Мы выпили ещё по одной, и только я собралась выслушать Серёжины соображения, как раздался звонок. Запутавшись спьяну в складках юбки, я наконец извлекла из кармана мобильник. На дисплее вновь высветилось имя Матвея.
– Пошёл ты! – сообщила я телефону, с трудом сдержавшись, чтобы не запустить им в стену. Уж больно он был дорогой.
С тех пор как я стала главой фирмы, я всегда покупала только дорогие мобильники, мне это было просто необходимо для имиджа. Заоблачная цена подобных телефонов меня не пугала, ведь я выбирала телефоны не по техническим изыскам, а из-за драгоценных металлов и камней. Моим последним приобретением стал телефон с корпусом из белого золота, инкрустированный бриллиантами. Безумно красивая вещь.
– Не будешь отвечать? – ревниво поинтересовался Сергей.
– Нет.
– А кто звонит?
– Да так… Один настырный мужчина. До того как мою машину взорвали, я думала, что он близкий мне человек. А теперь понимаю, что просто случайный. Нет, Серёга, ты только представь. Я ему звоню через несколько минут после взрыва и говорю, что чудом осталась жива, прошу его приехать, а он заявляет, что у него совещание. Мол, увидимся вечером. Нормально?! После этого я должна верить, что он меня любит?! Да я слышать его больше не хочу, не то что видеть!
– Мудак.
– И причём редкостный. На чёрта мне сейчас с ним встречаться?! Что меня сейчас успокаивать, если я уже сама успокоилась?! Я и представить себе не могла, что для него совещание дороже моей жизни. Ну что за мужики пошли?! Не мужики, а машинки для счёта денег.
Дождавшись, пока телефон замолчит, я вновь сунула его в карман и, слегка запинаясь, пожаловалась:
– Знаешь, как я устала? Ты даже представить себе не можешь! Репутация и благополучие фирмы, постоянные встречи то с партнёрами, то с клиентами, бесконечные мысли о расширении и процветании бизнеса… Политика компании, цифры, проценты, результаты, конкуренты. Иногда я приезжаю с работы, и у меня не остаётся сил. Я выжата как лимон. У меня начинается истерика, и кажется, что я ничего не успеваю. Столько лет пашу в таком напряжённом ритме… Не каждый мужик выдержит. Начинает казаться, что ещё немного, и я сломаюсь. Тогда я пытаюсь увеличить продолжительность рабочего дня, задерживаюсь в офисе или доделываю что-то дома, глубоко ночью. Я уже давным-давно получила синдром хронической усталости. Я, конечно, стараюсь быть собранной и организованной и заставляю своего секретаря расписывать каждую минуту, но всё равно у меня не получается объять необъятное. И почему в сутках всего двадцать четыре часа? А ещё, знаешь, карьера не оставляет места для личной жизни.
– Оно и понятно. – Сергей старался вникнуть в мои проблемы.
– На неё времени совсем нет, – продолжала я свой монолог. – С другой стороны, я успокаиваю себя, что активная личная жизнь негативно сказывается на карьере. Я белой завистью завидую тем, у кого получается их совмещать. Доходит просто до смешного. Не поверишь, но мне очень тяжело выделить в своём рабочем графике время для свиданий. Когда мои поклонники узнают, что я пытаюсь вписать их в строку ежедневника, они приходят в ужас. Даже на свидании я думаю о работе и маркетинговых программах, превращая романтическую встречу в чёрт знает что. За ужином мужчины могут откровенно зевать, слушая рассказы о моих достижениях и проблемах в бизнесе. Я понимаю, что они хотят видеть рядом с собой не начальницу, а милую и добрую женщину, но для меня это очень сложно. Я, конечно, пытаюсь, но иногда так понесёт, что трудно остановиться… Хочется встретить человека, который не завидовал бы мне, а просто поддерживал и понимал, как мне тяжело; чтобы он ценил, что рядом с ним успешная и состоявшаяся женщина. А то ведь многие мужики сразу начинают давить. Мол, я ещё и не таких самодостаточных обламывал. Если честно, то я боюсь слишком серьёзных отношений, – не на шутку разоткровенничалась я.
– Почему?
– Я боюсь потерять свою независимость. Говорят, можно впасть в зависимость от своей независимости. Я в неё впала. Знаешь, когда женщина самостоятельна, то мужчина чувствует себя ненужным.
– А кажешься такой милой и даже беззащитной. Тебя реально хочется защитить.
