– Хорошо, – сказала Анна Владимировна. Постарайся скорее вернуться. Я заварю нам травяного чая на вечер. Нужно успокоить нервы.

– Да, бабуль, конечно. Я быстро, – он поцеловал бабушку в щеку, подошел к книжной полке, сделал вид, что выбирает какой-то определенный учебник, взял с задумчивым видом книгу, оделся и сразу же вышел из квартиры.

Закрыв дверь, Александр выдохнул. Он как будто хотел извергнуть с помощью выдоха из себя всю отвратительность лжи.

«Неужели люди лгут постоянно? Чтобы не навредить или наоборот, чтобы навредить для достижения своей цели?» – размышлял он.

Александр прочитал немало книг, и в каждой присутствовала ложь. Герои книг неустанно лгут, и на ложь эту даже не обращают внимания, как на само собой разумеющееся.

«Ужасно, просто ужасно!» – думал наш герой, надев на лысоватую голову капюшон, и стремительным шагом с учебником в руках, направлялся в сторону кафе по вечерней улице, укутанной осенней прохладой.

Александр подошел к кафе в три минуты восьмого, немного запыхавшийся от скорого шага и чуть покрасневший от морозца. Но никого не было. Зайти внутрь? Юноша сделал шаг в сторону входа. О, нет! Не стоит. Во-первых, это место не для него, а для симпатичных, состоятельных, хорошо одетых и общительных молодых людей, а во-вторых, Данилин сказал быть около кафе, а не в нем. Да и что он там будет делать? Он даже не знает как себя вести в таких местах. Ко всему прочему, карманы его пусты. В таких кафе даже стакан воды стоит как кусок мяса, а кусок мяса как туристическая поездка!

Александр стоял и ждал около входа. Мимо начали проходить посетители, видимо, завсегдатаи этого заведения и кидали презренные взгляды в его сторону. Юношу стал кусать морозец за его некрасивые, скрюченные руки с грубой кожей, он интенсивно тер их друг об друга и дул горячим паром изо рта, припрятав книгу внутрь куртки. Прошло уже минут пятнадцать, а Данилина все еще не было. «Неужели это шутка? И он не придет?» Мысли Александра постепенно унеслись к сегодняшним воспоминаниям, и более всего ему приятно было вспоминать Алену. На них он и остановился. Ее голубые глаза, как у говорящей куклы могли свести с ума кого угодно… а эта улыбка! Просто сказка. И эта сказка жила с ним по соседству! Прекрасная, живая, самая настоящая и добрая! Ему никогда не быть с ней рядом даже за чашечкой чая. Это невозможно. Но Александру было приятно даже то, что он иногда ее встречал на лестничной площадке, и она здоровалась с ним! Такое совершенство! И не боится глянуть ему в маленькие, глубоко посаженные глаза разного цвета плюсом ко всему. Она замечательная! Муза, сошедшая с шедевральной картины неизвестного художника! По ее черточкам было видно, что она не просто красавица, а еще и добрый, отзывчивый человек, так как глаза все равно не обманешь, и в них отражаются все недостатки и изъяны человеческой души. У Алены они были чисты как у малютки.

В этих воспоминаниях, которые на лице отобразились глупой улыбкой, Александр перестал чувствовать холод и морозный ветер, перестал замечать всех людей, и прервался он только тогда, когда к кафе с визгом подлетел огромный автомобиль немецкой марки одной из последних моделей, и из нее, гогоча, вышли Данилин Никита и Катя Гришина с их общим товарищем, лицо которого было Александру незнакомо.

– Посмотрите-ка на него! – громко сказала Гришина, – стоит как миленький! – и осклабилась.

– Да куда б он делся! – ответил Никита.

Их товарищ косо глядел на Александра с явно выраженным презрением.

– С кем ты связался, Никит? – спросил он шепотом, но Александр все равно услышал, так как, по большому счету, молодой человек и не боялся, что его услышат.

– С кем надо. Не все же большие дела воротить, Макс! Нужно и поразвлечься, – сказал Данилин, довольный собой.

