Физиология vs цивилизация

Итак, наша физиология требует семьи. (Если ваша ее не требует, это не означает, что, во-первых, не потребует никогда, во-вторых, что не требовала ранее, и, в-третьих, что вы не являетесь исключением из этого правила).

Малькольм Гладуэлл (Malcolm Gladwell), американский научный журналист и писатель, в своем бестселлере «Переломный момент» излагает данные современных биологов, доказывающие, что нам трудно общаться близко более чем с дюжиной других людей, и приводит следующее высказывание биолога-эволюциониста С. Уошберн: «В основном человек эволюционировал до освоения сельского хозяйства, когда люди жили в небольших группах, лицом к лицу. В результате биология человека выработала адаптационный механизм в отношении условий, которые во многом перестали существовать. Люди научились испытывать глубокие чувства к малому числу людей и в относительно короткие промежутки времени; и это все еще важные для них жизненные аспекты».

Физиологически нам комфортно жить в малой группе, членов которой мы очень хорошо знаем. Двенадцать человек: супруги, их дети и их родители, братья, сестры и бабушки. Сдается мне, что мы по-прежнему предпочитаем строить свои отношения в этой биологической рамке. И нам хорошо в ней!

Но за последние сто лет мы очень сильно изменили нашу планету. Мы большей частью живем не в природной среде, а в среде, сконструированной нами самими. И считаем ее самой правильной для нас.

Перебегая от дома к машине, мы вжимаем голову в плечи, если на нас падают несанкционированные, не заказанные и неоплаченные нами капли дождя. Мы бы с удовольствием купили услугу по транспортировке осенних облаков в Сахару, если бы это было нам по карману!

За последние несколько десятилетий в той части планеты, которую принято называть «развитой», кардинально изменились окружающая человека действительность и способ производства. Электроника и робототехника почти до неузнаваемости преобразили самую близкую к нам реальность – наше рабочее место и наш дом. Даже в не очень «умном» доме машины моют посуду и стирают белье, чистят ковры и пекут хлеб. Даже в офисе средней руки куча компьютеров считает, отправляет письма, рисует графики и ищет слова-синонимы.

Машинам абсолютно все равно, кто ими управляет, мужчина или женщина. Физическая сила и мелкая моторика перестали быть важнейшими качествами человека при распределении рабочих мест. За рулем современного комбайна и даже трактора, не говорю уж о мощном автомобиле, может сидеть не очень-то физически сильная женщина, которая за плугом не прошла бы и ста метров. Программировать швейную машину на вышивание узора может крупный мужчина, который своими руками не вышьет и простого цветочка. Более того, машинам абсолютно безразлично, какое настроение у хозяина, как он пахнет, является ли он мощным позитивным лидером, как того требуют, например, лошади (прочтите Перри Вуда [Parry Wood]¹², «Искусство верховой езды», а еще лучше – займитесь верховой ездой!), или же он ведомый слабак. Однако машиной лучше управляет индифферентный к раздражителям, психически стабильный, «стандартный», «всегда одинаковый», сам похожий на машину человек.

Новые виды товарного продукта, рожденные новыми способами его производства, определяют запрос на новый тип работника, основными требуемыми качествами которого являются психическая и нервная устойчивость, лояльность к стоящим выше по иерархической лестнице, индифферентность к негативным раздражителям. По сути, это существо бесполое, никак свою половую принадлежность в работе не проявляющее. Роботы требуют роботов. Идеальный работник сегодня похож на героиню фильма «Облачный атлас», биоробота-«фабриката» по имени Сонми. В начале фильма. До очеловечивания.

Идеальный работник должен носить униформу, укомплектованную брендами, отвечающими его статусу. («Работая в крупной компании в Москва-Сити внутренним рекрутером, я могла за 15 секунд определить марки одежды соискателя той или иной вакансии и стоимость его галстука или колготок»¹³).

Внешность и манера поведения работника должны быть женственны или мужественны лишь поверхностно, ровно настолько, насколько требует заданный тип «фабриката». Проявлять половые качества на производственной территории категорически запрещено. («Для меня романы на работе – категорическое табу!»; «…в кафе, где все обедают, все сидят поодиночке, уткнувшись в свой телефон… как там можно с кем-то познакомиться?!»)¹⁴.

Идеальный работник должен быть управляем. Его психика и модели поведения должны быть предсказуемы и регулируемы, как будто они – результат работы хорошего программного обеспечения. Это программное обеспечение, обуславливающее его реакции, должно быть современным и хорошо установленным. Основной выдаваемой им реакцией, причем на большинство раздражителей, должен быть лучезарный энтузиазм в работе. Еще в 2009 году, во время исследования «Профессиональная ориентация молодежи в современных условиях: реальная и необходимая»¹⁵, эксперты и операторы кадрового рынка описывали идеального сотрудника очень характерно, ставя во главу угла именно манеру мысли и поведения, и лишь на второе место – профессиональные знания: «У соискателя должны быть горящие глаза, он должен хотеть, он должен стремиться…»; «они отличные специалисты, прекрасно знают саму технику вопроса, они прекрасно разбираются в специфике производства, но они совершенно не умеют общаться и не знают иностранных языков! Основное требование иностранных компаний, которые приходят на наш рынок, – чтобы работник был коммуникабелен, адекватен в общении, презентабелен…»; «знания – это лишь малая часть того, что нужно в современном мире. В современном мире важен образ мысли, образ воспитания и внутренняя организация, что человек думает, когда он работает. Знания здесь – вещь десятая»; «уровень требований в различных кампаниях – разный. Не к профессионалу, а к личности. Наша кампания придерживается гибкой политики, соответственно и люди нам нужны гибкие, умеющие подстраиваться под ситуацию, готовые быстро расти». Гибкостью здесь называется абсолютная готовность прогнуть себя и свою личность под ценности компании, готовность к переменам означает готовность изменить свою жизнь для достижения целей компании.