– Это я с виду такая. Если меня и нужно защитить, то только от самой себя, временами я просто себя съедаю. Снаружи хрупкая, а внутри сталь. На работе во мне просыпается жёсткость. Но самое паршивое, что я не могу не переносить это в личные отношения. Когда я пробую переключиться и стать милой и нежной, мне сразу начинает казаться, что этим поспешат воспользоваться и начнут топтать моё «я». А вообще, Серёга, ты прав, мне действительно уже давным-давно пора отдохнуть. Если я когда-нибудь и высплюсь, то только на том свете.
– У тебя как с мультивизой?
– Нормально. Она у меня открыта. Я же постоянно в командировки мотаюсь.
– У меня тоже. Тогда давай прямо сегодня ночью улетим в Венецию?
– Скажешь тоже…
– У меня в аэропорту всё схвачено. Нас без проблем посадят по брони.
– Я бы с огромным удовольствием, но ты же понимаешь, что это нереально.
– Почему?
– Потому что завтра у меня встречи, совещания и неотложные дела.
– Нина, так жизнь пройдёт, и ты останешься только со своими встречами и совещаниями. Всё это можно отложить.
– Серёжа, если было бы можно, разве бы я не отложила?!
– Да я уже час назад хотел тебе объяснить, как это можно сделать, но ты перебила меня своим душещипательным монологом.
Сергей наклонился ко мне, ловя мой любопытный взгляд:
– Сегодня же ночью едем на неделю в Венецию. А за тебя пока побудет Анька.
– Какая ещё Анька?
– Ну моя девочка, стриптизёрша. Рыженькая Анечка, я же тебе её показывал.
Усмехнувшись, я покрутила пальцем у виска:
– Серёжа, а у тебя с головой всё нормально?
– Представь себе, нормально. Зря ты смеёшься. Я предлагаю тебе выход из создавшейся ситуации. Мы Ане гримёра закажем. У меня знакомый просто волшебник. Он так двойников делает, что чёрта с два отличишь. Настоящий профессионал. Анька завтра вместо тебя на работе посидит. Будет говорить, что плохо себя чувствует. Всё отменит. В общем, неделю поиграет в тебя, а там и ты вернёшься: свежая, отдохнувшая, полная сил.
– Ты думаешь, что мою роль так просто сыграть? Да?! Она же ничего не знает. Переговоры, сделки…
– Я же тебе сказал, что она, в связи с плохим самочувствием, всё отменит. Просто будет в кабинете сидеть и просить, чтобы её никто не беспокоил. Для тебя что главное? Главное, чтобы твои сотрудники не расслаблялись, знали, что ты в офисе, и работали в полную силу. От Ани, в принципе, требуется только присутствие. Кстати, ты зря думаешь, что Аня двух слов связать не может. Она же прирождённая актриса. Всё на лету схватывает.
– И голос может подделать? – усомнилась я.
– Да легко. Она артисткой мечтает стать. У неё талант.
– Что ж она со своим талантом не в театральный идёт, а у тебя стриптизёршей работает?
– Она из неблагополучной семьи. Ей деньги нужны, чтобы на что-то жить. У неё мамаша – алкоголичка, рожает, как крольчиха. У Ани ещё пять младших братьев и сестёр, вечно голодных и холодных. Какой тут может быть театральный? Давай дадим девчонке шанс сыграть твою роль. Просто заплатим ей за эту неделю, и она очень и очень постарается.
– А если у неё не получится?
– Если у неё что-то не сложится, то я не вижу в этом ничего страшного. Даже если кто-то её просчитает, она вернётся в мой клуб и будет дрыгать ногами, а ты позвонишь на работу и скажешь, что лежишь с температурой. Приходить к тебе не нужно. Ты сильно болеешь и никого не хочешь видеть. Нина, у Аньки всё получится. Пусть она подзаработает, а мы тем временем слетаем в Венецию.
– Серёга, если мы с тобой ещё немного выпьем, то неизвестно до чего договоримся! Мы с тобой не только в Венецию, но и в Африку улетим.
– Африка – это не так романтично. Зря ты иронизируешь. Я же серьёзно…
Меня слегка мутило от непривычного количества алкоголя, и сил возражать уже не было. Сергей, расценив это как согласие, снял трубку и приказал привести Аню. Когда в кабинет вошла слегка напуганная девушка в чересчур откровенном наряде, он велел ей сесть рядом с нами и с сарказмом спросил:
– Ну что ты сжалась, словно воробей?
– У меня сейчас выступление, – пробормотала та.
– Подождёт твоё выступление. Сидишь, словно я тебе выговор хочу дать или того хуже, уволить?! Ты ещё не расхотела артисткой быть?
– А при чём тут это? – ещё больше растерялась девушка.
