Глава 2
Уильям Хогарт
(1697–1764)
История семейного краха в трех томах

…С каким наслаждением следим мы за хорошо сплетенной нитью пьесы или романа, и удовольствие наше возрастает по мере того, как усложняется сюжет…

Уильям Хогарт «Анализ красоты»

Уильям Хогарт. Маскарады и оперы (фрагмент)

Знаменитого английского художника Уильяма Хогарта называют создателем особого «языка вещей» и творцом «грамматики живописи». Современники окрестили его «литератором с карандашом» и «Сервантесом от искусства». Примечательно, что опубликованная в Москве в 1780 году трехчастная «Библиотека немецких романов» включала раздел «Романы немые», куда вошли «Романы Гогартовы».

Книги всегда служили Хогарту творческим фундаментом и жизненной опорой. Причем в самом буквальном смысле: его изображение на автопортрете опирается на стопку книг. Хогарт покоится на «трех китах» английской литературы – Уильям Шекспир, Джон Мильтон, Джонатан Свифт, – вдохновлявших его на драму, сатиру и эпос. Шекспира он ставил выше всех, считая «почтеннейшим из лучших», Мильтона любил цитировать, а Свифт был не только его идейным соратником, но и хорошим приятелем.

Уильям Хогарт. Борец, 1763, резцовая гравюра на меди

Уильям Хогарт. Автопортрет с мопсом, 1745, холст, масло

Нарисованные тома охраняет преданный мопс Трамп – этим Хогарт прозрачно намекает на готовность защищать свои эстетические идеалы. Желая проучить поэта-сатирика Чарлза Черчилля за насмешки и нападки, он разыщет у себя в мастерской медную доску, на которую уже были нанесены задний план и фигура собаки, и перегравирует автопортрет. Нетривиальная месть идейному врагу: недовольный Трамп мочится на сочинения Черчилля, выведенного в образе медведя с дубиной.

I

Хранящийся в Лондонской Национальной галерее хогартовский цикл масляных картин «Модный брак» (1743–1745) считается первой британской сатирой нравов высшего общества, воплощенной в живописи и растиражированной во множестве гравюр. Шесть рисованных ситуаций – трагически бесславная, но весьма поучительная история супружества сына промотавшегося аристократа и дочери преуспевающего торговца.

Первая картина, «Брачный контракт», знакомит нас с героями этой истории, элегантно намекая на их взаимоотношения. В то время как отец жениха, граф Сквондерфилд, хвастливо демонстрирует свиток со своим ветвистым генеалогическим древом, легкомысленная невеста вовсю флиртует с адвокатом Сильвертангом, который вскоре станет ее любовником. Художник дал персонажам говорящие фамилии. Сквондерфилд – от английского squander (расточительство, мотовство). Сильвертанг – от silver tongue, в буквальном переводе «серебряный язык»; ближайшие русские эквиваленты – «сладкоречивый», «медоточивый».

Уильям Хогарт. Брачный контракт, резцовая гравюра на меди

Уильям Хогарт. Вскоре после свадьбы, резцовая гравюра на меди

На следующем полотне, «Вскоре после свадьбы» (исходное авторское название Tête-à-Tête), изображено утро супружеской четы. Молодая жена сладко потягивается, пробудившись после бурной карточной вечеринки. Муж и вовсе не ночевал дома, кутил в сомнительной компании. На любовные похождения стыдливо намекает торчащий из его кармана дамский чепчик, к которому тянется собачка.

Картина полна знаковых деталей: сломанная шпага, неоплаченные счета, статуэтки и картины с символическими сюжетами… Среди них – забытая на полу неприметная книжка, словно присевшая на ковер бабочка. Кажется: отведешь взгляд – и она тут же упорхнет. Это знаменитый «Краткий трактат по игре в вист». Опубликованный в 1742 году, он стал первым сочинением подобного рода, выдержал тринадцать прижизненных изданий и более века служил самым авторитетным карточным руководством. У трактата богатая литературная история: упоминание о нем можно найти в просветительском романе Генри Филдинга «История Тома Джонса, найденыша», детективном рассказе Эдгара По «Убийство на улице Морг», поэме Джорджа Байрона «Дон Жуан» («Приам воспет Гомером, Хойлем – вист», пер. Татьяны Гнедич).

Вскоре после свадьбы (деталь)

Биографические сведения об авторе трактата, британце Эдмонде Хойле, крайне скупы. Однако современники величали его не иначе как «великим мистером Хойлом» и «старым маэстро». Имя Хойла стало нарицательным синонимом пособий по карточным играм. В английский язык вошло устойчивое выражение according to Hoyle – буквально «в соответствии с Хойлом», то есть выполненное строго по правилам.

Книга не только указывает на страсть супругов к азартным играм – она становится многозначным символом: игры чувствами, браком, самой судьбой. Это книга-двойник – обладающая собственным, исходным и наделенная вторичным, символическим содержанием. Трактат Хойла – зеркало жизни семейства Сквондерфилд: неуемная жажда удовольствий, постоянная ложь, беспечная надежда на везение.

