Природа сказала женщине: будь прекрасной, если можешь, мудрой, если хочешь, но благоразумной ты должна быть непременно.
Пьер Огюстен Бомарше
Тарис
После ужина девушки решили продемонстрировать свои таланты, и потянули меня в музыкальную комнату. В этом помещении я еще не бывал: танцы изучались в бальном зале. Туда же приходили музыканты. А во время болезни музыку я не слышал, лишь изредка, когда мне становилось хуже, Надир возжигал свои курения и тихо – тихо дул в свирель, помогая забыться.
Блондинка, представленная как леди Виола, немедленно уселась за клавесин, и заиграла что-то бравурное, ударившее по ушам. При этом она бросала на меня игривые взгляды, словно ожидая одобрения. Я растерялся, но доктор Люциус, сделав вид, что перебирает ноты на пюпитре, шепнул:
– Леди исполняет модную песенку, которая называется «Полюби меня», и если вы одобрите ее исполнение, ночью придет в вашу спальню.
Меня слегка передернуло, и я вежливо сказал «племяннице»:
– Благодарим вас, леди. Позвольте же и вашим подругам показать свое искусство!
Блондинка нахмурила светлые бровки, но все же оставила инструмент в покое. Рыжеволосая леди Роуз, очевидно, поняв, что резкие звуки меня раздражают, запела негромким приятным голосом балладу, текст которой мне читали довольно давно. Увы, в ее исполнении отсутствовали сразу два куплета, некоторые слова звучали иначе, а потому к концу песни я снова рассердился.
Леди Ирис выбрала свирель, и сыграла песенку-перекличку, простую и незатейливую, но абсолютно верно. Я наконец расслабился и даже улыбнулся. Леди Фин это заметила и предложила всем немного погулять в зимнем саду.
Девушки согласились, мужчины предложили дамам руки. Ко мне несмело подошла леди Ирис, направленная толчком леди Фин. Я, вспомнив правила этикета, галантно предложил опереться на мою руку и повел ее к выходу.
Гуляли мы очень странно: все разошлись по дорожкам и сложившиеся пары не встречались, доктора Люциуса увлекла к кадкам с пальмами леди Фин, а моя спутница в отсутствие своей опекунши превратилась в робкую, даже застенчивую девушку.
Мы молча бродили с ней по дорожкам, вдыхая густой, влажный воздух, от которого кружилась голова, не обращая внимания на растения в кадках и вазонах, пока не пришли в милый уголок, огороженный со всех сторон лимонами. Тут стояла скамейка и я, тая вздох облегчения, опустился на нее. Ирис тут же огляделась и шепотом попросила:
– Ваше Высочество, вы не могли бы меня поцеловать?
Ее медовые глаза смотрели на меня с надеждой и мольбой.
– Поцеловать? Зачем? – мое недоумение весьма огорчило леди.
Она мучительно покраснела, и прошептала еще тише:
– Так надо. Леди Фин сказала, что если мы вам понравимся и вы уделите нам свое внимание, то долг быстро простят, а моим сестрам найдут хороших мужей.
Я озадачился, но в голове, которая все реже казнила болью, уже забегали мысли, выстраивая схему. Очевидно, матушка или отец обеспокоились тем, что я был лишен женского внимания довольно долгое время. Но предлагать мне общение со светскими красотками не решились. Опыта дворцовой жизни у меня маловато, могу и влюбиться, и натворить глупостей, опасных для короны.
Простые девушки-служанки или горничные тоже не подошли: не хватает такта и воспитания, кто остается? Знатные сироты, либо дочери должников и преступников. Их проще уговорить, проверить на болезни и, в случае зачатия ребенка, бастард будет расти под опекой короля.
Все это я обдумал почти мгновенно, давая девушке знак сесть рядом. Потом, обняв ее не слишком ловко и, сделав вид, что шепчу на ушко любезности, тихонько спросил:
– А как тебя зовут на самом деле?
