До самого леса проводила Татьяна Варвару. Груз вины залёг на сердце женщины. Знамо ли дело, чужого ребёнка в чащобу отправлять. Да к кому! К Нюрке Костянихе! К дрянной старухе, что из вредности и злобы своей с деревни ушла да избу себе в лесу построила. Не сразу Нюрка Костянихой-то стала зваться. А опосля того, как в молодости хвороба на неё напала неизвестная. Повезла её мать к знахарке в дальнюю даль, почитай, год её в деревне не видели, уж и забывать стали. А она возьми да и вернись. Кто увидал, те ахнули. Нога одна иссохла совсем. Как будто мышцы изнутри срезали да кожей кость обмотали. Глаз один бельмом заволокло. А мать её и вовсе не вернулась тогда. Да только никто спросить не решился, что да как. Злобная она стала. Одним глазом зыркнет так, что кровь стыла. Правда, дар у ей открылся. Знахарствовать помаленьку начала. Только-ть из-за злобы её не ходили к ней. Вот она в один день и решила вообще с деревни уйти, больно уж люди её раздражали.

Татьяна как узнала, что Власий Варьку к Костянихе посылает, даже противиться начала, мол, плохая это задумка. Да спросила, почему ведьмак сам в лес не идёт. Получив ответ, что в его возрасте из Нави его попросту могут не выпустить, женщина опять заплакала. И своя дочь помирает, и чужую девочку загубит, а ну как не выберется та из леса или Костяниха зло сотворит?

Варвара, как могла, успокаивала Татьяну. Тем более она теперь и сама подуспокоилась. Пошутил, выходит, Власий, ни к какой Бабе-яге он её не посылает, а к обычной ведьме деревенской. А уж их Варька не боялась, сама ведь не промах, да и дядька Влас такие слова над ней читает, что ни одна ведьма зло причинить не смогла бы.

Доведя девочку до леса, Татьяна поначалу порывалась отправиться с ней, вдвоём всё ж сподручнее. Но Варя была непреклонна. Ей ведьмак дело поручил, ей и исполнять. Женщине только и оставалось провожать девочку взглядом до тех пор, пока та не скрылась за деревьями, да перекрестить в спину украдкой.

***

Хоть и поняла по разговору Варя, что к Костянихе мало кто с деревни хаживает, да только тропка едва заметная в чащу всё ж вела. По ней Варвара спешно и бежала. На дом Костянихи наткнулась словно невзначай. Не на поляне стоял он, а прям посередь бурелома. Заваленные деревья, словно забор, который строил великан, валялись вокруг небольшой, приземистой избы.

"Ну, раз курьих ног нету, знать, точно не бабка-ёжка", – усмехнулась про себя Варька и полезла напрямик через наваленные брёвна. У самой двери остановилась и огляделась. Не было тут огородика разбитого, благодаря которому старуха могла бы зимой выживать. Утварь никакая не валялась. Ни одного следа, говорившего о живущей тут хозяйке, не смогла Варвара сыскать.

Поднялась девочка на крыльцо, занесла руку, чтоб постучать, как дверь вдруг внезапно распахнулась, и из темноты проёма резко появилось страшное лицо старухи. От неожиданности Варька отпрянула и, сделав шаг назад, завалилась на пятую точку.

"Их-хи-хи", – тут же прозвучал скрипучий смех, и на свет из избы вышла старуха.

Девочка внимательно рассматривала ведьму. Жидкие седые волосёнки неопрятными клоками свисали до плеч. Крючковатый нос, казалось, касался верхней губы. Один глаз старухи был совсем белый, зато второй был просто неестественной синевы. Он выделялся драгоценным камнем, по ошибке оказавшимся на безобразном лице старухи.

Костяниха улыбалась, растянув тонкие губы почти до ушей, отчего лицо казалось ещё ужаснее.

– Насмотрелась? – обратилась бабка к Варваре. – Теперь сказывай, зачем пришла.

Поборов оцепенение, девочка поднялась с земли и отряхнулась.

– Дело к вам есть серьёзное, – спокойно ответила Варя.

– Чую, что дело, – проскрипела старуха и перестала улыбаться. Она подошла к Варе совсем близко и начала принюхиваться. – Ох, чую, – продолжила она, – сколько защит на тебе стоит. На ту сторону собралась, знать. Ну, проходи в избу, потолкуем.

Старуха развернулась и пошла в дом, Варя последовала за ней.

Переступив порог, Варвара остановилась от неожиданности. Внутри изба оказалась просто огромной. Коридоры петляли в разные стороны, упираясь в двери. Одни из них были открыты настежь, другие плотно затворены. На нескольких дверях висели тяжёлые ржавые замки. Совсем рядом с Варварой оказалась дверь, прикрытая наполовину. Любопытство взяло верх, и девочка заглянула в проём. То, что она увидела, заставило Варьку застыть в изумлении. Прямо от двери, петляя, уходила вдаль узкая тропка, с обеих сторон окружённая густой, сочной травой. На кончиках травы висели, переливаясь, прозрачные капли росы. Безбрежное небо только начинало светлеть, а в воздухе застыли рваные клочья густого белого тумана.

Сообразив, что задержалась, Варька оторвала взгляд от красоты наступающего утра и двинулась по коридору дальше. Две следующих двери были закрыты. Проходя мимо одной, Варя неожиданно отскочила, испугавшись громкого и тяжёлого удара изнутри. Ржавый замок от толчка закачался, но выдержал натиск.

Следуя за старухой, Варвара прошла мимо трёх следующих дверей. И за каждой был целый мир. Одна скрывала лес и реку. За второй была белоснежная зима. За третьей Варя заметила тени и силуэты. Они сновали туда-сюда, словно слепые котята, не понимающие, куда им идти.

