– Папуль… – жалобно протягиваю, глядя в глаза. – Ваня знает, что ты от него не в восторге. Он хотел поговорить с тобой, только я попросила…

– Милая, – перебивает, пронзая суровым взглядом. Переворачивая под ним внутри меня всё вверх тормашками. – Мужчина ценен поступками. А твой парень… На что он способен, кроме шатаний по клубам и траты денег отца, оплачивающего вдобавок его престижное обучение, с которого его уже давно выкинули бы, если б не ежегодно поступающие на счета Вуза спонсорские взносы? Ему уже двадцать три. Какая жизнь тебя ждёт? Неужели ты думаешь, что это не беспокоит меня?

– Я люблю тебя, – улыбаюсь неловко, пытаясь надломить этот учительский тон. Прекрасно зная, что человеку, рожденному управлять большим количеством людей, порой достаточно сложно переключиться со своего привычного "рассматривания сквозь увеличительное стекло" каждого встречного и любой происходящей вокруг ситуации.

Встаёт со своего места и обходит широкий дубовый стол. Присаживается передо мной на корточки, вбирая ладони в свои, тихо шепча:

– Я тебя тоже, родная. Больше всего на свете, – поджимаю губы, сдерживая поступающие к глазам слёзы умиления. Ощущая теплоту его рук и столь приятное чувство от этой близости… Настолько сильное. Тихое. Невесомое. Не возникающее больше ни с кем… Смиренное. Осязание его любви. Искренней и необъятной.

– Кристюш, – окутывает нежностью усталого голоса, пронизывая ею насквозь. Вызывая ответную улыбку и желание его слушать. Выполнить любую просьбу именно так, как он скажет. Потому что это будет правильно… В такие моменты мне хочется равняться на этого человека и быть достойной его. Ни в коем случае не огорчая своими поступками. Соответствовать ожиданиям в преддверии… сама толком не зная чего. Своего совершеннолетия?

Сердце испуганно трепещет под ребрами, не предвещая хорошего. Обрывается, резко заглушая ритм, чувствуя его слова:

– Я желаю тебе лишь лучшего. И если это действительно твой выбор… – затихает, переводя дыхание и сжимая мои руки в своих, тихо продолжает, – ты всегда можешь рассчитывать на нас с мамой, – вздыхает, оставляя на моих пальцах прикосновение своих губ. – Как бы мне ни было трудно это принять, мы всегда поддержим тебя.

– Спасибо, пап, – выдавливаю из себя дрожащим голосом, всё-таки роняя скатывающиеся по щекам на губы солёные слёзы.

– Беги спать, – заключает тихо, вытирая их легким движением руки и слегка взъерошивая мои волосы. – Завтра насыщенный день. Ты должна отдохнуть.

Наклоняюсь ниже, обрамляя его лицо ладонями. Оставляю на щеке невесомый поцелуй. Поднимается тихо, плавно поглаживая меня по голове, повторяя на выдохе:

– Беги спать, маленькая. Уже поздно.

Привстаю с места, лишь кивая в ответ. Покинув кабинет, следую в свою комнату. На секунды задерживаюсь в дверях зала, желая маме спокойной ночи. Ловя в ответ мягкую улыбку и нежное:

– Доброй ночи, моя хорошая.

Ласковый, умиротворяющий голос, несущий в себе ощущение тихого счастья и спокойствия, которым наполняет моё трепыхающееся в груди сердце.

Засыпаю почти мгновенно, выкинув из головы преследующие долгие дни беспокойные мысли. Отдавшись ожиданию нового дня. Бесспорно лучшего. Неповторимого. Моего.

Темнота вокруг. Звук шагов, отдающиеся эхом. Большое помещение. Не вижу, но знаю это наверняка. Плотная тканная повязка на глазах скрывает убранство и осознание, где именно я нахожусь.