Брюнетка вздрогнула, зябко повела обнаженными плечами, потом подняла на меня свои красивые глаза и прошептала:
– Л-леди Беатрикс Боулз.
– Твой отец проиграл все состояние на скачках, или украл что-то из казны? – боюсь, мною двигало только любопытство.
– П-проиграл, – девушка судорожно всхлипнула и спрятала лицо на рукаве моего камзола. Это вызвало в груди необычно теплое чувство – впервые кто-то ищет защиты не от меня, а у меня.
– А я тебе нравлюсь? – я пытался отыскать под черными кудрями лицо, но она упорно отворачивалась.
– Вы добрый, – девушка продолжала говорить очень тихо, но я слышал каждое слово, – у нас говорили, что принц чудовище, которое скрывают в башне, и кормят человечиной.
Я грустно рассмеялся: мэтр Байбю, недавно приставленный ко мне секретарь, регулярно докладывал мне сплетни и слухи, связанные с моим выздоровлением. Нечто подобное я уже читал в его бумагах, но когда такое говорит милая девушка на первом свидании, это сковывает.
Нужно сменить тему!
– А у тебя уже был возлюбленный?
Я не знал, что еще спросить и использовал слово из старинных баллад, но девушка меня поняла и кивнула:
– Был жених. Когда отец все потерял, он перестал приезжать.
В ее голосе было понимание и прощение, а вот я мысленно возмутился быстрой капитуляцией жениха. Но любознательность и просмотренные перед ужином книги толкали меня дальше:
– А ты с ним целовалась?
Девушка опять чуть покраснела:
– Да.
– И как это? – мне действительно было интересно, я стремился расширить свои знания. Например, за последние минуты я выяснил, что женщины на ощупь гораздо мягче мужчин.
– Это не рассказать, – Беатрикс потупилась, а потом вскинула голову, – это можно показать, только я боюсь.
– Не бойся, я не кусаюсь и человечину не ем. – Я слегка усмехнулся, вызывая ответную улыбку. – Просто долго болел, поэтому такой худой. Покажешь?
Девушка кивнула, поерзала на скамье, и сказал:
– Для поцелуя нужно быть ближе друг к другу, – потупилась и добавила: – еще можно держаться за руки или обниматься.
Мы придвинулись, но ее пышные юбки топорщились, так что мы все равно были далеко друг от друга. Взяв ее холодные ладошки в свои, я в очередной раз удивился их нежности и хрупкости. Потом мы потянулись друг к другу, и Беатрикс прижалась губами к моим губам, а потом отпрянула, так быстро, что я не успел ничего понять:
– И все? – разочарование явно выразилось в моем тоне.
– Не совсем, – девушка опять потупилась. – Еще можно облизнуть губы, погладить их языком и можно покусывать губы друг друга.
– Вот так? – я склонился к ней и просто попытался сделать то, что она сказала, провести кончиком языка по ее сомкнутым губам.
Беатрикс ахнула от неожиданности, а изнутри ее губы оказались такими нежными, что я в восторге погладил эту нежность языком. А потом ощутил, что она мне отвечает! Так же тянется ко мне кончиком языка, маленькие руки уже гладят мои плечи, мои пальцы сжимают что-то восхитительно мягкое и уступчивое.
Оторвались мы друг от друга, только услышав звонкий смех леди Фин. Моя рубашка оказалась расшнурованной, волосы взлохмачены, а так интересующая меня женская грудь лежала в моих ладонях. Расставаться с таким щедрым даром мне не хотелось. Поправив одежду, мы посмотрели друг на друга и прыснули! Наверное, именно тогда и началась наша дружба: чудовища и брошенной невесты.
Леди Фин хватило одного взгляда на нас, чтобы все понять. Поэтому «леди Роуз» и «леди Виола» тут же были отправлены спать. Беатрикс ушла готовиться ко сну в обществе самой герцогини Плимсток.