Александр молчал, мирно наблюдая за происходящим. Он был спокоен и сам удивлялся своему психическому равновесию. Просто так эта компания его не отпустит, чего-то все-таки следовало бы ждать, и радует, что скоро все прояснится. Немного пугала неизвестность, которая не может не пугать, но над неизвестностью (применительно к данному случаю) царила абсурдность повода. Александру было непонятно зачем, зачем все это нужно было устраивать из-за какой-то шариковой ручки. Наверное, каждый человек подумал бы: «Зачем я вообще протянул ей эту злосчастную ручку?!! И правду говорят: ни одно доброе дело не остается безнаказанным!» Но Саша не жалел. Он вообще ни о чем не жалел. Все просто шло своим чередом, у него была цель – и он ее добивался, не думая о побочных глупостях разного рода. Ему просто хотелось быть полезным. Полезным и справедливым, помогать людям. Верил, что когда-нибудь настанет реальная взрослая жизнь, где люди перестанут обращать внимание на его уродливый облик, и он сможет реализовать все свои добрые намерения.

– Пошли, зайдем внутрь, здесь холодно! – командным голосом сказал Данилин, явно одетый не по погоде, как и его спутники.

Александр встрепенулся. Ему этого бесспорно не хотелось. Вся компания двинулась вперед. Александр окинул их взглядом, стоя в недоумении. Первой обернулась Гришина.

– Чего стоим? Я что-то не очень поняла. Шевели своими кривыми ногами, – противно сказала она. – Или ты особого приглашения от нас ждешь?

– Катюш, будь немного добрее к нашему гостю. Он гость почетный, – саркастически поддержал свою избранницу Никита.

– Ребят, – вмешался Максим, их товарищ. – Я вообще с трудом понимаю, что вы от него хотите. Вы его хорошо видите? Или может у меня галлюцинации, не отпустившие меня со вчерашней ночи? – пытался пошутить парень.

Видимо, ему рассказали не все. Скорее всего, и вовсе ничего. Да и как он оказался с Данилиным и Гришиной вместе в этот момент – история умалчивает.

–….он же убогий, – продолжал он. – Киньте ему кусок хлеба и отпустите.

– Нет, Макс. Уроды должны знать свое место. Пойдем, – прищурившись, сказал Данилин, словно обдумывая какой-то план.

– Простите, друзья, а нельзя ли….– хотел что-то спросить Александр, но его прервала Гришина и гаркнула:

– Нельзя, придурок. Что ты такой непонятливый-то! Делай что говорят. И мы тебе не друзья!

Все зашли в кафе. Некоторые посетители обернулись, чтобы посмотреть на вновь прибывших, и на их лицах застыла маска изумления. Многие зашептались.

– Здравствуйте, – сказала администратор кафе: симпатичная девушка лет двадцати пяти с аккуратно забранными темными волосами. Ее улыбка была довольно приятной, хоть и искусственной, отработанной и практически застывшей, как на фотографии.

– Привет, Наташ. – Поприветствовал ее Данилин.

Вел он себя активно, весело. В каждом его движении откровенно читалась удовлетворенность жизнью во всех ее сферах. Гришина прильнула к нему и положила одну руку Никите на грудь, будто неосознанно желая показать, что это ее добыча и чтобы никто не смел лишний раз даже смотреть на ее мужчину.

– Вам как всегда? – поинтересовалась девушка-администратор. Все фразы она говорила с этой застывшей и как будто нарисованной улыбкой, но ей было к лицу.

– Нет, не совсем, дорогая. Давай-ка, знаешь что? – Данилин осмотрел зал, прищурился, и демонстративно прикоснулся рукой к подбородку.

– Что, Никита Михайлович? – немного напряженно спросила девушка.

– Ой, Наташ, хватит называть меня Никитой Михайловичем! Пока что это не нужно, – ответил Данилин, – вот если стану твоим непосредственным начальником, тогда еще посмотрим, – Данилин тоже сделал гримасу, похожую на ее, и они оба застыли в двухсекундной улыбке, глядя друг на друга.

Стоит сказать, что помимо того, что Данилин с Гришиной были постоянными любимыми посетителями этого дорогого кафе, так еще случилось так, что хозяином столь чудного места был друг отца Никиты, которые тоже бывали здесь с завидной регулярностью.