Тёплая родная ладонь, сжимающая моё запястье, явно чувствует бешено стучащий под кожей пульс и лёгкий озноб перед неизвестностью.

Пальцы разжимаются, ослабляя захват. Рефлекторно вздрагиваю, чувствуя на затылке руки, развязывающие плотный узел толстого материала. Перед глазами ярко вспыхивает свет. Улыбаюсь, зажмуриваясь и после часто моргая, слыша оглушающий гул голосов, сливающийся воедино в неброской фразе:

– С днём рождения!

Смущенно прикрываю губы рукой, растягивая улыбку под ней ещё шире. Осматриваюсь вокруг, замечая бессчетное количество шаров, украшающих высокий потолок, разнообразие цветов на столиках, соединенных в большую букву "п" и множество знакомых, друзей и вовсе не знакомых мне ранее людей, собранных родителями по поводу моего празднества.

Смеюсь, обнимая маму с отцом. Едва сдерживая слёзы радости, пробивающиеся на щеки из-под густо накрашенных ресниц.

– Спасибо вам, – шепчу, не способная в этот момент сказать что-то ещё. – За всё… – срываюсь на дрожь в тихом голосе, произнося очередные признания в любви.

Гости расходятся по своим местам, постепенно освобождая пространство рядом с нами. Остаются только друзья, поочередно и вместе обнимающие меня. Вводящие в полный восторг своим присутствием рядом, словами, пробирающими до слёз и ощущением радости, заставляющей меня буквально светиться изнутри.

Вздрагиваю от прикосновения рук, ложащихся чуть ниже груди. Плавно разворачивающих меня на месте. Заставляя вновь улыбнуться, посмотрев в знакомые до мелочей глаза. Шоколадные, сладкие, как и сам владелец. Оплетаю его шею руками, слыша возле уха едва различимое в мотиве мелодии играющих неподалёку музыкантов:

– Моя очередь тебя поздравлять, малышка.

Разжимает мои пальцы, вызывая своими движениями глубокий вдох. Ощущая буквально на языке привкус его аромата. Притягательного и терпкого. Манящего…

Опускается на одно колено, вытаскивая из кармана своего классического пиджака, накинутого поверх яркой футболки и темных джинс, маленькую коробочку, обшитую красным бархатом. Замираю, поджав губы, слыша заветное:

– Крис, ты согласна выйти за меня?

Улыбаюсь недоуменно: я ожидала этого жеста и всё равно оказалась к нему не готова.

Смотрю на него среди друзей, призывно протягивающих долгое:

– И-и-и?

Родителей, напряжённо и взволнованно наблюдающих за моей реакцией. Множество людей, ожидающих моего ответа. Приоткрываю крышечку яркой коробочки, затаив дыхание, и, на выдохе притягивая всеобщее внимание, шепчу тихое:

– Да.

Привстает под оглушающие крики друзей и аккуратно надевает мне на палец кольцо. Обнимает настолько сильно, что выбивает остатки воздуха из лёгких. Прикасается губами к моим. Сдержанно. Едва дотрагиваясь. Не позволяя на публике лишнего, но пронзая горящим взглядом, говорящем об истинных чувствах. Смеюсь, обнимая в ответ. Неужели возможно быть более счастливой, чем сейчас? В данный момент. С теми, кто мной дорожит. Не оставит в беде. Не предаст… Боже! Что за пессимизм лезет в голову! С теми, кто меня действительно любит!

