Зима нынче стояла знатная! Декабрь, январь и февраль отслужили свое честь по чести – и снега было вдоволь и мороза, и даже солнышка.
Незаметно подошел март. И тут природа снова не поскупилась своей щедростью. Снег еще лежал огромными белоснежными сугробами, искрился на ярком солнце, радуя глаз и давая ребятишкам радости от гулянья на улице.
В один из таких красивых дней в самом начале месяца, навестив брата, Матвей Рогозин возвращался на санях домой. С ним увязался старший племянник Степка, надумавший погостить у деда с бабушкой. Сам Матвей, рослый красивый парень двадцати двух лет от роду, был в семье Рогозиных младшим сыном и жил с родителями.
Мальчишка упросил дядьку дать ему править лошадью. Степке шел уже восьмой годок, мальчуган был шустрый, да и дорога хорошая. Матвей отдал ему вожжи, а сам, развалившись в санях на душистом сене, поглядывал по сторонам.
Поскрипывали полозья по снежку, солнце заметно припекало щеки. На небе ни облачка, да и само оно уже приобретает на смену неяркой зимней краске сочную голубизну. Красота!
Путь местами пролегал вдоль реки, а там, на высоком берегу, недалеко от села, резвился народ. Катание с горы испокон веков было любимым развлечением на Руси. Вот и сейчас от речки доносился визг и писк, радостные крики и громкий хохот.
– Дядь Матвей, давай заедем, – обернулся к нему Степка.
– Давай, – запросто согласился тот.
Молодость – отчего же не покататься?
На горке кого только не было! И совсем маленькие ребятишки, и подростки, и молодежь. В селе сейчас пополудни управят скотину – да и жди кое-кого из взрослых. А что, найдутся и такие смельчаки! Глядишь – и полетят вниз розовощекие бабы в цветастых платках, да несколько мужиков кинутся им вдогонку, чтобы догнать на спуске, и, приловчившись, устроить там кучу малу, помять веселым бабёшкам бока, пощупать лакомые упругости, а то и вовсе примкнуть устами к горячим устам. И вовсе не всегда быть за то битым или поруганым. Иной раз и задержится какая в плену, не сразу оторвется от мужицких губ, не сей момент вырвется из крепких рук. Да, чего только не бывает…
Дашенька Сторожевая была у родителей единственным ребенком. На Михайлов день ей исполнилось семнадцать лет. Светлокосая, румяная, стан гибкий. Красавица! Вместе со своей подружкой Верочкой, такой же стройной веселой девчушкой, она часа два назад пришла на горку и с визгом носилась туда-сюда в стайке других девушек. Женихающиеся парни поглядывали на Дашу с Верочкой, шутили с ними, но ничего вольного себе не позволяли. На селе все знали крутой нрав Дашиного отца – донских кровей казака АртемаСторожевого. Не дай Бог, сотворишь что-нибудь не то, не открестишься потом. Да и сама Даша хоть и была хороша собой, но никогда красотой своей не гордилась, не выпячивала ее. Она вообще была воспитана скромной и работящей, ее любили не только дома, но и подруги и соседи.
Девушки притащили санки и, усевшись по нескольку человек, одновременно на пяти салазках покатили вниз. Парни – им вдогонку. Внизу, как водится, встретились: санки об санки, люди об людей. Куча – мала, шумно, весело!
От сильного удара Даша не удержалась на своих санках, хоть и крепко цеплялась за Верочку. Хлоп! И девушки полетели в разные стороны.
Дарёнка упала на спину, кто-то шлепнулся рядом. Давясь от хохота, девушки проворонили момент, когда на них свалились парни. Чей-то светлый полушубок закрыл Дарёнке лицо, кто-то тяжелый упал на неё. Но больно не было, парень как-то изловчился и сумел немного смягчить удар, спружинив на руках. Но потом тоже принялся хохотать, ослабил руки и навалился на девушку. Вот тут-то Дашутка и ощутила всю его тяжесть! Некоторое время они смеялись и барахтались в снегу. И вдруг парень снова приподнялся на руках и глянул на свою «добычу».
Большие синие глаза, румяные щеки, алые, еще по – детски пухлые губы. Красота-то какая! Серые глаза его радостно блеснули. Девчонка все еще смеялась и смотрела на него открыто. Да ведь это же Дашутка Сторожевая! Матвей узнал ее, но не отстранился. Она продолжала от всей души смеяться. И вдруг он сграбастал девушку в охапку и с жаром припал к ее губам. И это был такой сочный поцелуй, что, казалось, звук его был слышен на всю округу.
Матвей оторвался от девичьих губ и тут же кто-то рывком стянул его с Даши. Саму девушку подхватили с земли подружки и потянули за собой. Молодежь, с хохотом и гиканьем, шумною толпой стала забираться обратно на берег.
А в это время на одной из улиц у колодца собрались бабы. Одна, вторая, третья… Вот уже и коромысла сняты с плеча, и семечки пошли в ход. Истинно деревенское сборище! Кости тут моют всем и каждому, здесь делятся последними известиями и придумывают новые сплетни.
Агриппина Ивановна Рогозина уже поднимала из колодца второе ведро, когда услышала:
– Ой, бабоньки! Нешто мы еще одну зиму прожили? Солнышко-то как припекает! Весна!
– А то! – поддакнула другая. – Как мой-то скажет – щепка на щепку!
– А вам бы только про энто дело! – фыркнул еще один голос.
– А нам-то чо? У нас с Власом дело еще молодое, не застоялися! –веселилась Евдокия Муромова, тридцатилетняя красивая баба, жившая через два дома от Рогозиных. – Верно говорю, Агриппина Ивановна?