Александр стоял, не обронив ни слова. С того момента как он вышел из дома прошел уже час. И когда закончится эта встреча – неведомо, и, судя по всем словам Никиты, он что-то задумал, и Саша чуть нервничал. Не за себя он опасался, а за бабушку. А ведь она даже не знает правды, а значит – и где его искать, нет и телефона, чтобы она могла это узнать. Александр вздохнул. Обстановка в кафе однозначно ему не нравилась, тут было так много людей, а он всегда был нелюдим, да и мест таких не знал никогда. Хоть Александру хотелось разглядеть здесь как можно больше, просто из любопытства; все же неприязнь к обстановке, ситуации, да и нежелание притянуть к себе лишние затяжные взоры взяли верх, и он отказался от экскурсии взглядом по кафе.

– Знаешь, что хочу? – Данилин плюхнулся в рядом стоящее кресло, Гришина села рядом с ним, не желая ни на секунду с расставаться. – Давай, милая, – обратился он к администратору, – выкинем отсюда весь этот сброд, – Данилин кивнул в сторону посетителей зала.

Девушка вздрогнула.

– Да как же я это сделаю? Здесь уже пол зала. Каждый отдыхает, кто-то ждет заказы.

– Дорогая, ну прости. Надо было заранее тебе сказать, чтоб ты закрыла кафе, – Данилин сидел в очень уверенной и открытой позе, а Гришина крутилась около него и занимала другие позиции, если ее суженый менял положение. – Прости, что ж поделать. Объяви пожарную тревогу, скажи, что затопили, обворовали, убили,…. – в конце фразы Данилин нецензурно выругался, – придумай, деточка, что хочешь. Я хочу посидеть один. Точнее, не совсем. У нас сегодня особенный день и особенный гость. – Никита сделал жест головой, указывая на Александра, который внимательно слушал каждое слово, и сердце подсказывало ему, что нужно скорее как-то выходить из положения.

От комфортного воздуха в помещении и волнения Саше стало жарко, он расстегнул свою куртку и, забыв, что положил туда учебник, выронил его. Книга заметно для всех упала на пол. Гришина, увидев это, сделала препротивнейшую гримасу удивления, подняв брови и поджав губы, сильно намазанные каким-то специальным блеском, пахнущим не то клубникой, не то смородиной. Эти искусственные запахи и вкусы трудно различимы, похожи один на другой, словно сделанные в одном баке. Только подписи к ним пишут разные.

– Ты, что, дебил? – сказала она, – зачем ты припер сюда книжку?

Все громко засмеялись, кроме самого Александра и Наташи. Видимо девушка была озадачена совсем другой проблемой, нежели выпавшим учебником. Она лихорадочно окидывала взглядом зал, и все же, еще надеялась, что Никита соблаговолит отказаться от своей затеи выгнать всех посетителей.

Данилин поднял книгу и оглядел ее.

– Хм, сказал он, скривив губы и кивая головой. – Очень интересно. Что у нас тут? «Преступление и наказание»? – он усмехнулся. – А, нет. Поглядите-ка, ребят. Почти! Уголовное! – практически крикнул Данилин, имея в виду уголовное право. – Ты чего, придурок, – Данилин встал и подошел к Александру, тыкнув ему в лицо учебником, – настолько испугался, что я тебя переломаю, что взял с собой учебник по уголовке, чтобы сразу напомнить мне санкцию? Что ж не кодекс то сразу? – в вопросе Данилина была и ироническая усмешка, и злость, и веселость одновременно, но ни одной нотки хорошего намерения.

– О, нет, Никит! – ответил Александр.

– Не называй меня по имени! Твой ужасный рот даже имя мое говорить не достоин.

Александр немного поразился такой гордыне, но внешне показал это исключительно небольшой паузой.

– И все же, – продолжил Саша, – не за этим учебник оказался со мной, история его нахождения при мне будет вам неинтересна.

– Откуда ты знаешь, что мне интересно? – отозвался Данилин, стоя около него.

Рядом в удобных мягких креслах сидели Максим и Катя. Максим курил какую-то папироску и был этим чрезвычайно доволен, почти уже не участвуя в ситуации, а Гришина сидела и наблюдала за происходящим, то и дело потирая одну руку о другую и желая, видимо, чего-то особенного, определенного.