И хотя уже в эту ночь «леди Ирис» провела в моей спальне и даже в моей кровати, любовниками мы стали значительно позднее. Я не хотел торопить события, а Беатрикс все еще переживала разрыв с женихом. Ночью мы целовались, прикасались друг к другу, стискивали руки под одеялом и распускали завязки одежды.
Днем разговаривали, вместе прочитали книжки, рекомендованные доктором Люциусом, много смеялись. Вообще общество Беатрикс очень помогло мне разобраться в непонятных для меня исторических и политических коллизиях. Она рассказывала мне о своей семье, напевала песенки, принятые среди крестьян и фермеров. А однажды, подобрав юбки, пошла сама собирать в саду яблоки. Потом мы ели хрустящие плоды, полные летнего солнца. Я целовал ее пальцы, вымазанные сладким соком, а она краснела и подставляла моим губам чувствительные ладони. Это были счастливые дни.
Под именем нравственности мы разумеем не только внешние приличия, но всю внутреннюю основу побуждений.
Я. Коменский
Эстель.
Позднее доктор Майос, посмеиваясь, рассказал мне, что ему пришлось выслушать от «почтенных дам» его улицы и постоянных клиенток множество намеков. Сплетницы тонко указывали на его увлечение молоденькими девочками. Шутили, закатывая глаза, о воспитании послушной супруги с колыбели, и прочем.
При том, что доктор был бездетен, вдов, и вся улица знала, что мистрис Эко служит у него не только экономкой. Доктор сердился, топорща усы, обзывал «почтенных дам» глупыми курицами и старался не оставаться со мной наедине даже в собственном доме.
А уж как изобретательны были ученицы престижной школы, в которую я теперь ходила! Самое мягкое их обвинение звучало как «побирушка».
Наученные своими матерями, девочки подстраивали мне неприятности, заливали чернилами тетради с домашними заданиями, дергали за косы, распуская белые шелковые банты. Тыкали пальцами и хихикали, увидев аккуратную штопку на чулке или подклеенную обложку растерзанной ими накануне книги.
Я терпела, не позволяла себе огорчаться: училась на «отлично», много помогала доктору на приеме, даже спать ложилась с анатомическим атласом под подушкой.
Тарис
Та зима, проведенная в объятиях Беатрикс, теперь кажется сказкой. Я учился жить заново: не просто читать о веселье, праздниках и танцах, а самому вести даму, смеяться и пить кисленькое молодое вино. Каждый день приносил новые ощущения, новые краски. Я познавал мир за пределами дворца и сам дворец становился другим.
В этом году впервые в летнем дворце отмечали праздник урожая.
В большом зале, украшенном яблоками, снопами и разноцветными лентами, собрались все слуги, стражники и придворные моего двора. Среди горничных мелькнуло смутно знакомое лицо, но я отвлекся, не успев вспомнить, при каких обстоятельствах видел эту женщину.
Под звуки рожков, флейт и барабанов внесли кашу, сваренную из всех злаков нового урожая, приправленную медом, свежими яблоками и изюмом.
По обычаю огромную расписную миску поставили передо мной и я, возблагодарив всех за труды, съел большую ложку удивительно вкусной каши и, завернув ложку в салфетку, передал ее Беатрикс. Она так же съела порцию каши и передала ложку леди Фин. Праздничную кашу должны были попробовать все – от владельца дворца, до последнего поваренка на кухне.
Мне радостно было смотреть, как люди, искренне улыбаясь, передают друг другу с поклонами огромную, похожую на половник резную ложку, желают счастья и здоровья, обилия и долголетия. Как улыбаются друг другу старшая горничная и экономка, как повар зачерпывает ложку с горкой и отдает поваренку в длинном небеленом переднике. Кажется, это и есть праздник?