– Что верно, то верно. – Рогозина смерила оценивающим взглядом сочную молодуху. – Только меня-то чего с собой сравняла? Я вроде постарше тебя буду.
– А я и не тебя… – Евдокия сверкнула шаловливым взглядом и многозначительно замолчала.
– Ладно тебе, Дуняшка, языком-то молотить! – попыталась остановить товарку другая женщина.
Агриппина Рогозина перехватила поудобнее свою ношу и пошагала по тропинке. Придя домой, она поставила ведра и в сердцах грохнула коромыслом.
– Ты чего, мать? – выглянул из комнаты муж Игнат Терентьич.
– А того! Знать опять этот греховодник к Елене ходил! Бабы мнескоро на улице проходу давать не будут! В который раз уже одно и тоже слышу, и все про Матвеев блуд! Женил бы ты его, отец! Вон какой жеребец вымахал, хоть и грешно матери-то так про сына говорить, прости меня, Господи! – она осенила себя крестом и вдруг смахнула с глаз набежавшую слезу. – Дождешься ведь, что и тебе люди в лицо смеяться станут!
Игнат Терентьич помрачнел. Знал он, о чем жена речь ведет. Младший сын Матвей и в самом деле вымахал завидным красавцем. И характер был недурной, и в голове не ветер свистал, и в руках дело спорилось. А с прошлого лета, с самой сенокосной поры схлестнулся сын с вдовушкой из соседнего села – Еленкой Милютиной. То ли заговорила она его, то ли еще чего, но только девок Матвей с той поры словно не замечал. На гулянки ходил ненадолго, словно лишь для того, чтобы отметиться. А время от времени доходили до родителей вести, что видят его ни много ни мало – в соседнем селе у той самой Елены. Вдова была лет на пять постарше Матвея, в замужестве прожила недолго – супруга ее насмерть закатал бык. Беда с ним приключилась через два года после свадьбы. Детишек Милютины народить не успели. Вот и жила Елена одна – одинешенька, не давая покоя бабам не только из своего села, а еще и соседям. Красивая она была, эта Еленка, а с годами становилась еще краше, словно наливалась какими-то неведомыми соками, блистала такой манкой женской красотой.
Где уж было мужикам удержаться от такой ягоды-малины? Вот и подкатывали они к ней. Болтали злые языки, что если и принимала она кого, то только на один раз, словно не позволяла сердцу своему привыкнуть, душе прикипеть. Только все это пустая болтовня была – ни один мужик не мог сам себе похвастать, что побывал в объятиях Милютиной. А нынче летом свел их нечистый с Матвеем Рогозиным, схлестнулись они на покосе. Вот тут-то, знать, и дрогнуло вдовье сердечко. Повадился добрый молодец пропадать у Елены время от времени. Отец знал об этом, но до поры молчал. Не хотелось родительскому сердцу верить, что у любимца это серьезно. Мужицкое дело такое… в подоле, как говорится, не принесет. Но вот избаловаться, пожалуй, может. А еще хуже – так это славы дождешься, не ровен час, что и ему мужики такой же вот привет отвесят, как жене его бабы.
Когда Матвей явился домой, Игнат Терентьич выждал момент, пока внук Степка, отобедав, убежит обратно на улицу и завел с сыном серьезный разговор. Мать убирала посуду, но держала ухо востро, готовая в любой момент подключиться.
Матвей, впрочем, не шибко и брыкался. От связи с вдовушкой не отказывался, с отцом не препирался. Он просто молчал.
– В общем, такой тебе наш родительский наказ, сынок. Хватит уже буйной твоей голове чужие подушки мять. Женись давай!
– На ком?! – ошалел сын.
– Девок, что ли нет?! Назвать?! – начал закипать старший Рогозин.
– Ну чего ты, бать, – улыбнулся Матвей. А внутри все оборвалось. Все, приплыл, видать. Если уж отец завел такую беседу, стало быть, не отвертеться ему…Хорошо еще по загривку не съездил…
– Принуждать не буду. Сватов зашлем туда, куда сам решишь. – При этих словах мать выглянула из кухни, открыла было рот, но грозный взгляд мужа умерил ее пыл. – Выбор твой. Но про бабу ту с этого дня чтоб ни звука ни от кого не было. Уразумел?
– Уразумел. Невесту прям сейчас, что ли выбирать? – попробовал отшутиться Матвей.
– А вот прямо сейчас и выбирай! – припечатал отец.
Агриппина Ивановна аж присела на лавку. Она-то грешным делом в сердцах мужу про женитьбу сына сказала. Жалко вдруг стало младшенького в чужие руки отдавать. Какая бы невестка не подвернулась, а сын-то все едино к матери тянуться перестанет – ночная кукушка всегда дневную перекукует.
Но – дело сделано. Слово не воробей, вылетело – не воротишь. Надо думать о невесте. Стали выбирать – мать подключилась. Хороших девушек было много, и достойных невест немало. По одному концу села «прошлись», по другому. Матвей стоял у окна молча, слушал родителей. Разговор ему совсем не нравился, но уйти он не мог. Неужто и в самом деле его оженить надумали?
– Чего лыбишься? – Отец заметил блуждающую на губах сына улыбку. – Слышишь, чего мать-то говорит? Тонька вот Агуткина хорошая невеста.
– Ей же восемнадцати вроде нет? – речь шла о девушке с их улицы, и Матвей хорошо ее представлял.
– Так и другим некоторым нету. Веруньке Голубевой, Дарёнке Сторожевой тоже нет.
– Кому? – удивился Матвей.
А перед глазами вдруг встала недавняя картина – румяная девчонка лежит на снегу, сверкает синими глазищами и хохочет. И что дернуло его поцеловать эти сочные губы?
– Да ее и отец не отдаст, – отмахнулась мать.
О проекте
О подписке