Занимаем места рядом с родителями. Смущенно понимаю, что его родных в этом зале нет. Отчего-то становится не по себе. Вроде всё как хотелось, но… вовсе идёт не так…

Пожелания, тосты льются рекой со всех сторон. Медленные танцы сменяются один за другим. Отвлекая от тягостных мыслей и втягивая в ощущение праздника. Моего. Новые знакомства, в которые меня окунает отец. Комплименты. Приятные слуху слова. Голова кругом. Несколько бокалов вина делают своё дело, внося в сознание легкую поволоку. Оказываюсь в руках отца, выводящего меня в центр зала под очередную спокойную композицию. Нахожусь в состоянии полёта, ласково прижимаясь к нему. Бесконечно благодарю за устроенный праздник. Неожиданный, именно в таком формате. Резко контрастирующий с теми домашними вечерами, к которым я столь привыкла. Яркий, торжественный, ослепляющий гаммой впечатлений. Досконально продуманный и украшенный присутствием близких людей…

– Кристюш, мне давно пора было познакомить тебя с некоторыми людьми, – напрягаюсь, вслушиваясь сквозь музыку в серьезные слова. Произносит размеренно, словно предрекая что-то плохое. – Пусть ты и не выбрала своей жизненной целью продолжить моё дело… Эти связи когда-нибудь могут тебе пригодиться.

Странное чувство охватывает буквально с головы до пят. Хочется обнять его крепко и успокоить, сказав, что его беспокойство на мой счёт вовсе не обоснованно! Всё обязательно будет хорошо! Не стоит, не удосужившись выпустить меня за борт, натягивать на пояс спасательный круг.

– Папочка… – роняю бессвязно, пытаясь безболезненно облачить свои мысли в слова.

– Ты у меня такая большая… – дезориентирует, крепче прижимая к себе. Легко и плавно ведя в танце. Вспыхнувшей нежностью и теплотой в голосе, лаская слух. – Никак не могу смириться с мыслью, что моя маленькая девочка так быстро выросла… Мы с мамой всегда пытались дать тебе только лучшее. Прости, если что-то было не так, – прижимаюсь к его щеке, чувствуя вновь предательски настигающие слезы.

– Перестань, пожалуйста, – дую на глаза, опаляя его кожу дыханием. Крепче прежнего сжимаю объятия. – Я вас очень люблю! И всегда буду оставаться твоей маленькой девочкой, которой нужна твоя поддержка и забота! Не могу представить себе, как бы смогла без неё жить… – глубоко вдыхаю родной запах, на автомате переставляя ноги, каким-то чудом не отдавливая при этом его. Мастерски ведомая бережной рукой. Удерживаемая, едва ли не на весу, и ощущающая непробиваемую опору.

– Папочка, я так благодарна за всё, что вы с мамой делаете!

– Не забывай о нас, когда выйдешь замуж… – слышу грустный отклик, проскальзывающий в его голосе, разбавленный тяжелым дыханием.

Музыка медленно затихает, а отцовские объятия усиливают свою хватку. Голос, звучащий до этого полушепотом, в повисшей паузе меж композиций шквалом обрушивается на меня, отражаясь гаммой эмоций в глубине подсознания.

– Береги себя. Ты для нас всё.

Не сдерживаю всхлипа, утыкаясь в его плечо. Ощущая резкое напряжение, прокатившееся по телу, и слыша совсем рядом сладкий голос, пугающий своей показной доброжелательностью:

– Владимир Александрович, Вы позволите украсть именинницу на один танец?

Поднимаю глаза, вглядываясь в абсолютно незнакомое лицо. Приходится приподнять голову, чтобы как следует рассмотреть гостя. Стальной взгляд проникает насквозь, заставляя едва ли не съежиться. Лёгкий прищур не скрывает жесткости, а горящий взгляд пристально наблюдает за моей реакцией на его слова. Губы сложены в подобие улыбки. Притягивающей и пугающей одновременно. Короткий ёжик русых волос, идеально выбритые щеки и дорогой костюм кричат о статусности незнакомца. Вводят в задумчивость. Кто он такой? И почему я никогда не видела его раньше, раз этот мужчина приближён к отцу настолько, чтобы быть приглашенным сегодня на моё торжество?