– При том, что у нас с Ниной к тебе деловое предложение. Нина очень крутая и серьёзная бизнес-вумен. Нужно сыграть её роль…
– Как это? – Девушка посмотрела на нас такими глазами, словно мы оба сумасшедшие.
– Слушай внимательно…
Я стояла у окна и улыбалась. Передо мной раскинулась впечатляющая панорама Москвы. Красиво, чёрт побери, даже дух захватывает! Москва из моих окон смотрится замечательно. Разве когда-нибудь я, провинциальная деревенская девчонка, могла представить себе, что буду стоять у окна, в дорогом костюме и любоваться красотой столицы из столь роскошного собственного кабинета?
Где-то далеко осталась моя родная рязанская деревня. Ветхие домики с огородами, крохотный магазинчик и заколоченный, уже давно не работающий, клуб. Я с детства мечтала жить в большом городе – только там есть будущее. Мне нравятся многолюдные, шумные улицы, вечно куда-то спешащие мужчины и женщины, которые толкаются в магазинах, кафе, кинотеатрах. Огни большого города всегда влекут к себе молодых, которые, точно мотыльки, слетаются на яркий свет надежды. Но проходит совсем немного времени, и с глаз спадает пелена сладких грёз, и все провинциалы сталкиваются с реальными трудностями и тяготами существования в мегаполисе. Выживают только сильнейшие, а таких немного. Большинство устает от утомительного бега по кругу, слишком большого напряжения, вечных разочарований. Они сходят с дистанции и возвращаются домой в свой привычный круг житейских проблем и обязанностей. Большой город зажигает верой, но очень быстро и отбирает её назад, окуная в жестокую реальность. Недаром народная мудрость гласит: там, где родился, там и сгодился. Так вот, я делала всё возможное, чтобы никогда не вернуться в свою богом проклятую деревню. НИКОГДА.
Я отчётливо понимала, что это для меня – смерть. Ну не хочу я, как мать, копаться в огороде, стоять раком на грядках чёрт знает сколько времени и терпеть пьяные окрики и побои отца. Рыдать, сетовать на судьбу, а потом вместе с ним заливать своё горе алкоголем. Что меня там ожидает? Замужество за трактористом из соседней деревни, который ещё не успел стать моим женихом, как уже поднял на меня руку и отмутузил в порыве пьяного угара и ревности. ВОЗВРАТА НЕТ. А ведь там у меня осталось три сестрёнки и два маленьких брата. Жаль их. Босоногое, голодное детство… Я, конечно, помогаю им как могу, привожу продукты, шмотки. Сердце кровью обливается, когда их вижу. Но ведь денег им не оставишь, предки отберут и пропьют. Они даже умудрялись новенькую детскую одежду менять на самогон. Сколько раз я говорила матери, чтобы она прекратила рожать как кошка. Зачем плодить нищету? Есть же противозачаточные средства. В её-то возрасте нужно уметь ими пользоваться, но для неё это пустой звук. Она не понимает, в чём проблема: одним меньше, одним больше.
– Нехай бегают, – махала рукой она.
Господи, как же хорошо, что я оттуда вырвалась…
Я часто вспоминаю своё первое ошеломляющее ощущение от знакомства с Москвой. Я сразу поняла – это мой город. Мне было немного страшно – я была совершенно одна, и у меня не было здесь ни жилья, ни знакомых. Я размышляла, как повезло людям, родившимся в столице. Они могут заходить в свои тёплые квартиры, закрывать за собой дверь, смотреть телевизор, звонить друзьям, гулять на Арбате, ездить в метро, посещать выставки, театры, концерты и… просто ежедневно дышать Москвой. И как бы ни говорили о ней, что это совершенно бездушный, деловой город, диктующий свои жестокие правила жизни, меня всегда тянуло к нему с неистовой силой. Я любила гулять по многолюдной Тверской, спускаясь к Манежной площади. Кажется, здесь сутки длиннее обычных – даже автомобильные пробки тут затягиваются до часа ночи. Мне нравилось смотреть на толпы прохожих, на яркие витрины, усыпанные множеством роскошных вещей. После Манежной площади я шла на Красную, особенно красивую ночью. Я спускалась вниз, за храм Василия Блаженного, на Большой Москворецкий мост, и наслаждалась завораживающим видом московских набережных.
Как же тяжело далась мне эта Москва. Ещё свежи воспоминания, как мне неделями приходилось есть одну картошку в мундирах. Голодные обмороки и безысходность…
А однажды меня арестовали за отсутствие регистрации и определили в «обезьянник». Я воочию увидела, как наши стражи порядка вволю глумятся над перепуганными приезжими. Издеваются, не считают за людей и наслаждаются их бесправием. После пережитого кошмара я начала заикаться, но на мою жалобу в вышестоящие инстанции так никто и не отреагировал и уж тем более не разобрался в случившемся. Нет регистрации, нет человека и нет проблемы. Мне посоветовали подавать заявление по месту жительства. Смешно, ведь моё место жительства в глухой деревне.
