Я попытался выхватить из тишины какие-либо слова, но ничего, кроме голосов из зала, так и не разобрал. Кстати говоря, общение там перерастало в спор.

– Нет. Похоже, в твоей мысленной гарнитуре сломался мысленный микрофон.

Демид убрал мешок с землёй в ящик, положил на ладонь человеческую кость и стал поглаживать её пальцами второй руки, как хрупкого мышонка.

– Конечно, это всё очень необычно, но главное, что я установил с тобой контакт. Ещё бо́льшая, пока необъяснимая странность в том, что видеть усопших не дано даже самым могущественным и опытным некромантам. Как же так вышло, что тебя так просто увидела обычная девушка? Если мёртвые нуждаются в помощи, они всегда знают, к кому им стоит обратиться со стопроцентной гарантией.

– Тебя послушать, так я не мёртвый, а какая-то ошибка природы.

– Ошибка или нет – твой случай особенный, и я с ним разберусь.

Меня передёрнуло.

– Да пожалуйста, только, бога ради, убери ты уже этот палец!

Мой пыл заметно удивил некроманта, но испытывать моё терпение он не стал. Бережно уложил в шкатулку кость несчастного трупа и убрал в ящик.

– А ты необычный дух, Никита… Очень необычный.

* * *

Когда мы вернулись к остальным, Лера с нетерпением спросила:

– Ты сделал это?

– Да. – Демид сел в компьютерное кресло, а я остался стоять посреди зала. Как и весь день, я не чувствовал необходимости присесть и не стал втискиваться на диван между остальными. – Теперь я могу слышать его голос, вот только он не слышит моих мыслей, и приходится говорить вслух.

– Странный какой-то дух, не находишь? – прищурился Хеллсинг и стрельнул глазами в Леру: – Ты его ещё видишь?

– Как обычно, – пожала та плечами.

Парень треснул кулаком по подлокотнику.

– Да какого хрена-то?!

– Уймись, – сказал Фантом.

– Что – уймись? Почему… да почему я уже какой месяц пытаюсь обучиться магии смерти и ни черта не происходит, а она с ним, как с живым, похлеще тебя, Сумрак? Она этому даже не училась!

– С этим я разберусь, – бесстрастно ответил Демид.

– Давай сейчас разбираться и восстанавливать справедливость! – чуть не заорал Хеллсинг, опять дёрнув головой чтобы откинуть чёлку. – Она посвящение проходила?! Лежала ночью на кладбище в свежевырытой могиле? Приносила в жертву собаку? Подвергала опасности свою ауру, занимаясь чёрной магией? Нет! Тогда какого такого…

Дальше посыпались красноречивые возмущения из самых отборных народных ругательств.

– Хватит тебе на сегодня, – довольно спокойно заметил Фантом и забрал у него фужер. Похоже, к вспыльчивости своего приятеля все здесь были привыкшие.

– Что хватит, если мне никто так и не ответил? – проревел Хеллсинг и даже не заметил, как у него отобрали вино. – Я вам что тут, пустое место?!

– Я не виновата, что вижу его, – пыталась оправдаться Лера.

– Виновата ты или нет, меня это не е…

– В общем так, – произнёс, как непробиваемая скала, Демид и поднялся с кресла. – Чтобы разобраться во всём, мне нужно остаться с духом наедине. На сегодня с нас хватит. Созвонимся, как только мне станет что-то понятно.

– Разумно, – согласно кивнул Фантом, встал и потянул за руку Хеллсинга. – Пойдём, Лёх, хватит уже на сегодня.

Тот упирался, но скоро уступил, и парни вышли в коридор.

Лера отложила телефон, на который задумчиво поглядывала последнюю минуту, подошла к Демиду и, пряча глаза, будто в чём-то виновата, произнесла:

– Дёма… Можно мне сегодня остаться у тебя? – Он молча смотрел на неё в ожидании пояснений или чего-то ещё. – Я не буду мешать вам с Никитой. Закроюсь в зале. Просто если вдруг понадоблюсь… Мало ли что, вдруг буду нужна, пока ты разбираешься с ним.

Из коридора слышались бессвязные ворчания и терпеливые ответы. Хеллсинг продолжал возмущаться, порой чем-то гремя и что-то роняя, Фантом подгонял его и кратко отшучивался без ноты улыбки в голосе. По звукам слышно было, как они облачались в куртки.