– Не то что бы неинтересно, просто это личное, – сказал Саша.

Данилин и Гришина рассмеялись. «Личное» – повторили они в унисон, смеясь, а их общий товарищ все курил папироску.

– Наташ, ты разгонишь, в конце концов, народ? – гаркнул на девушку Данилин.

Наташа поняла, что милости ей не ждать и, чуть ли не плача, пошла к посетителям. Зачем она его слушалась – ей самой было неведомо, однако Данилин мог все вывернуть так, такого нагородить ее начальнику (с которым, как уже известно, они в дружественных отношениях), что лучше и проще было согласиться.

«Боже, надо увольняться! Больше невозможно терпеть этот бред» – подумала Наташа и с виноватым видом стала подходить к посетителям, красиво им лгать, чтобы те покинули кафе. Что именно она говорила, было неизвестно, но лгала она, несомненно, искусно, так как ни один гость не был возмущен.

– Откуда у тебя личное? – саркастически спросил Данилин с наигранным вздохом и снова сел рядом со своей возлюбленной.

– Мне вот тоже это любопытно! – поддержала его Гришина.

– У всех людей есть что-то личное. Люди часто говорят «личная жизнь» подразумевая лишь романтические или супружеские отношения, но, на мой взгляд, понятие это намного шире.

– Насколько же шире? – прищурившись, спросил Никита.

– Насколько захочет сам человек. Хотя если вдуматься в это словосочетание, то можно сказать, что каждая жизнь – личная. Смотря на какое слово делать ударение и чему уделять внимание.

– Ты меня грузишь. Я не хочу это слушать. Заткнись. – Наташ, иди сюда! – обратился Данилин к девушке, которая еще не успела обойти всех посетителей.

Наташа прервала свою деятельность и подошла к Никите.

– Да, – сказала она. Улыбка на ее лице более не наблюдалась. Она враз стала уставшей и немного испуганной, словно жалевшей обо всем на свете, или хотя бы, как минимум, что работает в этом заведении, несмотря на достойную заработную плату. Хорошее кафе – хорошая зарплата. Жаль только, что вот иногда нужно потакать дурным капризам избалованных детей богатых родителей, перешагивая через себя, да и вдобавок, подставляя репутацию кафе. Хозяину вряд ли бы это понравилось, но он поверил бы в эту ситуацию, только при условии, если воочию ее увидел, так как Никита был мастер все переврать. Так что жаловаться смысла не было. Себе во вред.

– Сожги эту книгу где-нибудь, – сказал он Наташе, протягивая ей учебник.

– Нет, нет, не нужно, – ринулся Александр за книгой. – Зачем? Чем она могла помешать?

– Да просто так. Чтоб ты не придуривался и не разводил тут чересчур умных разговоров, – чиркая зажигалкой, сказал Данилин, не успев отдать книгу, снова прижал ее к себе.

– Оставьте! – крикнул Саша.

– А ты отними! – осклабился Данилин и начал играться, то протягивая книгу, то снова прижимая к себе.

– Мы не дети. Да и если я урод, то это не значит, что нужно издеваться надо мной, – серьезно сказал Александр, не поддерживая предлагаемую игру.

– Даааа? – протянул Данилин, посмотрев на Гришину. – Слышишь, что говорит, нельзя над ним издеваться то! Холить и лелеять нужно, говорит!

– Я не это сказал, – тихо ответил Саша.

Он один стоял перед ними, все сидели, кроме Наташи, до сих пор так же стоявшей и ждавшей очередного вздорного распоряжения. Посетители, к которым она успела подойти, начали уходить, бросая на странную компанию недоверчивые взоры.

Наташа стояла в сильном недоумении. Как только она увидела Александра впервые, легкая волна отвращения ввиду его наружности коснулась ее, но теперь, наблюдая за обстоятельствами, ее чуть ли не тошнило от поведения Никиты и Кати. Она и сама не была идеальна, все люди грешны: кто-то больше, кто-то меньше. Но, став свидетельницей откровенного абсурда, она бессознательно поменяла отношение к Александру и не знала, как реагировать правильно. Она смотрела на него – ее тонкие темные брови сдвинулись домиком, давая понять всем окружающим, что в девушке пробудилось (вполне возможно долго спавшее, кто знает?) чувство жалости.