Общение с московскими органами правопорядка дело рискованное, потому многие их служащие сами чинят беззаконие. Как-то у входа в метро ко мне подошёл милиционер, на форме которого не было жетона или, проще говоря, бляхи с персональным номером. Услышав невнятно прозвучавшую фамилию и звание, я насторожилась и стала требовать, чтобы к нам подошёл старший по смене. Я уже знала, что не все сотрудники милиции имеют право требовать предъявления документов. Достав листок бумаги и ручку, я попросила показать удостоверение, чтобы записать его имя и фамилию. Когда тот настороженно поинтересовался, зачем мне это нужно, я прямым текстом заявила, что хочу позвонить в отделение и поинтересоваться его личностью и тем, какими правами он обладает. В результате меня отпустили с миром, но ведь всё могло закончиться довольно плачевно.
Чуть позже я научилась умело маскироваться под коренных жителей, хорошо изучила город и одеваться стала интеллигентно. Москвичи носят в руках либо газеты, либо книги. Не помешают очки. Всё это создаёт самое положительное впечатление.
Мне даже страшно вспоминать, как я пыталась найти приличную работу. Иногда я подходила по всем параметрам, но, как только говорила, что у меня нет московской прописки, мне сразу, под любым предлогом, вежливо отказывали. Я до сих пор не понимаю, какая разница, есть она или нет, ведь от этого профессиональные качества нисколько не хуже, а прописку в конце концов можно и купить. Я считаю это жуткой дискриминацией. А ещё я не могу понять, почему провинциалам платят меньше, чем москвичам.
Одно время у меня был свой способ добывания денег. Я стала донором. Сдавала кровь на клетки и на плазму. За плазму платят больше. А ещё я расклеивала объявления около центров переливания и обращалась к родственникам больных людей. Когда это действовало, мне удавалось получить в два раза больше. Я считала свой метод обогащения благородным, ведь моя кровь помогала кому-то выжить. Чем больше я ударялась в подобные заработки, тем всё хуже и хуже себя чувствовала. Была слаба, падала в обмороки и, не успев толком отлежаться, вновь шла сдавать кровь. В результате я заработала истощение и загремела в больницу.
Говорят, Москва не резиновая, но тем не менее в ней все умещаются. Лакомым кусочком для провинциалов считается Москва, а для москвичей – заграница. Это как круговорот воды в природе.
Я безумно любила Москву ночью, когда очаги всей городской жизни сосредоточены вокруг мест, где люди могут танцевать, смотреть шоу, живо общаться, играть в бильярд, наслаждаться изысканной едой за бокалом вина или рюмкой отменного коньяка. Мне нравились столичные парки, где можно было прямо на улице послушать хорошую музыку, выпить чашку горячего чая и, при желании, покурить кальян.
Именно ночная жизнь и подтолкнула меня идти в стриптиз. Когда я уже совсем отчаялась найти хорошо оплачиваемую работу, которая позволила бы снять себе жильё, мне попала в руки газета с объявлением, что респектабельный клуб в центре Москвы приглашает обаятельных девушек с опытом для участия в шоу-программах на постоянной основе. Подобного опыта у меня не было. Но я всё же набрала заветный номер, и меня уверили, что если я подойду, то мне предоставят бесплатное обучение, создадут индивидуальный стиль, подберут сценический образ. А в дальнейшем мне обеспечат продвижение в шоу-проектах и даже помогут в постановке эксклюзивного шоу. Для работодателей было важно, чтобы у меня была хорошая гибкая фигура и привлекательная внешность. В общем, меня взяли сразу, как только я сделала несколько движений под музыку.
Первое время я ежедневно осваивала такую необыкновенную науку, как стриптиз. Меня учили с нуля, и, по мнению нашего хореографа, я схватывала всё на лету и делала потрясающие успехи. Я занималась стриппластикой, обучалась искусству раздевания, а чуть позже – шестовому стриптизу и приват-танцу. К своему удивлению, я получала от всего этого колоссальное физическое и эмоциональное удовольствие.
Когда я стала выступать наравне с другими девочками, то мне очень понравились приватные танцы, которые приходилось исполнять в непосредственной близости от зрителя, изредка к нему даже прикасаясь. На этом я собирала самые большие чаевые.
О проекте
О подписке