– Посмотри вправо, – шепчет на ухо, склонившись надо мной, задевая губами висок. Одёргиваюсь назад от горячего прикосновения. Удерживает в руках, открыто ухмыляясь моему испуганному взгляду. Отвожу глаза, в спешке ища то, что он хотел мне показать. Выхватываю в толпе знакомую фигуру в компании одной из моих подруг, вновь слыша этот голос, пробивающий мозг разрядами тока:

– Он с ней спит, – комментирует сдержанно, словно делится впечатлением от закусок, поданных к столу, или нескончаемой музыке, давно ставшей меня напрягать.

– Что вы несёте? – чуть ли не выкрикиваю, резко останавливаясь на месте и едва не налетая на пару, танцующую возле нас.

– Я просил мне не выкать, – наигранно кривится, закатывая глаза. – Посмотри на этот масляный взгляд. Сытый. Довольный. Хозяйский. Могу поспорить, что он с ней спит, – ухмыляется дерзко, слегка сужая глаза. Добавляя надменно, – в отличие от тебя.

Резко высвобождаю свою руку, ощущая накрывающую волну злости на малознакомого человека, растягивающего на своих губах широкую улыбку, при этом оставаясь холодным, непроницаемым для эмоций в глазах.

– Твой отец был прав, не скупясь в эпитетах при твоём описании… – скалится более прежнего, стоя ровно напротив и смотря мне в глаза. – Если ты ещё и играешь так же хорошо, как борешься сейчас сама с собой, пытаясь опровергнуть мои слова, ты действительно бесценна.

– Они просто хорошо знакомы! – выпаливаю злостно. – А моя жизнь и вовсе Вас не касается!

Наклоняется ближе, заговорщически маня к себе пальцем. Кривлюсь, по-детски поджимая губы, но отчего-то не покидая этого проклятого места, словно приросла, слушаю его последнюю фразу.

– Присмотрись к своему окружению. Уверен, после ты вспомнишь меня. Я редко ошибаюсь насчёт предательства.

Разворачиваюсь на пятках, не страшась сломать каблуки. Ухожу или сбегаю вглубь толпы, желая вмиг затеряться от этого взгляда. Ощущая его спиной. Словно прилипший ко мне. Холодный. Тяжёлый. Давящий и неприятный.

Через силу улыбаюсь знакомым, спасительно вцепляясь в руку отца, и только рядом с ним понемногу расслабляясь.

– Кристюш, всё в порядке? – настороженно спрашивает, присматриваясь ко мне.

– Да, спасибо, – отвечаю, ещё немного дрожа.

– Уверена? – произносит без тени улыбки.

Опускаю вниз уголки губ, надломлено уточняя:

– Папуль, кто он такой?

Вздыхает, впиваясь в меня взглядом с нескрываемым беспокойством в глазах:

– Помни, что я тебе говорил. Он акула. Такие, если учуяли своё, в "живых" не оставляют.

Я смотрю ему в глаза и пытаюсь понять реальность вещей, которые он хочет до меня донести. Хмурюсь, не в силах озвучить свои мысли, разрывающие сознание надвое в невозможности правильно обличить их в слова. Голова кругом. Отчаянно хочется дернуть стоп-кран, резко подавшись назад, и выкинуть из памяти случайную встречу.

Под пристальным взглядом отца порываюсь из последних сил улыбнуться, замирая на середине столь нелегкого действа. Отвожу глаза в сторону, упираясь взглядом в жениха, явно упражняющегося в своём красноречии пред моими подругами. Натяжно выдыхаю и залпом выпиваю стоящий напротив бокал. Не задумываясь при этом о том, как выгляжу со стороны. В какой-то момент и вовсе желая стать для всех неприметной.

– С днём рождения, дорогая, – знакомый голос раздаётся поблизости.

По-родственному приобнимает сзади склонившийся надо мной распорядитель отца.

– Спасибо, Павел Давыдович, – роняю тихо.