И застучало сердце девочки чаще. Поняла она, что Власий не ошибался, называя старуху Бабой-ягой. А вот люд деревенский просто не знал, кто с ними жил столько лет. Страшно Варьке стало. Ведь оказалась она в доме той, о ком страшные сказки слагали да пугали детей малых, чтоб в лес не ходили.

Вдруг ведьма остановилась и, сощурив синий глаз, внимательно посмотрела на Варьку.

– Поняла, что ль? – спросила она Варвару, ехидно улыбнувшись.

– Что поняла? – переспросила девочка.

– Кто я такая, – ответила старуха. – Я запах страха за версту чую. А ты боишься.

– Боюсь, бабушка, – честно призналась Варя. – Я ведь думала, что приду к обычной ведьме. Их-то я совсем не страшусь. А только ты вовсе не обычная.

– Да и ты непроста, как я погляжу, раз видишь то, что за моими дверьми находится, – произнесла Баба-яга. – Но всему свой час. Проходи покамест да усаживайся, положено молодицу с дороги помыть, накормить да спать уложить. А там видно будет, – закончила старуха и хитро улыбнулась.

После этих слов Варька совсем сникла. Вспомнила, как Власий упреждал, что стращать Яга начать может, и главное – одну ночь в доме её переночевать да не испужаться.

Вошла Варвара за старухой в комнату и застыла. Высоченный потолок цвета ночного неба сходился куполом и был усеян тысячами ярких звёзд. А в центре висела огромная круглая луна. В каждой стене комнаты была дверь. Одна представляла собой арку, исписанную горящими знаками, с отливавшими золотом петлями и таким же золотым замком. Вторая дверь была словно создана из переплетения стволов и корней деревьев. А третья – из чёрных досок, чёрной ковкой да костями белыми обрамлённая, как провал в пустой глазнице черепа. Смотришь на неё, и будто затягивает внутрь, манит и пугает одновременно.

– Усаживайся, гостья дорогая, – вывел девочку из раздумий скрипучий голос старухи. – Потчевать тебя буду.

Варвара послушно присела за стоящий в центре комнаты стол. Яга села напротив и хлопнула в ладоши. Тут же на столе перед девочкой оказалась полная миска супа. В зеленоватого цвета бульоне что-то копошилось и переворачивалось. Девочке поплохело, она подняла глаза на старуху и встретилась с ней взглядом. Яга внимательно следила за каждым движением Вари.

– Что с тобой, девица? – сощурив синий глаз, спросила она. – Иль яства мои не понравились?

– Нет-нет, что ты, бабушка, – спохватилась Варвара, понимая, что старуха может разозлиться – Вкусный суп, очень вкусный.

Варька схватила ложку и опустила её в тарелку. Помешивая неприятное зелье, девочка дула на него, делая вид, что хочет остудить суп. И как только ложка погрузилась в гущу, на поверхность бульона вдруг всплыл человеческий глаз.

– Батюшки! – вдруг вскрикнула Варя и вскочила из-за стола. – Руки-то, руки с дороги не помыла, негоже за трапезу да немытой.

Старуха нервно поджала губы и, сделав жест рукой, произнесла:

– С комнаты налево.

Варя поспешно засеменила в указанном направлении. Остановившись у рукомойника, шумно выдохнула. На глаза навернулись слёзы. Нужно было что-то срочно придумать, или придётся есть зелёное варево. От одной мысли об этом комок подступил к горлу, а желудок сжался в тугой узел. Ещё немного постояв, Варя умылась холодной водой и решила, что нельзя ей гневить Бабу-ягу, а значит, придётся есть.

"Дак я глаза закрою и не так противно будет", – убеждала себя девочка. И вдруг её осенило. Ведь говорил Власий, что Яга проверки устраивать будет. А уж на колдовство старуха великая мастерица! А ну как морок на Варьку наслала и потешается. И придумала девочка посмотреть в тарелку, как она умеет, ежель хочет нечистиков увидеть.

– Не долго ли руки моешь? – донеслось из комнаты. И Варвара храбро решила вернуться за стол. Будь что будет, нет у ней выбора, она должна пройти испытания Бабы-яги!

Вернувшись в комнату, девочка села за стол. Слегка скосила глаза да по-особому, из-под ресниц глянула. А в тарелке-то просто суп, что ни на есть густющий да наваристый. Кружочки золотистые поверху плавают, лучок поджаристый, морковка тоненько настругана. Да и не глаз вовсе всплыл на поверхность, а клёцка картофельная. Отлегло у Варьки с души, схватила она ложку и давай за обе щёки наяривать. Смотрит Яга на девочку, молчит.

– Что ж хлебцем суп не прикусываешь? – спрашивает она и подвигает тарелку с ломтями хлеба. Беглый взгляд на хлеб Варя бросила, а он весь в плесени синей, да червячки по нему ползают. Изловчилась девочка, опять по-особому глянула. Лежат на тарелке ломти ноздрястые да с корочкой румяной. Взяла Варвара кусок, в рот отправила и от удовольствия аж зажмурилась – вкуснющий!

– Ладно уж, – вдруг произнесла старуха и хлопнула в ладоши. Морок вмиг растворился, и увидела Варя перед собой обычную еду. – Вижу, многое умеешь. Чую теперь, от кого пришла, только не жалко ему тебя в Навь отправлять? – спросила Яга.

– Я, бабушка, сама вызвалась, – тихонько ответила девочка.

– Вызвалась она, – передразнила её старуха и вздохнула. – Ох, сердца добрые, в этом их горе, в этом их награда. Не буду тебя морочить больше. И испытывать не буду. Добрая душа у тебя, раз не испугалась за чужого человека в Навь идти. Помогу.