Глава 3

Первый раз Ксанка потеряла сознание спустя две недели после того, как они с мамкой вернулись с базара. Прям посреди комнаты упала. Выгнулась, пена ртом пошла, радужки глаз глубоко закатились, представив взору перепуганной матери лишь белки с красноватыми прожилками. После припадка пару часов без сил лежала. Старый фельдшер прикатил тем же вечером на телеге, запряжённой такой же старой и уставшей кобылой.

– Эпилепсия, – безучастно констатировал он.

– Эписли чего? – с недоверием посмотрела на старика мать Ксанки.

– Падучая по-простому, – повторно вынес вердикт он.

– О-о-оххх… – горько выдохнула женщина и закрыла лицо фартуком.

Мать ездила по знахаркам, а приступы меж тем случались всё чаще и чаще. И отходила после них Ксанка всё сложнее.

***

– Постой, мальчик, – обратилась к пробегающему мимо пацанёнку незнакомая женщина. – Говорят, в вашей деревне знахарь есть? Не знаешь ли, где живёт?

– Как не знать, – ответил малец и, обернувшись к галдящей ватаге своих друзей, от которых только что убегал, крикнул: – Митька, подь сюды, тут до дядьки Власия пришли.

От толпы мальчишек отделился один и подбежал к ним.

– Здравствуй, Митя, – улыбнулась незнакомка.

– Вообще-то меня Димитрием кличут, – серьёзно ответил парнишка, – Митькой только свои. Вам дядька Власий нужен?

– Знахарь местный, – кивнула женщина в ответ.

– Пойдёмте, до дому сведу, – сказал Митрий и, не дожидаясь, двинулся вглубь деревни.

Через пять минут они стояли у калитки добротного деревянного дома. Во дворе, поставив таз со стираным бельём на высокий пень, хлопотала юная девушка. Заметив брата с незнакомкой, она вытерла руки о передник и подошла к ним. Открыв калитку, Варвара вопросительно посмотрела на женщину.

– Вот, до дядьки Власа пришли, – буркнул Митрий и, нырнув под рукой сестры, побежал к крыльцу.

– Проходите, – улыбнувшись, произнесла девушка. – Меня Варварой звать.

– А я Татьяна, – отозвалась женщина и направилась за Варькой к дому.

Открыв дверь, Варвара пропустила Татьяну вперёд. Миновав сумрачные сени, женщина шагнула в большую светлую комнату. За обеденным столом на длинной крепкой лавке сидел крупный бородатый мужчина. С другой стороны, болтая ногами, уселся Митрий, явно настроившийся погреть уши, слушая пришлую незнакомку. Он отлично знал, что к Власию только местные обращались с обычной хворобой. А ежель кто издалека жаловал, стало быть, что-то посурьёзней стряслось.

– Откуда путь держишь? – пробасил Власий.

– Ох, издалека, родимый, беда у меня стряслась, – произнесла женщина и, не дожидаясь приглашения, устало рухнула на стоящий рядом стул.

– Знамо что беда, – усмехнулся Влас, – ко мне с занозой не приходят. Ну, вещай о беде своей.

И рассказала Татьяна, что дочка её, Ксанка, ни с того ни с сего занеможила. Название болезни еле выговорила.

– А теперь и вовсе в себя не приходит, – закончила женщина и залилась слезами.

– Как не приходит? – не понял ведьмак.

– А так, – всхлипнула Татьяна и продолжила: – С каждым разом после припадка всё дольше в себя приходила. А в последний раз, как упала, пена ртом пошла, выгнулась кровиночка моя, словно кто невидимый её заломить пытался, да и замерла. Ни к вечеру, ни на следующее утро глаза не открыла. Вроде и дышит, да едва заметно. И деревянная вся да холодная. Как нежива-а-а-я, – протяжно заголосила тётка, закрыв лицо натруженными ладонями.

– Ну, будя, – сказал Влас, подойдя к ней ближе и положив руку на плечо. – Отдохни покамест с дороги, а мне покумекать надобно.

И, наказав Варваре поухаживать за гостьей, ушёл в свою комнату.

Закрыв за собой дверь, Влас уже привычным движением задёрнул занавески и создал в комнате полумрак. Затеплив свечу, бросил щепоть сухой травы в колыхающийся огонёк. Тот сразу же затрещал, и в помещении запахло полынью. Развернувшись, Влас подошёл к изображённому прямо на стене Древу. Нарисованное чьими-то умелыми руками, оно выглядело немного странно. Небольшой ствол с кроной и огромные, мощные корни расползались почти на половину стены небольшой комнаты. Концы некоторых корней заканчивались привинченными к стене окружностями, на которых стояли оплавившиеся свечи. В центре ствола тоже была такая окружность, но побольше диаметром, и свечка, стоявшая на ней, была толще. Её Влас и затеплил.

"Благословите, деды рОдные", – прошептал ведьмак и, закрыв глаза, сел напротив Древа.

***

Татьяна прихлёбывала ароматный чай и слушала без устали болтающую Варвару. Дверь в комнату Власа открылась, и девочка замолчала. Две пары глаз уставились на мужчину.

– Плохо дело, – безо всякой прелюдии произнёс Влас. – Не вижу душу её на нашей земле, не здесь она, разве что телом только.

Прикрыв лицо руками, Татьяна тихонько завыла.

– Не реви ты, – обратился к ней Влас. – Надобно дойти до тебя да проверить кой-чего. Посмотреть на твою Ксанку.

Ведьмак бросил короткий взгляд на Варвару. Этого девочке хватило, чтоб она начала сборы.

– Курочек не забудь покормить, – напутствовала Варька брата. Тот супился, потому что Влас не разрешил Митрию с ними идти. Оставил в доме по хозяйству за старшего.