Дидактический пафос требует от художника не только целенаправленного отбора интерьерных деталей, но и придания смыслов, отнюдь не всегда присущих этим деталям в реальной действительности. Хогарт не столько изображает, сколько «сочиняет» убранство комнаты. Книга здесь все равно что персонаж-резонер в пьесе, подающий нравоучительные реплики.

Тонкий композиционный нюанс: трактат Хойла то ли забыл на полу кто-то из ночных гостей – то ли специально принес и расчетливо разместил в центре гостиной некто посторонний. Искусствоведы вычленяют типичный для многих хогартовских работ мотив упавшего предмета – случайно оброненного или нарочно брошенного, но всегда поясняющего смысл и заостряющего драматизм сцены. И очень часто таким предметом становится как раз книга. Уильям Хогарт отнюдь не первооткрыватель этого мотива жанровой живописи – взять хотя бы изображение растоптанной Библии в «Распутном семействе» Яна Стена (гл. 12). Наследуя голландским мастерам, Хогарт превращает частный художественный прием в универсальную творческую стратегию.

Третий эпизод – «Визит к шарлатану» (The Inspection) – неприятный разговор виконта (сына графа) с врачом-шарлатаном. Согласно одной из многочисленных искусствоведческих трактовок, виконт явился к доктору с говорящей фамилией де ла Пиллюль в сопровождении юной любовницы и ее матери. Черные пятна на лицах указывают на сифилис. Лжелекарь назначил ртутные пилюли, которые, судя по всему, не помогли – и визитеры выражают недовольство.

Уильям Хогарт. Визит к шарлатану, резцовая гравюра на меди

Визит к шарлатану (деталь)

В левом углу комнаты лежит большая книга на французском. Это вымышленное Хогартом, фейковое издание представляет собой, как указано на развороте, «инструкцию к двум превосходным машинам» – для вправления вывиха плеча и для извлечения пробок из бутылок. Дословно: «первая – чтобы расправить плечи, вторая – чтобы служить штопором». Просвечивание картины инфракрасными лучами при реставрации показало, что изначально вертикальный винт на странном агрегате слева опущен, так что можно было прочитать последние строки надписи на книге.

Лженаучный фолиант вкупе с монструозным станком, чучелом крокодила, анатомическими моделями, картиной с изображением двуглавого гермафродита и прочими «диковинами» нужен единственно затем, чтоб пускать пыль в глаза несведущим пациентам. Той же цели служит внушительная приписка в книге: «Проверено и одобрено Королевской академией в Париже». Книга-обманка – аллегорическая насмешка художника над невежеством и шарлатанством.

Четвертая сцена, «Будуар графини» (The Toilette), представляет утренний прием леди Сквондерфилд. Ее супруг стал графом после смерти отца – значит, она уже не виконтесса, а графиня. Бездумно расточительная и усердно копирующая аристократические манеры. Впрочем, это не мешает прилюдному кокетству с любовником Сильвертангом, который вальяжно возлежит на диване. У его ног мы вновь видим книгу – фривольный роман модного в то время французского писателя Клода Кребийона «Софа» (1742).

Уильям Хогарт. Будуар графини, резцовая гравюра на меди

Сюжет этого произведения с подзаголовком «Нравоучительная сказка» – изящное завуалированное описание происходящего на картине. Некий человек был весьма оригинально наказан Брахмой: суровый бог превратил его в следующей жизни в софу, сделав соглядатаем любовных интриг и всяческого разврата. Здесь художник вновь использует прием смыслового удвоения: незаметно вписанная в интерьер «Софа» на софе тайно наблюдает за происходящим в будуаре графини.

Дополненный другими символическими деталями (картины на античные и библейские темы, фигурка с рогами в руках слуги, каталог аукциона, лежащий в корзинке поднос с изображением Леды и лебедя) роман Кребийона указывает на эротические соблазны и предрекает надвигающийся крах брака. Тонкое обыгрывание сюжета «Софы», который разворачивается в женской половине восточного дворца и затем в многочисленных спальнях, выводит историю одного английского семейства на уровень социального обобщения.

Будуар графини (деталь)

Помещая фривольный роман в сатирическую сцену, Хогарт присоединяется к актуальной в его эпоху полемике о «полезных» и «вредных» книгах. Вслед за многими философами-просветителями и писателями-моралистами он предостерегает о возможном развращающем воздействии литературы. Здесь напрашивается параллель «Будуара графини» с написанной позднее известной картиной «Прерванное чтение» французского художника Пьера-Антуана Бодуэна (1723–1769). Упоминавшаяся философом-просветителем Дени Дидро как наглядная иллюстрация, эта картина представляет очередную даму в будуаре, разнеженную чтением фривольного романа. При этом Дидро полагал, что «непристойная картина, непристойная статуя, быть может, опаснее, чем неприличная книга».