Пока все ели кашу, внесли пирог, испеченный очень хитро: тесто, раскатанное в узкие полоски, укладывалось «змейкой» на тонкую нижнюю корку, а между изгибами полос укладывалась самая разная начинка, от пряного мяса, до сладких ягод. Еще в складках прятались монеты, колечки и двенадцать маленьких фигурок, изображающих события в жизни человека от рождения до смерти.
Резать пирог было нельзя: каждый сам выбирал свою судьбу на следующий год, отламывая кусок, как ему хотелось. Потом по вкусу начинки и найденным предметам разгадывали предсказание.
До сего дня я только читал об этом. Слуги отмечали праздник урожая в кухне, солдаты – в казарме. Мне приносили немного угощений и я мог вдыхать их аромат, да изредка пробовать, если Надир разрешал.
Но в этом году честь отломить первый кусок предоставлялась мне. Я постарался скрыть волнение. Подойдя к огромному, размером со стол, затейливо украшенному блюду, мысленно вознес молитву и отломил здоровенный кусок с краю.
Одна половина моей судьбы сочилась ягодным вареньем, а в другой оказались ломти вяленого мяса, до горечи сдобренные хреном. Вздохнув, я откусил кусок горького, в надежде тут же заесть его сладким, и едва не сломал зуб: в тесте пряталась фигурка школяра с большой книгой в руках.
Беатрикс попался кусок с соленым сыром и сладкими яблоками, а в последнем ломтике обнаружилось золотое колечко на цепочке, девушка покраснела и спрятала подарок в кошелек на поясе.
– Что это означает? – спросил я.
– Так кольца носят любовницы, живущие в одном доме с мужчиной, – Беатрикс опустила голову, – чтобы их не путали с законными женами.
Я тихонько пожал ее руку, утешая. Мы оба знали, что нам недолго быть вместе, но это знание не защищало нас от боли, которую мы оба испытывали, думая о предстоящем расставании.
Закончился праздник веселыми играми и танцами. Беатрикс, забыв про печали, утянула меня в круг. И хоть танцевал я еще очень плохо, мне понравилось. Было так необычно стоять среди других людей, касаться их рук и спин, слышать шумное дыхание и вдыхать запахи чистой одежды и свежего пота. Увы, у меня быстро закружилась голова, и я вернулся в свое кресло.
Тут же ко мне подсела леди Фин и, глядя на танцующих, произнесла:
– Вам нравится праздник, Ваше Высочество?
– Да, леди Фин, вашими стараниями он стал еще чудеснее.
Достойная дама величественно кивнула и поинтересовалась:
– Вы позволите остаться леди Виоле и леди Роуз?
Мне пришлось поразмыслить. Леди благоразумно старались не попадаться мне на глаза, так что я не замечал их присутствия. Помня о том, что они из небогатых или опальных семей, я вынес решение:
– Если леди найдут здесь свое счастье, я буду рад, но не будет ли это проблемой для вас, леди Фин?
Герцогиня сделала вид, что задумалась. Наверняка одна из девушек чем-то обязана лично ей, да и две другие успели приобрести недругов и покровителей при дворе.
– Три знатные молодые девушки, несомненно, украсят ваш двор, Ваше Высочество. Но если вы опасаетесь женских капризов и ссор, будет лучше вознаградить их, выдав замуж за верных вам людей.
Я оказался пред непростым выбором. В хрониках частенько встречалась именно такая форма награды от сюзерена: выгодный брак. Но кого я могу наградить дочерьми преступников и должников?
В конце концов я напрямую спросил у леди Фин совета. Она сказала мне, что леди Роуз понравилась доктору Люциусу, а леди Виола очаровала гвардейца, стоящего в карауле у женского крыла.
Я поблагодарил герцогиню за совет и подсказку назначить девушкам приданое, а потом решил уточнить:
– Леди Фин, а как вы догадались, что мужчины симпатизируют именно этим девушкам?
О проекте
О подписке