– Без соплей знаю, – огрызнулся брат и отвернулся.

– Ну, Митенька, ну, не обижайся, я тебе потом всё-всё расскажу, – пыталась загладить вину перед братом Варька. Завидев выходящего из дома Власа, девочка дала ещё пару указаний Митьке и, поцеловав его в макушку, пошла за ведьмаком.

Димитрий проводил сестру долгим тревожным взглядом. Он всегда так смотрел, когда девочка уходила с Власом к какому-нибудь горемыке, чтоб оказать помощь.

"Далось ей это ведьмовство, – думал Митька, – опасно же". Впрочем, послушать Варварины рассказы про очередное их с Власом дело он был охоч. Постояв ещё с пару минут, до тех пор, пока силуэт сестры не скрылся вдали, Митька вздохнул и поплёлся кормить курей.

***

Бледная девочка, лет десяти, лежала на кровати и едва заметно, но всё же дышала. Варя стояла у изножья, и её сердце сжималось от жалости. Синие венки проступили на худеньком личике. Глаза под закрытыми веками неестественно быстро бегали туда-сюда. Влас сидел рядом с Ксанкой, держа её холодную руку в своей руке.

– Видишь, в чём дело? – обратился ведьмак к Варваре.

– Вижу, – коротко бросила Варька. А видела она, как одну голубую нить, выходившую из тела девочки, оплели нити чёрные, что ручейком уходили вниз. Через дощатый пол, через подвал, устремляясь совсем в другой мир.

– На базар, говоришь, ездила? – спросил Влас, повернувшись к Татьяне.

– На базар, – закивала та, – а при чём тут это?

– А при том, – вздохнул ведьмак, – угостили там твою Ксанку. Да заменой сделали.

– Как это? – не поняла женщина.

– Просто. Отливали недуг с кого-то да мёдом обмазывали, чтоб болезнь на него липла. А потом мёд в дело пустили, чтоб здоровый человек его съел. А дальше – ещё проще. Со здорового сила к Смертушке в залог больного потекла. Один поправляется, другой чахнет. Крепка, видать, на вид твоя девка была, раз посчитали, что здоровья хватит, чтоб недужному поправиться. Ну, или, как грится, дашь на дашь. Мобыть, ребятёнка и отливали.

Татьяна стояла, как обухом по голове шибанутая. Вспомнила, как её краснощёкая Ксанка подлетела к ней радостная, леденец красный в руках держа. Петушком сахарным её старушка угостила. И невдомёк матери было, с чего бы. А оно вон как вышло.

– Как же это? – только и вымолвила она и осела на стул. – Ребёнок ведь.

– Ну, – хмыкнул ведьмак, – тут, понимаешь, как залог удачи. Молодая, здоровая, к старикам-то чего цепляться, не ровен час, сам к Смертушке отойдёт. Со взрослым ещё сложнее, а дитя что? Сунул гостинку, а он и рад стараться, вопросов не задаёт.

Женщина даже моргать перестала. Смотрит на Власа, как на неведомого зверя, и словам его верить не хочется.

– Как же теперь? – сбросив оцепенение, прошептала она.

– Есть способ, – ответил Влас. – Но не мне за него браться. Стар я для этого, не выберусь. Ежель спомощница моя согласится. Но прежде мне с ней сурьёзно переговорить надобно. Дело опасное.

Татьяна умоляюще взглянула на Варвару и со слезами на глазах вышла из комнаты, оставив ведьмака с ученицей одних.

– Ты, Варя, слушай да кумекай, – начал Власий. – Ежель решишь, что не стоит рисковать, суда тебе не будет. Вертаемся домой и живём как прежде, не судьба, знать, девке землю топтать. А коль решишься, тут подготовку и начнём.

– Сказывай, что опасного тут? – попросила Варвара.

– Тело Ксанки тут, да призрак уж на той стороне. Чью-то чужую, чёрную нить, Недолей предопределённую, вплели в судьбу девочки насильно. Изменить то можно, да только для этого на той стороне нужно вложить призраку в руки науз белый, который я 12 пятниц Макоши вяжу. Развязать тот науз если, то Великой Матери белая нить судьбу, Недолей начертанную, изменит и укажет из Навьего мира дорогу в Явь. А уж тут я на подхвате. Опасность тут что ни на есть прямая. Вход в Навь найти не сложно, сложнее там душу нужную сыскать. А помочь в этом только Ягиня может. Только она одной ногой там, другой тут находится. Вопрос – решишься ли к ней пойти?

– Ягиня? – опешила Варька. – Так то ж сказки, про Бабу-ягу-то.

Конечно, с тех пор как Варька к ведьмаку в ученицы постучалась, она на многое стала по-другому смотреть, во многое поверила. И русалок видала, и с суседко беседы вела. Один раз даже Бая в лесу видела, не говоря уж про косматого Лешака. Но Баба-яга?!

– А неужто она и впрямь съесть может? – с недоверием посмотрела на ведьмака Варька. – Не верится что-то.

– Ну, съесть не съесть, сказки-то, всё ж таки, сочинялись не просто так, а чтоб шальных отпугнуть по лесам шастать. Но завести в Навь может да не выпустить.

Варвара задумалась. Виданное ли дело, Баба-яга. Где-то внутри ещё шевелился червячок недоверия, а потому любопытство взяло верх, и Варя решительно произнесла:

– Согласная я!

Полночи Власий давал ученице наставления. Учил, как себя в Нави вести. Затем пошёл к Татьяне и протянул ей шкатулку, наказав, чтоб она всю ночь в неё колыбельную пела, ту, что маленькой Ксанке перед сном всегда напевала.

Поутру, ещё раз всё повторив, в узел сложив то, что могло девочке понадобиться, а главное, шкатулку не забыв, благословил Влас Варьку в путь.