Подозрительный гость
Глава вторая, в которой игрушки решают немного поиграть, но вдруг обнаруживают, что их дом посещает странный гость, а после этого визита кое-что случается…

После пережитого явления жуткой тени, игрушки со страхом ждали наступления следующей ночи. Предшествующий отбою день, надо сказать, выдался весьма суматошным. Дело в том, что Оля задумала сшить всем своим маленьким друзьям одинаковую школьную форму из большого старого бабушкиного платка в клеточку. Поэтому с утра до вечера девочка что-то кроила и строчила на детской швейной машинке.

Затем для игрушек настала ещё более изнурительная процедура бесконечных примерок, а так же подбора пуговиц, замочков и других швейных украшений. Даже когда портновская работа была окончена, все ещё долго были заняты уборкой комнаты, ведь катушки и пуговки рассыпались по всей детской.

Утомлённая дневной суетой Оля быстро уснула, а игрушки маялись в необъяснимом тревожном ожидании, что усилилось с наступлением темноты. Чтобы спастись от волн накатывающей паники друзья занялись своей любимой игрой в жмурки, которая всегда безотказно спасала от хандры.

В уснувшем доме, где стал слышен даже тихий скрип половиц, сохранять тишину при столь подвижной игре удавалось с трудом. Игрокам приходилось двигаться весьма осторожно на цыпочках, но самым сложным было – сдерживать смех. Друзья изо всех сил старались сохранять тишину, чтобы не разбудить хозяйку. Поэтому из-под Олиной кровати, где происходило игрище, доносился лишь едва уловимый топоток маленьких мягких ног да учащённое дыхание.

С какой бы считалочки ни начиналась игра, а вадить всякий раз выпадало страдальцу Сэмми. Варюшка завязала негритёнку глаза своей косынкой и раскручивала его приговаривая:

– Раз-два, три-четыре,

Кто живёт в моей квартире?

Тапки, куклы и Ермошка.

Посчитай ещё немножко.

Ну, а кто, игрушек кроме,

Проживает в этом доме?

Оля, бабушка и кот.

Посчитай наоборот.

Три-четыре, два и раз,

Лови мышек, а не нас!

Как только прозвучали последние слова считалочки, игрушки бросились врассыпную. Сэмми покачиваясь на нетвёрдых ногах, растопырив в стороны пухлые ручонки, двинулся на поиски. Убегать от неповоротливого недотёпы, страдающего от сильного головокружения, было легко и весело.

Особым шиком для себя Джоконя считала подскочить к вадящему на опасно близкое расстояние, для начала покривляться на потеху публике, а затем, дёрнув растяпу за чёлку, ловко улизнуть из-под самого его носа.

Правда, к чести Сэмми, ему дважды почти удавалось настичь самоуверенного, но, увы, медлительного Потапа. Вместе с тем даже такому увальню, как правый из братьев-тапочек, удалось-таки избежать участи следующего вадящего.

Впоследствии никто так и не смог припомнить, когда среди игроков затесался кто-то посторонний. Но именно его совершенно неожиданно поймал негритёнок, сообщив об этом радостным шёпотом: «Поймал! Поймал!»

Однако по правилам игры, вадящему ещё предстояло вслепую опознать схваченного, не снимая с глаз повязки. Сэмми стал осторожно ощупывать лицо незнакомца. Маленькие пупсячьи ладошки несколько раз прошлись по огромному загнутому носу, по узкому вытянутому овалу лица, по высокой шапочке…

Сначала Сэмми никак не мог взять в толк, кто же перед ним. Затем медлил уже намеренно, словно боясь себе признаться, что поймал какого-то незнакомого уродливого чужака. Вдруг негритёнка осенила счастливая догадка, ну кто же кроме извечной насмешницы мог так коварно и зло над ним подшутить:

– Джоконя, это ты! Я понял, ты надела маску Буратино из коробки с новогодними украшениями!

Но когда он, наконец, не выдержав, сдёрнул с глаз повязку, то увидел перед собой совершенно неизвестного субъекта с длинным лицом цвета скорлупы грецкого ореха, в широкой атласной рубахе в пол, и колпаке с кисточкой. Человечек обладал удивительно несообразно-широкими ладонями. Но самое впечатляющее во внешности незнакомца был его выдающийся орлиный нос. «Не нос, а целый парус, – подумал Сэмми, – если вот, например, сильный ветер дунет сбоку, то этого дядьку может унести далеко-далеко… Хорошо бы!..»