– Оставайся, – нейтрально бросил Демид и пошёл провожать гостей.

Я дождался, пока он выйдет, и сказал Лере:

– Вот и правильно. Не горю особым желанием оставаться с ним наедине. Да и не собираюсь. Раз уж видишь меня именно ты, значит, с тобой и буду находиться, и решать это буду сам. Вот так-то.

Она не ответила. Открыла торбу, высыпала содержимое и стала что-то искать.

* * *

Весь процесс общения с некромантом обернулся допросом. Сумрак пытался докопаться до некой истины и понять в моей ситуации что-то такое, чего не понимаю я сам. Мои же односложные ответы не поясняли ему ничего нового.

– Ты погиб сорок дней назад?

– Сегодня сорок первый.

– Зачем вернулся?

– Почём я знаю? Вышвырнуло меня из могилы, и всё.

– Почему ты явился именно Лере?

– Если бы меня увидел кто-то, кроме неё, явился бы этому кому-то. А вообще, никому я не являлся. Увидела меня именно она, вот я к ней и пристал.

– Что ты от неё хочешь?

– Я без понятия, чего мне хотеть!

– Почему ты не пришёл ко мне или к какому-нибудь другому некроманту?

– Откуда мне знать, к кому приходить? Я вообще не знал, что некроманты на самом деле бывают.

– Как ты мог этого не знать?

– А я тебе что, Пушкин?

– Все мёртвые чувствуют, к кому могут обратиться за помощью.

– Ты сам-то где-нибудь в толпе встречал хоть одного мёртвого?

– Они не материальны, и их невозможно встретить в толпе. Их души просто существуют во вселенной, как молекулы воздуха, не важно, в какой точке мира они жили. Я общался и с русскими, и с европейскими, даже с африканскими душами, как с умершими недавно, так и с теми, кто ушёл столетия назад.

– А я, представь себе, имею тело, и далеко я не молекула воздуха. У меня есть и руки-ноги, голова и много чего интересного. Даже куртка вот, в которой я разбился. Если бы я не помнил, как умер, то и не заподозрил бы этого. Ходил бы себе спокойно, пока кто-нибудь не прошёл сквозь меня.

– Интересно.

Две свечи озаряли спальню. Демид сидел на кровати, то задумчиво перелистывая страницы ветхой чёрной книжки в мягком переплёте, то поглаживая кошку на своём колене.

За весь диалог он так и не взглянул на меня, как будто разговаривал сам с собой. Раз мой голос он слышит прямо в своей голове, скорее всего, он не может и догадываться, где и с какой стороны от него я нахожусь. Странновато всё-таки так общаться, но лучше, чем ничего. Хотя жизнь покажет, что мне принесёт это общение. Жизнь! Когда я уже привыкну?

Рука Демида замерла на кошачьей спине.

– А что с тобой происходило после аварии и перед тем, как ты вышел из могилы?

Я задумался, и перед моим мысленным взором предстала женщина в чёрном платье, что стояла босиком на снегу. Она смотрела на меня, пока я сидел со свесившимися руками, уткнувшись щекой в руль, и манила к себе. Я так ни разу и не задумался, что это за сущность, душа или некая сила. Может, это была сама Смерть?

Прежде чем я успел осмыслить, рассказывать ли о ней некроманту или нет, слова вырвались сами:

– Ничего. Забвение.

Ни слова больше не сорвалось с моих онемевших уст.

Я понял. Это тайна. Священная тайна завесы загробного мира, познать которую дано лишь проходящим за её сокровенные границы без возможности вернуться назад. Воля ваша, госпожа смерть. Как только меня отправят в таинственное «обратно», я унесу вашу тайну с собой в могилу.

– Совсем ничего? – подавлено изрёк Демид.

Женщина в моём воображении глядела на меня красивыми непроницаемыми глазами и медленно покачивала головой.

– Ничего.

Нас опутало загадочное молчание и могильная тишина. Даже Ева перестала мурлыкать и вместе со своим хозяином застыла, как чучело со стеклянными глазами на восковой фигуре человека.