Высокий лоб слегка нахмурен. Гость ожидает ответа, который не спешит быть озвучен. Его улыбка становится лишь шире, переводя тяжелый взгляд с меня на отца. Облегчённо вздыхаю, словно скинув многотонный груз с плеч. Успокаиваюсь, оставшись без лишнего внимания. Крепкие руки на моей спине ослабляют захват. Спохватываюсь вмиг, ощущая себя беззащитной. Слыша словно сквозь стену напряженный папин голос:

– Конечно. Кристина, Всеволод Баженов, мой компаньон, – берёт меня за руку, вкладывая её в ладонь стоящего рядом мужчины, тихо произнося у самого уха:

– Держись от него подальше.

Пытаюсь натянуто улыбнуться, смутно понимая происходящее. Это напутствие имеет отношение к танцу? Прозвучало двояко… вызвав дрожь, холодком пробежавшую по позвоночнику. Не припомню ранее подобного скрытного поведения отца.

Ощущаю на своей руке обжигающее прикосновение губ и удерживающие крепким замком пальцы, не позволяющие из него вырваться.

– Ты не против? – кладёт руку на талию, сокращая дистанцию до приличного минимума. Упираюсь грудью в его пиджак, распахнутый на белой рубашке. Нервно сглатываю, всё также пытаясь закрепить на лице улыбку, сползающую с губ. От него пахнет силой. Мощью. Властью. Дорогим парфюмом, смешанным с запахом кожи. Бьющим в нос ароматом самодостаточности. Так пахнет страх. Мой. С трудом скрываемый за показным спокойствием, рассыпающимся на крупицы с каждой секундой.

Превосходство. Его нельзя сыграть. Таким, как он, надо стать. Или родиться…

Ведёт в танце. Уверенно. Напористо. Буквально поджимая под себя. Смущенно молчу, глядя в сторону, нестерпимо ожидая финальных аккордов. Ощущаю на талии по-хозяйски расположившиеся руки. Не переходящие видимую грань, но и не следующие нормам, прописанным этикетом.

Хочу на воздух! Отдышаться и побыть одной. Дрожу в его руках, понимая, что он вполне способен чувствовать этот непонятный, незнакомый доселе страх. Тревогу.

– Не слишком ли ты поторопилась с ответом? – слышу нарочито ласковое, вызывающее из моих мыслей.

– Простите, что? – недоумённо поднимаю на него взгляд. И словно обжегшись о его довольное выражение лица и лукавую улыбку, мгновенно отворачиваюсь в сторону, ища, за какую деталь интерьера можно зацепиться, тем самым спрятав свои глаза.

– Предлагаю на "ты", – давит ухмылкой, читающейся в голосе, будто издевательски произнося, – я не настолько тебя старше, чтобы заслужить столь почётное обращение.

Смотрю на него, нахмурившись пуще прежнего. Скептически рассматривая того, кто, в данный момент ловко ведя в танце, крепко обнимает меня. Словно бьюсь о стеклянную стену… Серьезный вид без тени улыбки разбавляют глубокие глаза. Задумчивые и в то же время, будто издевающиеся надо мной. Смотрящие с долей… презрения? Нет. Чёрт! Даже не подобрать слов для описания этого странного блеска, с которым, не теряя времени, столь детально осматривает меня…

Я навскидку прикидываю его возраст. Тридцать… два… пять? Не знаю. Взгляд вводит в недоумение. Обычно цифры прописаны именно в глазах… А здесь… Без толку гадать. Слишком сильный, пронизывающий, сосредоточенный, выдержанный, точно дорогое вино. Он намного младше отца, но почему-то тот словно чувствует себя в его присутствии неуверенно… Да что за бред? Это вовсе не похоже на папу. И эти слова… Знает, кто стоит перед ним, в отличие от меня?

Этот Всеволод выглядит достаточно привлекательным. Если не считать того чувства, что вызывает его присутствие рядом. Мурашки, покрывающие мелкой коркой всё тело, и дрожь, пробирающая напряженные мышцы. Не испытывала подобного ранее, и новизна ощущений в данный момент не так уж приятна.