Отодвинув в сторону неприглядные мысли, пытаюсь вновь стать самой собой. Сбросить гнёт недавней встречи, вернувшись к привычному окружению и людям, милым моему взгляду.

– Поздравляю вдвойне, – произносит открыто. – И тебя, Вов, так сказать, с приобретением сына.

Добродушно пожимает руку отцу, похлопывая его по спине. Натянуто улыбаюсь, прослеживая его грустную мину. Он не настолько спорит с этим браком, позволяя мне выбрать самой. А родители Вани даже не пришли… будто им и вовсе безразличны наши отношения. Отворачиваюсь в досаде, слыша от этого человека, по обыденности говорящего то, что у него на уме, ещё более угнетающее слух:

– Жаль, что Астаховы в длительном отъезде. Объединение ваших семей в данный момент сыграло бы нам на руку.

Недовольно поднимаю на него глаза, пытаясь понять, о чём идёт речь. Рассматривать мою свадьбу в контексте бизнеса настолько пошло, фривольно и дико… Папа бы никогда не позволил считать мою жизнь удачно отмеченным пунктом на пути к той или иной высокой цели. А Павел?! Практически родной мне человек, которого помню с раннего детства… Чтоб его! Видит в этом выгоду в обход человеческих чувств. Сплошные нули, индексирующие сумму чека! Да, не спорю, этот веселый, даже милый на вид толстячок невысокого роста бесспорно верен отцу. Он бессменный руководитель, долгое время идущий с ним рука об руку, прекрасно знающий своё дело. Но пускать мою жизнь во благо бизнеса!

– Прекрати о работе, – резко останавливает его папа, поясняя жесткостью взгляда, что тема закрыта. – У меня пока только дочь. Одна.

– Понял, Вов, не дурак, – тушуется, плавно отступая назад, при этом мило обращаясь ко мне. – Ты, Кристин, не стесняйся, если что. Любая правовая поддержка и прочие нюансы. Обращайся. Брак – непростая штука. Тем более в вашем положении… А эти вопросы в фирме лежат на мне.

– Я подумаю, Павел Давыдович, – отвечаю тихо, перехватывая за долю секунды до этого руку отца, желающего вновь пресечь любые разговоры, касающиеся дел.

– Я, пожалуй, пойду, – и исчезает с поля зрения быстрее брошенных в воздух слов.

Поджав губы, смотрю на отца, не скрывающего своего недовольства.

– Папуль, – со всей нежностью в голосе, желая отогреть его сложный взгляд, произношу, глядя в холодный омут его глаз.

– Можно я тоже исчезну пораньше, не дожидаясь финальных титров этого празднества?

– Отчалишь с друзьями? – уточняет бесстрастно.

– Нет, – выдаю подобие улыбки, пряча за ней истинные чувства и желание побыть одной, скинув груз лишних эмоций этого дня. – Поеду домой, если ты не против.

– Конечно, милая, – смягчается, отогревая нотками теплоты, проскальзывающей в голосе. – Я вызову водителя, только вначале мне бы хотелось преподнести тебе наш с мамой подарок.

– С превеликим удовольствием распечатаю его, – смеюсь, искренне и нежно улыбаясь ему.

– Это сделать будет довольно трудно, – ухмыляется, оттаивая до того состояния, которое я столь сильно люблю. Скидывая защитный слой непробиваемости. И вновь становясь знакомым, родным, именно моим столь неповторимым папулей.

Привстаёт, сжимая в своих пальцах мою руку, плавно утягивая за собой, заставляя подняться. Подчиняюсь, звонко смеясь, увлекаемая через полный гостей зал к выходу. Останавливается у дверей, вынимая из кармана серебристый телефон. Смотрю сквозь стекло на залитый огнями двор, украшенный десятками разнообразных цветов. Не вслушиваюсь в разговор, отрешившись от ситуации. Созерцая лишь приятную взгляду картинку.