Некромант опять углубился в чтение, перелистнул жёлтую страницу и, нахмурившись, стал что-то вдумчиво читать. Затем медленно закрыл книгу и заговорил:

– Ты являешься необычным, уникальным духом, Никита. Ты сохранил не только прежний облик, но и способность мыслить и испытывать эмоции, свойственные тебе при жизни. Я не знаю, что делать конкретно в твоём случае, так что начнём с общепринятых дел. Если мёртвые обращаются к некромантам, в основном они хотят помощи в незавершённых делах или в делах их близких. Иногда они просят привести в порядок их могилы или найти их пропавшие тела, иногда помочь расследованию их убийств. Некоторым просто хочется общения. Подумай и скажи, что хочешь ты.

И я стал думать. А чего мне хотеть? Воскрешения? Это невозможно, ежу понятно. Вернуться туда, откуда я пришёл, по сути, сам не зная куда? Если так задуматься, раз меня вернули, как бракованный товар, значит, это зачем-то нужно, и вряд ли для того, чтобы меня, как ракеткой в бадминтоне, отбили в это абстрактное, непонятное «обратно».

А может, и в правду что-то, оставленное мной при жизни, не желает отпускать меня в пространства безграничной вселенной. Но вот что? Что?!

– Я не знаю, – устало признался я. – Я не знаю, что в моём положении можно желать, и стоит ли вообще.

Демид снова принялся гладить кошку, и та затарахтела, как трактор, стала тереться головой и облизывать ему руку.

– Понимаю… Только это и понимаю, больше ничего, – тихо произнёс он. – Знаешь, в дневнике усопших описан один ритуал, который может тебе помочь. Он довольно сложный, я никогда его не практиковал, и мне нужно время для подготовки. Много времени, как минимум, вся ночь. Ты не обидишься, если я попрошу тебя удалиться из моей спальни?

Я фыркнул.

– Нашёл тут кисейную барышню!

Однако вышли мы вместе и заглянули в зал к Лере.

Она расправила диван, застелила простынёй и теперь, сидя на постели, надевала на подушку наволочку. Наше появление почему-то смутило девушку.

– Не заходи ко мне сегодня. Я буду готовиться к ритуалу, – сказал ей Демид, оставшись у порога. – Можешь поесть, холодильник в твоём распоряжении.

– Хорошо, – деланно бодрым голосом ответила она. Подушка вдруг перестала её слушаться и не желала пролезать в наволочку, и Лера спешно отложила её. – Дём, ты не мог бы дать мне во что-нибудь переодеться? Для сна.

Я расплылся в широкой улыбке.

– Да, сейчас.

Демид принёс Лере чёрную футболку. Он собрался сразу же вернуться в спальню, но на мгновение замешкал, увидев бутылку из-под вина, фужеры и закуски на столе.

– Я уберу! – заверила его Лера.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Мы остались одни, и я невинно поинтересовался:

– Спать не в чем?

Бережно, как хрупкий хрусталь, Лера отложила футболку и продолжила натягивать наволочку на непослушную подушку.

– Представь себе.

– М-м, поня-ятно. Понятно, – протянул я, сложил в карманы руки и заходил по залу. – Стало быть, выросла уже из той чёрненькой ночнушки, которая у тебя в рюкзачке лежит?

Лера ударила ладонями по одетой наконец подушке. Да так ударила, что та расплющилась в лепёшку.

– Да. Выросла.

– Зачем же её с собой таскаешь?

– По привычке. Не могу расстаться с детством.

Я усмехнулся.

– Поэтому предпочитаешь ночевать у взрослого мужика, а не дома, с родителями? Чтобы расстаться с детством?

Очень медленно Лера слезла с дивана и встала напротив меня, так и зверея на глазах.

– Во-первых, у этого взрослого мужика я уже как дома и ночую здесь не в первый раз, – зловеще тихо проговорила она, испуская из глаз электрические разряды. – Во-вторых, мои предпочтения, как и то, что лежит в моей сумке – не твоего ума дело, и совать нос в моё личное пространство не надо!

– А в-третьих? – елейно улыбнулся я, дабы больше её позлить.

– А в-третьих, хватит тут зубоскалить и отстань от меня!

– Я к тебе и не лезу.

– Вот и не лезь!

– Да больно надо.

– Ну и всё!

Она кинулась надевать пододеяльник, и я не смог устоять:

– А Дёме бы ты так не сказала.

Лера схватила футболку и размахнулась, чтобы швырнуть в меня, но в последнюю секунду одумалась. То ли не хотела шумом отвлечь Демида, то ли пожалела его футболку. Но именно мысль о его персоне останавливала её в обоих случаях, и этому факту я не мог ещё раз не улыбнуться.