«Какой ужас, – подумала Наташа, – взрослые люди. Двадцать лет человеку! Совсем уже ополоумели от денег и вседозволенности!»

– Сожги книгу, красотка, – сказал серьезным видом Данилин и отдал ее Наташе, нагло смотрев на Александра.

– Пожалуйста, – только сказал Саша и встретился глазами с девушкой, которая выражением лица и взглядом дала ему понять, что книгу она не сожжет и когда весь этот маразм закончится, она с удовольствием вернет учебник.

Гришина, которая заметила это невербальное общение, воскликнула:

– Наташ, если не сделаешь, можешь забыть о зарплате и, тем более, премии!

Интересно знать, а кто вообще дал право Гришиной так говорить? У нее-то никаких знакомств среди начальства этого кафе не было, один только ее возлюбленный, да и его власть в этом заведении была сомнительна и спорна, однако весь персонал его слушался и опасался, а он, в свою очередь, потакал во многом Кате: многое спускал с рук и разрешал ей открывать рот там, где он должен быть плотно закрыт.

Людям свойственно, видимо, сходить с ума от власти, даже если власть эта принадлежит им косвенно. Ко всему прочему, людям также присуще преувеличивать свою значимость и масштабы своей власти. Вы, наверное, не раз замечали как уверенно и вольготно ведет себя самый маленький человек в какой-либо организации, будто на нем все тут и держится. С одной стороны да, маленький винтик в огромной машине может играть существенную роль, однако же, винтик этот легко заменяем и значения огромного не имеет, так как вполне возможно, что он вообще в машине продуман как запасной, так, чтобы был, и не более.

Наташа ушла сначала в служебное помещение, где припрятала в сумку книгу Александра и думала: «Что мне твоя зарплата? Премия! Дура набитая! Прямо сейчас соберу вещи и уйду! Невозможно терпеть этот вздор! Господи, да и что это за человек такой, этот странный парень? Внешне он, конечно, безобразен, однако, самого черта разжалобит, если он увидит, как стебутся над ним эти бездари избалованные! Да, сейчас подойду к остальным посетителям, объясню им все и пойду, а то все равно неудобно перед людьми. И как меня только угораздило сюда устроиться?!»

Девушка немного постояла, чтобы выждать время, будто она занимается тем, о чем ее попросили. Она нервничала, дергалась, ее терзала обида и за себя, и за Александра. Немного успокоившись, она незаметно прошла на кухню кафе.

– Ребят, – сказала она поварам. – Все заказы отменены.

– Почему? – недоуменно спросили они, оторвавшись от рабочего процесса.

Наташа скрестила руки на груди и ответила:

– Данилин тут вместе со своей размалеванной куклой и просто невероятными капризами! – ответила девушка, вдохнула, отвернулась и словно о чем-то задумалась.

– И что, Наташ? – не понимали работники кафе.

– Что, что? Что, что, Наташ? – передразнила их девушка. Она явно была не в духе, что даже весь персонал был удивлен. – То! Сказал разогнать всех! Шоу какое-то устраивает.

– А Машка с Таней нам что-то лепечут про Данилина, то и се, орут, возмущаются, ничего рассказать не могут нормально, – ответили повара, имея в виду официанток кафе.

– Ладно, мне некогда, – Наташа пошла в зал, но при выходе из кухни, остановилась и повернулась к поварам и остальному персоналу:

– Забыла. Если придет Никита или мымра его, скажите, что сожгли книгу.

– Какую? – переглянулись ребята.

– Ой, по уголовному праву, что ли, – зачастила Наташа. – Все, сожгли и все, все!

Вернувшись в зал, девушка первым делом посмотрела на компанию Никиты. Все было по-прежнему. Александр стоял как маленький ребенок перед родителями, держал себя довольно скромно, поза была его закрытой, и явное неодобрение происходящего читалась на его безобразном лице. В креслах, смеясь, все так же сидели Никита и Катя. Максим сидел рядом, как будто спал, раскинув руки по всему креслу и запрокинув голову. Ему, скорее всего, вся эта история была неинтересна или, возможно, причина его спокойствия была скрыта в той выкуренной папироске, на которую даже никто не обратил внимания.