Оборачиваюсь, слыша звук приближающихся сзади шагов. Тонких каблучков, звенящих в узком пространстве. Приобнимаю маму свободной рукой, плавно выдыхая и погружаясь в атмосферу спокойствия, присущую этим двум людям в момент нахождения вместе.

Выходим на улицу, минуя тех немногочисленных гостей, решивших, как и мы, покинуть на время столь душное пространство. Кто-то медленно курит, спрятавшись за выступом, кто-то ведёт неспешный разговор, вырвавшись из зала в тишину прохладного вечера.

– Закрой глаза, – тихо просит отец, слегка напрягая на моих свои пальцы.

Безропотно подчиняюсь, удерживаемая с двух сторон родными людьми. Слышу звук тормозов, раздающихся буквально в паре метров от нас. Непроизвольно вздрагиваю от повисшей вокруг паузы, различая тихое:

– Открывай, Кристюш. Уже можно.

Большой алый бант – первое, что притягивает взгляд на вершине белоснежного авто. Поджимаю губы, широко улыбаясь. Чувствуя объятия, усилившиеся с двух сторон, и нежное, практически в унисон, сплетение голосов:

– С днём рождения, родная.

Восторженно оглядываю седан, сверкающий в отблеске ярких огней, и буквально одними губами шепчу тихое:

– Спасибо…

Прикрываю освобожденными руками дрожащие губы. Мои слова не способны отразить и доли благодарности, переполняющей душу. Любуюсь приятной картинкой, замечая на её фоне профиль, который невозможно ни с кем спутать. Господин Баженов шествует статно. Неспешно. Словно выплывая из-за угла хитросплетенного здания.

Подходит практически впритык ко мне, стирая с губ застывшую доселе улыбку, произнося приторно сладко:

– Ещё раз поздравляю, юная леди, – прикладывается губами к моей руке, плавно переводя взгляд на застывшего истуканом отца.

– Спешу откланяться, Владимир Александрович. Был рад приглашению. Понимаете сами, дела, – отпускает мою ладонь, так и застывшую в воздухе, томно произнося, прожигая взглядом насквозь, глядя в глаза, – мой подарок не настолько масштабен, но, думаю, Вы легко найдёте его в груде других, распознав и без наличия карточки.

Напрягаюсь сильнее, ощущая охватывающую всё тело дурноту. Едва ли не пошатываясь, стою, отдавая этому последние силы. Не свожу глаз с удаляющейся фигуры, следующей к дорогому чёрному авто, припаркованному поблизости. Лишь на секунду перевожу внимание на статного блондина в классическом костюме, на короткий миг пересекаясь с его взглядом, выслужливым и надменно ухмыляющимся мне в ответ. Непроизвольно морщусь, наблюдая за тем, как он, продолжая скалиться, распахивает пассажирскую дверь при приближении хозяина.

Отворачиваюсь в сторону, уводя глаза. Ухожу в зал, едва выдержав отрезок времени, соответствующий допустимым нормам приличия. Стараюсь держаться спокойно. Не выказывая своего рвения вернуться назад. Устремляюсь к куче подарков, сложенных аккуратной стопкой на двух свободных столах. Перебираю цветные коробки, перевязанные аккуратными бантиками. Наскоро просматриваю карточки, подписанные красивым курсивом. Отбрасываю в сторону ненужное, устало потирая глаза. Света недостаточно, моргание ламп бьёт по сетчатке, заставляя периодически жмуриться.

Натыкаюсь на несколько неопознанных коробочек, разительно отличающихся по внешнему виду. Откладываю в сторону громоздкую ярко-розовую, пестрящую своей вульгарностью. Замираю, взирая на две небольшие, не имеющие прикрепленных карточек: золотая, переливающаяся в свете софитов, меняющих в тембр музыки свой цвет и белая, перевязанная алым бантиком.

Открываю поочередно, натяжно хмурясь над увиденным. В первой на мягком бархате лежит подвеска, мерцающая отблесками сотен разноцветных искр, присущих огранке чистейшего бриллианта. Во второй – идентичное по размеру, выполненное то ли в серебре, то ли в белом золоте подобие буквы "Л".