Идеальный работник должен жить работой. «Дом перестал быть местом, где вы отдыхаете душой. В мире все больше людей, для которых дом – это продолжение офиса, …все чаще люди трудятся не на фиксированных рабочих местах, а в кафе, в машине, дома. Параллельно эволюционировали методы управления персоналом, сократив сферу личной жизни…»¹⁶ – пишет Гай Стэндинг (Guy Standing), современный английский экономист и философ в своей спорной, но порой удивительно точной книге «Прекариат: новый опасный класс».

Если человек поднимается по служебной лестнице, все больше и больше подчиняя свою жизнь, себя, свой ум, душу и психику работе, он должен быть счастлив – так ему внушают. Однажды, наблюдая изнутри жизнь крупной международной компании, я была поражена огромным количеством несчастливых, неустроенных лично, но необычайно довольных собой людей. Они вели образ жизни, разрушительный для их личности, они работали, не испытывая положительных эмоций к процессу работы и уважения к ее результату. Идеология компании предлагала им гордиться самим фактом масштаба и размаха ее деятельности как неоспоримым благом, а увеличение ее дохода предлагалось в качестве истинной цели развития человечества. Скажу честно, порой казалось, что я наблюдаю массовое помешательство.

Эрих Фромм в «Здоровом обществе»¹⁷ еще в середине XX века писал об опасности роботизации человека. Олдос Хаксли в своей ошеломляющей книге «Возвращение в дивный новый мир»¹⁸, описывает реальные угрозы, нависшие над человечеством. Самой важной он считает достижение управляемости психикой человека. Внушение ему не только мыслей, но и чувств, эмоциональных реакций. Как тут не воскликнуть вслед за Гамлетом, что «век вывихнут из своих суставов»! Мир сошел с ума! «По-настоящему безнадежных жертв психического заболевания можно найти среди тех, кто производит впечатление самых здоровых. …Нельзя сказать, что они нормальны в абсолютном смысле этого слова, – нет, они нормальны лишь в контексте глубоко аномального общества. Их безупречная приспособленность к аномальному обществу показывает, насколько серьезно их душевное расстройство», – вторит Фромму Хаксли.¹⁹

Могут ли создавать устойчивые пары люди с подорванной внутренней защитой? Могут ли они планировать деятельность и нести ответственность за себя и еще одиннадцать человек? Вряд ли…

К тому же, у идеального работника и не должно быть семьи. Тогда у него нет обязательств еще перед кем-либо, кроме компании. «Я тогда работал в [одна из ведущих российских компаний] … Там была такая корпоративная культура – работать много, очень много. Иногда непонятно зачем. Вот он сидит и гордится, что каждый день допоздна что-то делает. А мне хочется спросить его: „А что ты сделал? Ты для чего здесь?“. Все говорили: „Я работаю для своей семьи. Я хочу, чтобы у моих детей был крепкий фундамент в жизни“. Да какой там фундамент, какая семья, если он ее не видит? Я иду с ребенком в поликлинику. Мне звонят: „Ты где?“, – я говорю: „Я в поликлинике“, – „А почему ты? Почему твоя жена не пошла?“ – „Да потому что это мой ребенок!“, – они не понимают!»²⁰.

Вопрос об истреблении в человеке человечности был красиво поставлен в 2007 году во французском фильме «Человеческий фактор», где главный герой, корпоративный психолог, открыто признается, что цель его работы – выжать из людей максимум, сведя к минимуму влияние личных качеств на процесс работы и подчинив волю человека целям корпорации. Фильм заканчивается словами старого музыканта о человечности. Проводится тонкая аллюзия между методами работы с людьми крупных корпораций и методами немецких фашистов.

Россия по методам работы с персоналом быстро догоняет, а в чем-то и перегоняет «загнивающий Запад»: «Предприятие заплатило тебе пятьдесят тысяч. Логично, что ты должен принести раз в десять больше, потому что с этих денег платят налоги, организуют тебе рабочее место. Если ты получил пятьдесят тысяч, то компания на тебя сто пятьдесят всяко израсходовала. А с тебя надо получить еще какой-то навар, не просто же взять тебя на работу, для того, чтобы тебя же и обслуживать. Поэтому ты ежемесячно должен приносить компании минимум в семь раз больше. А теперь давайте подумаем, какое решение, действие, мысль, поведение, – что будет приносить ежемесячно по пятьсот тысяч компании? Вот этот вопрос выносит крышу ста процентам соискателей…»²¹, – объяснял нам в экспертном интервью один из видных специалистов по работе с персоналом.

«Когда мозг собаки уже перестал нормально функционировать или вот-вот окажется на пределе, новые психические модели легко прививаются и в дальнейшем оказываются практически неискоренимыми. Подобное обусловливание нельзя повернуть вспять: то, чему животное было обучено под воздействием стресса, останется неотъемлемой частью его сущности» – это Хаксли проводит параллели с исследованиями академика Павлова на собаках²² и в ярких красках описывает, как диктатура будущего будет использовать этот биологический механизм для распространения своей идеологии. Хотелось бы отмахнуться, как внезапно залетевшего в окно навозного жука, но тут же вспомнилось, какое множество бизнес-тренингов и тренингов личностного роста выстроено именно на создании стрессовой ситуации для обучаемых…

Люди с «вынесенной крышей» нередко становятся невольной жертвой той или иной извращенной идеологии, навязанной им в состоянии длительного стресса, вызванного хронической усталостью, гнетущим давлением враждебной среды, страхом остаться без средств существования, быть отверженным…