Сэмми, озадаченно озираясь, только теперь заметил, что, оказывается, все игроки окружили их и уже несколько минут с выпученными от удивления глазами созерцают сцену узнавания и в полном недоумении ожидают, что же произойдёт дальше. Невольное: «Ой!» – выскочило у изумлённого Сэмми.

– А вы, извините, кто? – осмелилась спросить отважная Варюшка, которая первой пришла в себя.

– Прриветствую вас, достопочтенная публика! Что ж это вы, позвольте поинтерресоваться, никогда штоль настоящего Петррушки не видали?

– Ну, почему же не видали? Видали. У бабушки в огороде её полным-полно! И петрушка растёт, и салат, и редиска, и лучок.

– Сама ты – рредиска, глупая вязаная барышня! Петррушка – это я!

– Это что же прозвище такое? А почему именно петрушка, а не баклажан или укроп? – осторожно поинтересовался Сэмми, сам испугавшись своей смелости.

– Вот ещё! Петрушка – это от имени Пётр только ласково. Понял, черрнявый?! А вообще-то, я по пачпорту – Пётр Балаганыч Уксусов.

– И откуда вы такой, простите, взялись? Да ещё с пачпортом? – поинтересовалась Варюшка, озвучив общий вопрос.

– На черрдаке жил, в большом кованом сундуке.

– А где у вас, извините, ноги? – С дрожью в голосе спросил Сэмми, увидев, что длинная рубаха странного дядьки колышется над полом, не обнаруживая нижних конечностей.

– Не боись, черрнявый, я такая же кукла, как и ты, только перрчаточная. Петрушка – великий арртист и ррежиссёр! Работал и в верртепе, и на яррманке, и в настоящем кукольном театрре!

– И как это перчатошная? Как тряпошная штоли? – прервала выступление великого артиста Варюшка.

– Перчаточная, то и значит, что как перчатка. Человек надевает меня на рруку, и я начинаю управлять им! Таким обрразом большой взрослый детина только лишь подсаживает меня повыше, чтобы меня было видно со всех сторрон и делает только то, что ему велю. Я – мирровая знаменитость! Да меня и в Прруссии знают и во Хрранции. Повезло ж вам, прростакам, меня узреть-лицезреть!

Манера гостя говорить, кое-где удваивая букву «Р», напоминала речь воронёнка Варерры, только голос у Петрушки был уж очень резкий и неприятный. «Столь противную голосину можно попытаться изобразить, если зажать себе обе ноздри и постараться взвизгнуть, да и то так гадко вряд ли получится…» – подумала про себя Варюшка, слушая самоуверенное бахвальство нового знакомого. Меж тем Петрушка продолжал:

– Эх, прропадай моя головушка с колпачком и кисточкой! Прриглашаю вас, доррогие дррузья, к себе на новоселье! Попррошу аплодисменты!

Экспрессивно размахивая руками, Петрушка встал в горделивую позу, ожидая взрыва восторженных эмоций и рукоплесканий. Но вопреки его ожиданиям игрушки молчали, потупив глаза.

– Что такое? Отчего я до сих порр не вижу ррадости, оваций и поцелуев?!

Выкрикнул это гость так резко, что Зая с балалайкой от неожиданности даже тренькнул по струне.

– Куда вы хотите нас пригласить? – Осторожно поинтересовался Сэмми.

– Куда-куда! Конечно, в новую, ослепительно прекррасную, великолепно рроскошную свежеструганную баню!

– В ба-а-ню!!! – поражённо протянули игрушки дружным хором.

– А что у вас в вашем захолустье самое пррекрассное? Конечно баня, да не просто баня, а пррактически самый настоящий театр! Где я ррешил побаловать зрителей прревосходной премьеррой!

Игрушкам не хотелось огорчать великого артиста, но и выходить из дома без спросу, оставив хозяйку, они не решались. Варюшка, пытаясь подобрать слова потактичнее, рискнула объяснить:

– Видите ли, уважаемый Пётр Балаганыч, мы весьма благодарны вам за приглашение, но без своей хозяйки мы никуда не ходим, вот если бы вы пригласили нас вместе с ней…

– Что?! – Вспылил Петрушка, – Человеческая девчонка в моём обворрожительном театре?! Это ж как слон в посудной лавке, она ж мне там и сцену прроломит! И что самое непрростительно омерзительное – наррушит великое таинство театра! Нечего ей там делать! Прриходите одни, только для вас, высокочтимая публика, будет разыгран мой комический суперсовременный спектакль!