"Легко распознать без наличия карточки!" – пульсирует заезженной фразой в висках. Фыркаю тихо. Какой из них от него? Да и почему, чёрт возьми, это настолько меня волнует? Не могу объяснить. А коленки предательски начинают дрожать, словно в предвкушении чего-то плохого.

Вытаскиваю камень, закрепленный на бархатной подушке, замечая на дне вдвое сложенный мягкий листок. Просматриваю, отстраняя от себя по глади стола. Приковывая взгляд к странной букве или символу, не находящему отклика или распознавания в мыслях. Что это? Знак? Иероглиф? Ни с чем не сравнимо… Искаженное написание буквы, словно прототипом его выбраны плоскогубцы. Выкованные из сверкающего металла и обтесанные со всех сторон. Странный и непонятный подарок, нисколько не радующий глаз. Кулон, закрепленный на короткой цепочке аналогичного цвета, навскидку по своей длине едва не обтягивающей шею. Хмурюсь. Больше смахивает на удавку или короткую шлейку. Напрягаюсь, крутя безделушку в руках. Что она значит? Имеет ли вообще вложенный смысл? Кто б подсказал…

Укладываю в коробку, отодвигая в сторонку к груде многочисленных подарков, так и не поняв замысел подарка. Наверное, я не настолько эрудированна, чтоб прочесть послание, вложенное между строк… Быть может, его и нет вовсе, и вся эта гнетущая напряженность лишь плод моей бурно разыгравшейся фантазии?

Вздрагиваю от прикосновения рук, скрепляющихся вокруг моей талии. И медленно выдыхаю, почувствовав знакомый запах.

– Рассматриваешь подарки? – отзывается тихо, задевая губами оголённой кожи на плече.

– Павел Давыдович обещал удивить своим выбором в этом году, – произношу, натягивая на своих губах лучшую из своих улыбок. Пытаясь забыть мандраж, прокатившийся по телу ещё доли секунд назад. Вру не краснея, зная, что он не видит моего взгляда.

– Давай уйдём отсюда, – отвечает, запечатлевая на теле ещё один поцелуй. – Сбежим ото всех и скроемся подальше от лишних глаз.

– Вань, я устала, – сухо отзываюсь, съёживаясь под его прикосновениями. Ощущая холодный озноб каждой клеточкой тела. Отчего-то хочется скинуть с себя его руки, натыкаясь на навязчивые мысли о том, что до меня они могли так же обнимать кого-то другого… Хмурюсь, опуская уголки губ. Как абсолютно незнакомому человеку удалось, чёрт возьми, в одночасье зафиксировать в моём сознании эту мысль, не приходившую ранее? Я была уверена в том, кого выбираю в мужья? Нет! Я ему верила! Его глазам. Не искала подвоха. Не думала о том, с кем он был в те дни, когда мы не вместе… Почему? Ваня не давал повода? Или я просто не хотела их замечать… А этот дьявольский тембр, уверенный и надменный, заставил смотреть на то, чего я вовсе не хочу видеть. И это разъедает меня изнутри…

– Бросаешь меня одного? – разворачивает к себе, недовольно ухмыляясь.

Опускаю взгляд, высвобождаясь из рук.

– Отчего ж одного? В компании близких друзей и подруг, – ершусь в ответ, чувствуя нарастающую внутри злость на всю ситуацию в целом. Не хочу его ревновать, а веду себя как истеричка, видящая повод для скандала там, где его нет. Мне надо успокоиться… Надо остыть. Переосмыслить. Подумать. Ухожу в сторону, не слыша тех слов, что он сквозь грохочущие в висках басы музыки бросает мне вслед. Иду к отцу, заботливо вызвавшему водителя, не оборачиваясь к жениху. Чувствуя себя разбитой. Опустошенной. Взволнованной и … будто чего-то ожидающей. Словно это не конец долгого вечера и всех моих неприятностей, а ещё лишь их самое начало.