, нервно шарахаясь от воды.

– Ну же, вперед, осталось немного, в конюшне вас и накормят, напоят. Конюх – малый с головой, позаботится о вас, – бормотал я, поглядывая в сторону озера.

Его тёмные воды, как магнит, притягивали мысли и взгляд: чернильные стволы деревьев и глянцевая поверхность мертвенно-спокойного водного покрова. Озеро действительно было мёртвым. В нем не водилась рыба, да и другая живность обходила его черные омуты стороной. Зато люди в нем тонули, и тонули часто. Магия в его окрестностях слушалась плохо, словно озеро вытягивало из всего живого и магический дар, и жизненную силу. Над водой стелилась туманная дымка, на меня дохнуло сыростью и могильным холодом. Доехав до рядка деревьев на краю обрыва, я заметил развешанные на нижних ветвях разномастные свистульки, привязанные лентами. Эта традиция зародилась спонтанно много лет назад, в тот год, когда обычное лесное озеро неожиданно для всех стало мёртвым. По поверью местных, свистульки отгоняли неуспокоенные души, нашедшие в мрачных водах свой последний приют. Большая часть свистулек была слеплена в виде птиц, рыб, лисиц или же медведей. Люди просили силы природы о помощи и заступничестве. Сейчас ветер затих, предвещая скорую бурю, однако при сильном ветре свистульки издавали протяжные звуки, способные нагнать жути даже на самого смелого человека. Я поежился, поплотней закутался в плащ, перевел взгляд на дорогу и, нужно сказать, очень вовремя… Впереди стоял человек! Резко натянув вожжи, я в последний момент успел остановить лошадей и зло уставился на неясную фигуру на дороге. Шум кареты был слышен издалека, зачем же стоять на пути?

Фигура как-то странно дернулась, подняла руки и скинула с головы капюшон. Я с облегчением выдохнул. Оказалось, что это был Осип, управляющий имением. Высокий, сильный мужчина в картузе, натянутом до бровей. Человек он был молодой, тридцати лет от роду, но хваткий и смекалистый. Усадьбу содержал в порядке, а слуг в подчинении. Жена его, Лизавета, местная, из соседней деревни, тоже работала в доме и была знатной поварихой. Поженились они недавно. Осипа отец из города привёз, нанял через фабричную контору. До него хозяйством управлял дед, Иннокентий Спиридонович, неплохо, но излишне скупо.

– Дмитрий Иванович, доброго дня, меня за вами послали, ваша матушка переживает. Она вас ждала с первым поездом, даже экипаж послала, да токмо не было вас там-то. Вернулся Никодим ни с чем.

– И тебе день добрый, Осип. Да, я решил добираться не поездом, а в карете, переночевал на постоялом дворе. Мои планы поменялись в самый последний момент, я предупредить вас не успел.

Осип взглянул в сторону озера и истово перекрестился.

– Свят, свят, проклятое это место, нехорошее, давайте-ка барин, пересядьте в карету, я лошадок дальше поведу.

– Что, Осип, много омут в этом году народу забрал?

– Так, не сказать чтобы много, но получил приношение чертов омут. Недалече, как в прошлом месяце, молодая девушка утопла из соседней деревни; как водится, опосля того, как ейный кавалер взял ее да бросил перед самой свадьбой. Летом один заезжий спозаранку купаться полез, на следующий день нашли мёртвым на берегу; значит, сказывают, лицо у него жуткое было, вроде как улыбался он.

– Хм, вот значит как, – покивал я. – Что-то новенькое, вроде бы такого раньше не бывало?

– Этот уже поди, третьим будет. Истинный крест, жена говаривала, и всех нашли у озера, мужики-то с улыбками, русалки тута водятся, не иначе. Из девиц, что от неразделенной любови тонут, и оттого нет им покою в омутах. Вот и заманивают мужиков, да топят.

Он вскочил на козлы, схватил вожжи, я подошел к дверце кареты.

– Кто-нибудь из гостей уже приехал?

– В начале недели Марфа Михайловна с мужем, а на днях тетка ваша с подругою и ейным мужем прибыли. Еще родственник дальний, забыл, как бишь его. Токмо чудной он какой-то.

– Почему чудной? – я насторожился. Осип хоть и мужик простой, но в людях разбирается неплохо.

– Вы не подумайте, что я следил за ним, – зыркнул на меня из-под картуза Осип. Я махнул рукой, дескать, не думаю. – Он по дому и лесу шастает, пока ваши родители заняты, высматривает что-то, поди, украсть.

Я открыл было рот, чтобы выспросить подробности, однако в этот момент все вокруг смолкло, затихло, и долю секунды спустя небеса разверзлись, исторгнув на землю потоки воды. Осип натянул на голову капюшон, я прошмыгнул в карету, он подстегнул лошадей. До усадьбы мы добрались полчаса спустя, подгоняемые хлесткими струями дождя. Карета остановилась у ступеней крыльца; я выскочил на улицу, взбежал ко входной двери, поднял руку, собираясь постучать, но она перед моим носом резко распахнулась. С доброй улыбкой меня встретила на пороге моя любимая двоюродная тетка – Екатерина Ивановна Баташова и затараторила без передышки…

– Ох, Димочка, как я рада тебя видеть! Так сильно по тебе соскучилась! Сколько же мы не виделись? Почитай, с прошлого лета! Едва тебя дождалась, в этом доме все, кроме Розы Павловны с мужем, ходят с постными минами, у меня от них уже изжога. Прости меня за столь смущающую подробность, родной мой племянник, но ты спас меня от очередного испорченного вечера. Я скоро лопну, так много приходится есть за ежедневными посиделками, чтобы увернуться от участия в нуднейших разговорах. Ох, я точно прибавлю в такой нервной обстановке пару килограммов, а до праздника еще не дожили. Зато есть и положительные стороны: я довязала тебе шарф и рукавицы, но этого ты не слышал, и вдоволь наболталась со своей подругой. Конечно, очень мило со стороны моего черствого брата позволить позвать её с мужем сюда. Но все эти дни, а мы приехали три дня назад, он практически не выходит из флигеля. В затворники записался.

Она закрыла дверь, ежась от сырости. Растрепанные волосы, выбившиеся из косы, обрамляли её обычно приветливое лицо, сейчас, впрочем, оно выражало лишь крайнюю степень досады.

– Катенька, дай Дмитрию раздеться и войти в родной дом, что это он все у порога мнется. Позже ему пожалуешься на всех непременно.

По лестнице вниз спустилась старинная подруга моей тети, Роза Павловна Юрьева: пухленькая, невысокого роста, в темно-бордовом платье, накинутая на плечи вязаная шаль, тёмные волосы с проседью собраны в пучок. Она подошла ближе, я наклонился, и она поцеловала меня в щеку, удрученно покачивая головой.