Но как бы ни расхваливал Петрушка себя и свой банный театр, игрушки наотрез отказались идти на новоселье без Оли. Лишь когда он прощался, Джоконя решилась спросить:

– Скажите, а про что ваш космический спектакль?

– Комический, – поправил её Петрушка, – ну… это такая ирроничная исторрия в стиле современной сатиррической драмы, – на этом запас непонятных слов у Петрушки, видимо, закончился и он, осекшись, загадочно примолк, оставив некую манящую недосказанность.

Приметив, каким азартом сверкнули глаза любопытной обезьянки, напустил на себя ещё более важный вид и продолжил:

– Там, видите ли, главная героиня – очень перрспективная и очарровательная макака, попадает в совершенно чуждое врраждебное окружение, но, пройдя путь стрраданий и терзаний, побеждает всех подлых вррагов. В финале, естественно, умопомрачительный трриумф: перья, блёстки, иллюминация! Нагррада, как говорится, нашла своего героя, точнее герроиню!

Джоконя просто остолбенела от услышанного. Видя, какой ошеломительный эффект произвела его речь, Петрушка не растерялся и решил «добить» глупышку:

– Вот сейчас занимаюсь подбором актррисы на главную роль… ищу… Чао!

Оставив Джоконю в полном ступоре, Петрушка откланялся. Махнув на прощание алой шёлковой кисточкой на колпачке, он поспешно скрылся в темноте, а поражённая обезьянка всё стояла и стояла, открыв рот, не смея сдвинуться с места.

На самом деле хитрый Петрушка вовсе не торопился покидать дом, он шмыгнул в сенцы и тихим свистом подозвал крысёнка Куца.

– Так, слышь сюда, беги пулей на черрдак и возобнови шуррум-бурум. Шуми и отвлекай домового, чтобы у меня ещё хоть минут пять было.

– Чё, куклы клюнули? Удалось их в баню выманить? – Поинтересовался Куц.

– Нет пока. Упёрлись и ни в какую, чёррт! Но, есть у меня одна зацепка! Так что дуй на чердак и что хочешь делай, обзывай Ермоху, хошь – дрраку затей, но чтоб ещё хоть три минуты домового в комнатах не было!

Умаявшись за день, игрушки крепко заснули. Лишь Джоконя страдая от упущенной возможности стать знаменитой актрисой банного театра, сдавленно рыдала, уткнувшись в подушку: «Почему, ну почему я не крикнула Петрушке, что главная героиня – это Я! Возьми в спектакль меня! Меня! От чего язык проглотила?!» Вдруг её терзания прервало тихое:

– Э-эй! Подь сюды, макака!

В дверном проёме маячил большеносый силуэт в колпаке. Обезьянка в два прыжка оказалась рядом со знаменитым артистом. Петрушка увлёк её в кухню и страстно зашептал в самое ухо:

– Я специально веррнулся. Тайно, чтобы другим не завидно было. Я понял – моя главная актрриса – это именно ТЫ! Нет, ну где я здесь ещё другую макаку возьму, да ещё такую кррасивую.

Джоконя, онемев от счастья, была готова на всё. Она смотрела на Петрушку во все глаза и понимала, что именно он отныне её кумир, прекрасный принц, а главное – продюсер.

– Так, времени в обррез, пошли быстрее. Нам нужно много рработать. Будем из тебя Прримадонну делать.

Не давая жертве опомниться, коварный интриган схватил обезьянку и поволок вон из дома.

Игрушки, конечно, обнаружили пропажу Джокони раньше, чем проснулась девочка. Сначала они предположили, что легкомысленная обезьянка по своему обыкновению хочет над ними подшутить или просто гуляет где-то, забыв о времени, и не чает, что уже давно пора возвращаться домой.

Время шло, рассветало, а Джоконя не возвращалась. Такая вопиющая вольность для игрушек была совершенно недопустима. Собравшись кружком, друзья, пошептавшись, решили – когда проснётся Оля, не пугать её и ни о чём не рассказывать, ну а если обезьянка не вернётся к вечеру, то идти в розыск самостоятельно. Где нужно искать легкомысленную и тщеславную подружку теперь ни у кого сомнений не оставалось. Это было ясно без слов – разумеется, она сбежала в банный театр, чтобы непременно стать звездой шоу.

Перед тем как все разбрелись по кроваткам, Потапа вдруг осенила гениальная догадка:

– Я знаю, что за страшная тень приходила к нам тогда. Привидением был он – Петрушка!

– Ой, ну ты прям Америку открыл! Да об этом уже и так все давно догадались!