По мнению ряда исследователей, томная мадемуазель предается эротическим грезам под впечатлением от того же Кребийона. Забытые на столе и под столом научные тома проиграли ему с разгромным счетом в борьбе за женскую аудиторию. Хогарт рассказывает типичную историю «искушения книгами», а Бодуэн создает обобщенный образ «жертвы греховной литературы». Притом, заметим, образ сам по себе соблазнительный и весьма двусмысленный. Дамочка не в силах противиться пикантному повествованию и втайне наслаждается щекотливыми описаниями. Современники обоих художников зачастую воспринимали подобные сцены как квазипорнографию и живописную сатиру на развратных богачек.

Пьер-Антуан Бодуэн. Прерванное чтение, ок. 1760, бумага, гуашь

Вернемся к хогартовскому «Модному браку». Дальше там все сколь печально, столь и предсказуемо. Граф застукал жену с любовником в доме свиданий, вызвал любовника на дуэль и был смертельно ранен. В пятом эпизоде цикла Сильвертанг удирает через окно, а неверная супруга запоздало умоляет о прощении. В финальной сцене «Смерть графини» героиня узнает о казни любовника за убийство мужа. На полу подле нее уже не пособие по висту, а предсмертная речь Сильвертанга. Такие листовки с «последним словом и признанием» приговоренных к казни – Last Dying Speech and Confession – распространялись уличными торговцами. На листовке изображено «Тайбернское Древо» или «трехногая кобылка» – виселица для публичных казней, получившая название от лондонского предместья Тайберна и состоявшая из трех соединенных перекладин.

Уильям Хогарт. Смерть графини, резцовая гравюра на меди

Вдова Сквондерфилд понимает, что ее беззаботное существование закончено, а репутация безнадежно испорчена. Леди принимает лауданум (настойку опиума) и умирает в окружении горюющих родственников. Символическое замещение карточного руководства последним словом осужденного – демонстрация художником причинно-следственной связи порока с наказанием.

Смерть графини (деталь)

Что в итоге? История мезальянса и падения династии с трагическим финалом в шести картинах и «трех томах». Книги тут не просто живописные детали, но развернутые метафоры, внутренние цитаты, символические указатели. Ключи к расшифровке «кода Хогарта».

II

Книга как важный элемент иконографии присутствует и во множестве других работ Уильяма Хогарта. Еще за двадцать лет до «Модного брака» он создает сатирическую гравюру «Маскарады и оперы», известную также под названием «Дурной вкус города» и высмеивающую слепое подражание иностранной культуре, вульгарные увеселения, дурновкусие в искусстве. В то время как малосведущая публика бьется в экстазе восторга от грубых зрелищ, подлинные шедевры – представленные томами Уильяма Шекспира, Бена Джонсона, Томаса Отуэя, Джозефа Аддисона, Джона Драйдена, Уильяма Конгрива – сваливаются в тачку и отправляются к старьевщику.

Столпы драматургии дискредитированы и обесчещены. Грустное впечатление усилено преувеличенно крупными названиями книг и превращенным в транспарант выкриком торговки: «Макулатура для магазинов». Нарочито размещенный на переднем плане, этот фрагмент выражает горечь и негодование художника, объявившего войну аристократам-всезнайкам. Его бесило заимствованное из французского новомодное слово конессёр (connoisseur), которое означало великосветского знатока и ценителя искусств.

Уильям Хогарт. Маскарады и оперы, 1723, резцовая гравюра на меди

Витийствующих конессеров, самостоятельно не создавших ни одного произведения, Хогарт считал самоуверенными дилетантами, ратуя за профессионализм суждений. Не лучшие образчики искусства активно насаждались графом Ричардом Бойлем на пару с живописцем Уильямом Кентом, чье изваяние Хогарт изобразил нагло возвышающимся над статуями Рафаэля и Микеланджело на портике Академии искусств. Согласно другой версии, эта гравюра – язвительная шпилька королю, пригласившему Кента для росписи Кенсингтонского замка вместо Джеймса Торнхилла, учителя Хогарта.

Продолжая тему любовных отношений и пародируя французскую галантную живопись, Хогарт выпускает парные гравюры «До» и «После». В первой сцене дама притворно противится страстному натиску кавалера. Вторая сцена представляет ту же даму в смятении, униженно обращенной к усталому возлюбленному, спешно натягивающему панталоны.

Уильям Хогарт. До…, 1736, гравюра на меди

Уильям Хогарт. …После, 1736, гравюра на меди

До соблазнения на туалетном столике лежит книга с надписью «Рочестер» на обрезе. Имеется в виду выдающийся английский поэт Джон Уилмот, второй граф Рочестер (1647–1680), снискавший скандальную славу своей непристойной, но блистательной лирикой. Эталон кутежа и распутства, утонченный либертин, которому был высочайше пожалован титул Джентльмен Спальни, – ну кому еще, как не Рочестеру, присутствовать в будуаре, да еще в такой пикантный момент?